Дмитроглифы

Берлевог

— Понял, не дебил.

Всё время до вылета Дима провёл в туалете аэропорта, проклиная Антона, который накаркал.

На следующий день он от него съехал. Поселился в своей мастерской на Васильевском острове. Это была небольшая комната в коммуналке на первом этаже, рядом с метро, на улице с высокой проходимостью. Для бизнеса удобно. Потом, после продажи доисторических фотографий, можно будет купить квартиру в хорошем доме. Дима поставил раскладушку под вспышками и отражателями, развесил вещи на штативах. После этого решил глянуть, что же он наснимал в неолите. Но драгоценной флешки нигде не было. Она осталась в кармане сгоревшей рубашки. Зато интеллектуальные тесты Дима щёлкал на раз-два.

***

Работа свадебного фотографа не так весела, как думают люди, далёкие от искусства. Ладно, таскать на себе тяжёлое оборудование в морозы, дожди и зной — это часть работы, от этого никуда не денешься. Самое страшное — неадекватные клиенты. Невесты, требующие снимать себя только с левой стороны и непременно сверху, ни в коем случае не снизу. Снизу у них второй подбородок и первые морщины. Женихи, мечтающие получить за три рубля африканскую страсть: шестьсот качественных фотографий, коллажи для родственников и альбом класса премиум. Гости, которые уверены, что он обязан снимать их до конца банкета, а потом прислать фотографии на электронную почту. А в чём проблема? Это же пять секунд.

И хотя обычно Дима работал с огоньком, и даже притворялся, что снимает невесту с нужного ей ракурса, этим летом всё шло наперекосяк. Штатив валился из рук. В буквальном смысле слова.

Знакомый тамада сказал, что больше не будет рекомендовать его заказчикам. Дима ответил, что ему плевать.

Однажды, когда хандра совсем его измучила, он набрал в поисковике: «Петроглифы в Норвегии». На первой же фотографии он увидел оленей за оградой и мужчину с дубинкой наперевес. Он был похож на Ру. Сердце застучало, ноздри защекотал запах первобытных костров. Нужно вернуться! Вот решение проблемы! Добраться до Хельсинки или Осло, сесть там на самолёт, летящий на север, а оттуда доехать до музея. Не обязательно же пилить три дня на машине. Северные сияния в тех краях бывают часто, портал наверняка активирован большую часть года. Надо поговорить с Олафсоном! Только серьёзно, без спешки. Сходить с ним в ресторанчик, выпить пива и поболтать в душевной обстановке. А ещё нужно запастись памятью и батареями, чтобы хватило на несколько съёмочных дней. А девчонкам накупить подарков, особенно Му, пусть порадуются. Духов из недорогих, но стойких, типа «Красной Москвы», и бус, бус. Все аборигены обожают яркие бусы! И Павлово-Посадские платки, они красивые и зимой пригодятся. И нормальный чугунок литров на двадцать, чтобы готовить рагу на весь колхоз. И конфет, они же никогда не пробовали! Хоть килограмм «гусиных лапок». А для Ру… Для Ру — швейцарский армейский складной нож. Его можно подарить в первый день. А во второй, после ночи любви (долгая прелюдия, поцелуи, взаимный минет, серия анальных оргазмов), можно подарить что-то ещё. Спиннинг с блёснами. Охотничью винтовку. Своё сердце на блюдечке с голубой каёмочкой.

Дима открыл мобильный банк и увидел, что на его счёте три тысячи семьсот рублей. Потом позвонил знакомому тамаде и извинился. Попросил впихивать его на любые свадьбы и пообещал щедрый откат. Что ж, пара месяцев ударной работы, и можно накопить на поездку в Норвегию. В ту ночь Дима впервые спал спокойно.

***

В августе ему в голову пришла гениальная мысль: разведать обстановку и подготовить рынок сбыта. «Нэшнл Географик» — само собой, но и местные учёные должны заинтересоваться. Это же научная сенсация. Недолго думая, он позвонил на кафедру археологии Института истории. Бестолковая секретарша долго не могла понять, чего он хочет:

— Вам нужен какой-нибудь профессор, который занимается каменным веком?

— Всё верно. И наскальными рисунками. Петроглифы там всякие с оленями и человечками.

— Но… но у нас все этим занимаются. Мы же Институт истории.

Дима вздохнул, открыл сайт института и нашёл перечень сотрудников:

— С заведующим кафедрой археологии доктором исторических наук Новиковым я могу поговорить?

— Разумеется.

— Так переключите меня на него. Пожалуйста.

— Он на раскопках.

— Понятно… А вот этот, профессор Савицкий, с ним я могу пообщаться?

— Разумеется! Только он тоже на раскопках.

— Петрищев?

— На раскопках.

— Давайте так: кто у вас есть в институте прямо сейчас?

— М-м-м… Рудов был.

— Будьте так добры, соедините меня с профессором Рудовым.

— Он доцент.

— А профессоров нет?

— Разумеется, есть! — обиделась она.

— На раскопках? — уточнил Дима.

— Да!

— Согласен на доцента. Соединяйте.

— А я не знаю, где он. Он читал лекции заочникам, а потом общался с абитуриентами. А сейчас, наверное, в столовую пошёл. У нас обед, между прочим. Я случайно трубку взяла.

— Ну, извините! Я тоже не каждый день обедаю. Так что, никакой надежды поговорить с Рудовым, я правильно понимаю?

— Ну, почему же? Приходите и поговорите, пропуск я вам выпишу. Как вас зовут?

— Дима Сидоренко.

Институт располагался на Васильевском острове недалеко от мастерской, и Дима решил прогуляться пешком, несмотря на ураганный ветер и дождь. Погода всё никак не налаживалась. Нарядный дореволюционный особняк с ажурными балкончиками так и просился на свадебные фотографии. Дима оценил здание профессиональным взглядом и юркнул в парадную.

Кабинет доцента Рудова находился в таких ебенях, что без схемы, выданной вахтёром, Дима заблудился бы насмерть. Потом студенты-археологи очищали бы его косточки своими беличьими кисточками. Он постучал в дверь, на которой сохранились остатки золотой росписи. Пахло пылью и старьём.

— Да-да, входите, — пригласили его.

Дима вошёл. В маленьком помещении, от пола до потолка заваленном книгами, картами, обломками камней и стопками иллюстрированных журналов, за старинным резным столом сидел Ру. На нём была водолазка и потёртый пиджак с короткими рукавами. На лацкане красовался эмалевый значок с надписью «Турист СССР». Волосы вождя были убраны в гладкий хвостик, бородка аккуратно оформлена, на носу — круглые очки в стиле Джона Леннона. Одно очко было треснуто.

Дима замер посреди кабинета. Доцент Рудов вежливо подождал, пока его посетитель отомрёт, не дождался и спросил:

— Чем могу служить, молодой человек? Вы по поводу поступления?

Дима ответил:

— Нет, я по поводу… по поводу…

— Да-да?

— Что «да-да»? Хочешь сказать, ты меня не узнал?

Рудов поправил очки:

— А должен был?

— Ты… Ты трахал меня месяц назад! Выкрутил мне руки и драл минут сорок, пока я журчал как Петергофский фонтан. Ты должен был меня запомнить!

— Кхм-кхм… Простите, а где происходил сей акт однополой любви?

— Где?! В неолите, на оленьей шкуре!

— Неолит — это название какого-то клуба?

Дима задохнулся от возмущения. Подбежал к столу и перегнулся через груду бумаг:

— Ах, ты не знаешь, что такое неолит?! А ты точно доцент исторических наук? Подумай хорошенько! Может, ты вождь первобытного племени? Гыр-гыр?

Рудов снял очки и посмотрел на Диму голубыми глазами, такими же яркими, как эмаль на значке. В них не было ни насмешки, ни вражды, ни затаённого превосходства. Стоп. Глаза. У Димы подломились ноги, он медленно опустился на стул. Овал лица плавный, надбровные дуги вполне современные, губы полные и розовые. Но главное — нет бешеных чёрных глаз, пылающих яростью, страстью и властью. Глаза — зеркало души, их не подделать.