Дмитроглифы
Шрифт:
Ру выбрал ещё одну невесту. На этот раз схватил не глядя первую попавшуюся. Попалась пожилая матрона с удивлённым лицом. Может, она и не собиралась замуж, но перечить вождю не посмела. В чёрных глазах Ру сверкала сталь, до изобретения которой оставалась не одна тысяча лет. Дима стоял как истукан, а Ру тыкал его в живот сухонькой ладошкой матроны. Дима не выдержал:
— Ну, в самом деле, Ру! — взвыл он. — Я не могу на ней жениться! Я вообще не могу жениться! Я понял это ещё в четвертом классе, когда пытался замутить со Светочкой Зайцевой. Я не создан быть мужем, понимаешь? У меня другое предназначение в этой жизни!
— Гыр-гыр-гыр!
Такого Дима ещё не слышал. В отчаянии он закрыл лицо руками. Всё пропало, этот мужчина никогда не будет с ним. Чудовищная ссора на почве разности менталитетов.
— Я слышал, у северян есть обычай предлагать своих жён геологам, — всхлипнул он, — нефтяникам всяким, путешественникам… И если кто откажется, то это смертельное оскорбление и позор навсегда. Но я не могу, не могу! Мне самому нужен му-у-уж…
— Гыр, — презрительно припечатал Ру.
— К тому же эффект бабочки! — вспомнил Дима. — Ты в курсе про эффект бабочки? О, это страшная вещь! Я сейчас с кем-то пересплю, а потом динозавры подохнут… а свалят всё на меня…
Шатаясь от вина, грибочков и душевного расстройства, Дима побрёл к своему вигваму. Заполз в душную нору и упал на меховую перину, заливаясь слезами. К нему пришла Му, села рядышком и принялась гладить по вздрагивающим плечам. Добрая толерантная Муму…
***
Отревев и пережив острый приступ саможалости, Дима собрался на прогулку. Не везёт в любви, повезёт в профессиональной деятельности. Он обвешался фотопринадлежностями с головы до ног: у правого бедра на перекрёстном ремне болталась зеркалка с зумом, у левого — сумочка с объективами, за спиной — карбоновый штатив. Ноги он защитил военными наколенниками, а на пузо повесил цейсовский бинокль. Дима любил выбирать в бинокль удалённую натуру. Самого главного глазами не увидишь, правильно сказал Экзюпери. Для этого есть бинокли.
Чувствуя себя терминатором, злым и неуязвимым для насмешек, Дима вылез на свет божий. Женщины куда-то разбрелись, лишь три молодицы мыли посуду после свадебного застолья. Или вязали детские пинетки, или делали друг дружке маникюр. Раскрыв рты, они уставились на Диму, одетого в сногсшибательный наряд, и расплылись в улыбках. Загыркали, как обычно, что-то милое и кокетливое. Вроде, не сердятся, что он отказался на них жениться. Спасибо и на том.
Первым делом Дима проверил Гростайн. Портал выглядел как мёртвый кусок породы, но, приложив руки к его тёплому боку, можно было почувствовать приятную вибрацию, словно внутри мурлыкал котёнок. Скоро начнётся северное сияние: голова немного кружится и гудит. Хотя, учитывая дегустацию ягодных и грибных деликатесов, с головой всё было неплохо, работать можно.
Дима потратил два часа, чтобы сфотографировать загадочное сооружение. Он снял десятки крупных и мелких планов, каждую трещинку и каждый символ на идеально гладкой поверхности входа. К нему прилетели любопытные птицы, похожие на современных голубей, только мелкие, худые и с хищными клювами. Их тоже пришлось сфотографировать, пусть орнитологи порадуются. Птички беззаботно скакали вокруг Димы и клевали вошек в песке. Пришли два рогатых оленя, задумчиво постояли и навалили большие кучи навоза. Дима прогнал засранцев, отшлёпав их по толстым пушистым задницам. Понятно теперь, почему на пляже воняет. Оленей он фотографировать
Устав от съёмок, Дима уселся спиной к порталу и достал пузырёк «Хеннесси», купленный в дьюти-фри. Самое время открыть бутылочку и отметить приход новой жизни, которая начнётся после публикации снимков. Деньги, слава, любовь красивых мужчин, зависть коллег, интервью в программе Познера, развороты в «Нэшнл Географик». Сделав щедрый глоток, он зажмурился и подставил лицо солнцу. Перед глазами всё ещё плавали символы Гростайна, иероглифы, закорючки и пиктограммы. Может быть, профессор Олафсон ошибается, и нет в них ничего таинственного. Может, это обычные «Здесь был Вася» или «Саша+Маша», просто написанные на древних забытых языках? Дима улыбнулся и подобрал подходящий острый камешек. Лег на землю и, чтобы не портить внешний вид будущего музейного экспоната, нацарапал в самом низу: «Дима». Получилось коряво, но здорово. Хлебнув ещё коньяка, Дима добавил: «+Ру». Никто и никогда не заметит этих царапок, Дима вернётся в двадцать первый век, а где-то в глубокой древности, в каменном веке, останется его автограф — свидетельство путешествия во времени и неудачного любовного романа. Ах, Ру, почему ты такой бессердечный?
Обозрев местность в бинокль, Дима наметил объекты для съёмки: старушка с зубилом на бараньем лбу, посёлок с островерхими жилищами, водопад на скале, кухонная глиняная утварь, ожерелья, ножные браслеты и, разумеется, портреты всех женщин, которые согласятся позировать. Снять Ру вряд ли получится, вождь снова куда-то исчез. Неуловимый и прекрасный, как мечта.
К вечеру Дима забил фотографиями сто двадцать восемь гигов на флешке и разрядил все аккумуляторы. Гростайн начинал тускло светиться.
***
Дима освежился под водопадом и спустился в посёлок как раз к ужину. С собой он захватил бутылку коньяка, на дне которой ещё плескалось. Женщины хлопотали у стола и жестами позвали его разделить трапезу. Давешний олений бок выглядел сочно и соблазнительно, запах дразнил аппетит, и у Димы потекли слюнки. Он устроился на кочке рядом с Му: он знал её лучше других и ценил за то, что она не лезла к нему в штаны без приглашения. Целовать целовала, а больше ни-ни. Воспитанная девушка — редкость в первобытном племени.
Когда всё уже было готово, из-за дальней скалы появился хмурый предводитель. Он молча сел на трон, выбрал самый жирный кусок мяса и принялся его жевать. Как по команде за мясом потянулись и остальные. Дима откашлялся и сказал:
— Я знаю, что вы не понимаете русский язык, но я хочу вам кое-что сказать. Вы дикие люди, живущие в каменном веке по варварским обычаям. Это нормально. Вы в этом не виноваты. Поэтому я не обижаюсь, что вы не хотели меня сюда пускать, а потом унизили… гм, предложением вступить в противоестественную связь.
Все внимательно его слушали, один лишь Ру громко чавкал, обгрызая мосол. Дима повысил голос:
— Но есть и хорошие моменты! Ваша природа чиста и прекрасна, как в день сотворения мира. Ваша маленькая община процветает. Ваша наскальная живопись — шедевр и культурное наследие ЮНЕСКО. Вы можете этим гордиться. Жаль, я не успел разобраться в концепции космологического мира…
Говорить речь, когда тебя слушают десятки женщин, оказалось неожиданно приятно. Дима смочил горло коньяком и с воодушевлением продолжил: