Дневник черной смерти
Шрифт:
– Это вряд ли можно назвать письмом. Это стихотворение.
Он прочел его вслух с самого начала, по-английски:
Златокудрая дева в замке старинном томится,Плачет, бьется о прутья решетки, как птица.Но тем, кто ее захватил, и этого мало,Жаждут они, чтоб она еще больше страдала.Пусть идет под венец с человеком столь подлым и низким,Что даже у ангелов гаснут улыбки, когда он близко.Но нет, не бывать тому! В канун первого мая,Когда– Господи! – воскликнул Алехандро.
Лист дрожал в его руке.
– Коллега? – обеспокоенно окликнул его де Шальяк. – Что там?
– Она призывает меня спасти ее наконец. Какое сегодня число?
– Шестое… нет, седьмое апреля.
Алехандро положил лист на постель и замер в кресле.
– Объясните же, что там такое!
Постепенно Алехандро снова начал обретать ясность мысли.
– Чосер ведь в Виндзоре, да?
– Я уже говорил вам, он там. Какое это имеет значение?
– По-моему, – взволнованно заговорил Алехандро, – это написал он. Мы много раз разговаривали по-английски, и он знает, что я умею читать на этом языке. Полагаю, вы правы, де Шальяк. Еще в мою бытность в Англии король плохо знал язык, и уж тем более он не в состоянии расшифровать это послание. Даже если бы оно было написано по-французски. Вы сами, человек образованный, не смогли бы этого сделать. Чосер зашифровал свое послание таким образом, что лишь я один могу понять его! Слушайте. Я перескажу вам смысл письма.
Перевод был не слишком точен, но де Шальяк уловил суть.
– Первого мая, – сказал он и выпрямился на постели. – День выбран умно. В эту ночь королевские солдаты никуда не суются, а простые женщины, напротив, высыпают из домов. Кэт может нарядиться жрицей или даже ведьмой, но в любом случае она не привлечет ничьего внимания. Умно, очень умно.
– Не понимаю.
– Тамошние крестьяне не всегда были христианами. Много лет назад они были язычниками и поклонялись порождениям земли, а не небесам. В основном эти традиции уже ушли в прошлое, но они глубоко укоренились в народе. В ночь тридцатого апреля девушки пляшут в свете костра вокруг столба с ленточками, и среди них выбирают Королеву мая. Король закрывает на это глаза, поскольку, по крайней мере, в эту ночь его подданные довольны и счастливы.
– Три недели, – прошептал Алехандро. – Я должен отправиться в путь немедленно.
– Да, – согласился де Шальяк.
Алехандро нашел Гильома в их комнате-башенке – тот сидел в кресле у окна, сквозь которое лился яркий дневной свет. Светлые волосы мальчика блестели в его лучах.
– Чем ты так увлечен, малыш?
– Я читаю Библию, которую месье де Шальяк подарил мне.
– Ах, да. Непременно еще раз поблагодарю его за этот щедрый дар.
Библия на латыни, которую де Шальяк прислал ему много лет назад, стала той книгой, по которой Алехандро учил Гильома читать. Первая часть книги была знакома Алехандро, поскольку отражала
«Невозможно. Невероятно».
И тем не менее христиане верили в это, некоторые так страстно, что посвящали всю свою жизнь прославлению Матери Божьей.
Однако он не стал утаивать от мальчика эту историю, какой бы бессмысленной она ему ни казалась, поскольку мать Гильома – по крайней мере, по происхождению – была христианкой. И хотя в пору их совместных скитаний Кэт не слишком-то соблюдала религиозные ритуалы, она часто просила Деву Марию о помощи и защите и молилась ей. Именно в честь этого Алехандро позволил Гильому – и даже поощрял это – ознакомиться с историей Иисуса.
– Только посмотри, дедушка, какие картинки!
Библия де Шальяка была прекрасно иллюстрирована – с цветными картинками и удивительными заглавными буквами, написанными золотыми чернилами. Именно рисунки завораживали мальчика, не сам текст. Некоторое время они вместе восхищались изящной работой художника.
– Боюсь, мне придется отвлечь тебя, поскольку нам с тобой нужно обсудить кое-какие важные вопросы.
– Да, дедушка.
Мальчик послушно закрыл книгу, не забыв, однако, заложить ее закладкой из тесьмы.
Алехандро подтянул стул поближе к нему и тоже сел. Гильом с выражением серьезности и в то же время любопытства во все глаза смотрел на него.
– Я должен снова отправиться в путешествие, но уже без тебя. Это далеко от Парижа, и меня не будет довольно долго.
Гильом, похоже, встревожился.
– Но зачем? – внезапно ослабевшим голосом спросил он.
– Моя поездка связана с твоей матерью. И я один могу сделать то, что требуется, посылать кого-либо другого бесполезно.
Мальчик выпрямился.
– Ты привезешь ее с собой, когда вернешься?
– Надеюсь. Если на то будет Божья воля.
Гильом задумался со взволнованным выражением лица. И вдруг заявил:
– Я поеду с тобой, дедушка. И помогу тебе.
Эти слова приятно удивили Алехандро; он опасался, что мальчик расплачется, или начнет возражать, или еще как-то выразит свое недовольство, а вместо этого, совершенно неожиданно, он предложил помощь.
– Гильом, – уважительно сказал Алехандро, – из тебя вырастет прекрасный мужчина. Такое великодушие – замечательное качество, и я благодарен тебе, но вынужден отказаться от твоей помощи.
На детском лице выражение надежды сменилось огорчением. Пытаясь успокоить мальчика, Алехандро обнял его.
– Теперь, перед отъездом, я должен рассказать тебе кое-что, а ты слушай меня внимательно.
Гильом кивнул с серьезным видом. С чего начать?
«Я убил в Испании человека, был вынужден бежать и в итоге оказался в Англии. Там твоя мать полностью находилась во власти своей вздорной старшей сестры, которая и сейчас держит ее в заточении и собирается выдать замуж за жалкого, низкого человека, дальнего родственника еще более подлого злодея…»
Нет, ни в коем случае не следует пугать мальчика.
– Я рассказывал тебе об Англии…
– Да, дедушка, много раз. Эта страна далеко на севере, и мы с ней воюем…
«Мы», – сказал Гильом; он ощущал себя французом. Естественно – его отец был французом, а мать он не знал. Тем не менее лишенному родины еврею слышать такое было удивительно.
– Ну да, хотя война в основном закончилась и сейчас наступил относительный мир. В Англии, как и у нас, правит король. Его зовут Эдуард. Много лет назад я служил у него лекарем.