Добрые времена
Шрифт:
Троекратное «ура» колышет строй. Вот и конец плаца.
— Вольно! — звучит команда Ванечкина.
К ним уже спешит Кислица.
— Ну, как мы? Не подвели? — обступают его ребята.
— Ничего, молодцы, — говорит полковник, похлопывая их по плечам. — Для вас — сюрприз!
— Какой?
— Командир части дал согласие лично принять у вас экзамены по тактике.
Ребята переглядываются. Как воспринимать новость? Хорошо это или плохо?
— Пропали! — бледнея, говорит пессимист Анохин. — Как начнет гонять!
— Не думаю, — возражает оптимист Рожнов. — Не генеральское это дело — в мелочах копаться. Поздравит нас, ну, может, одного для порядка спросит, и все.
— Посмотрим, — с сомнением покачал головой Анохин.
— К палаткам шагом марш, — скомандовал Ванечкин и, когда рота замаршировала, повернулся к Кислице: — Товарищ полковник, командир части действительно похвалил?
Кислица взял молодого командира под руку:
— Я не соврал. Действительно сказал «молодцы». Правда, потом добавил все-таки ложку дегтя!
— Как?
Кислица рассмеялся.
— Повернулся генерал к командиру полка и добавил: «Молодцы-то они, конечно, молодцы, но я вас все-таки попрошу, когда в часть прибудет инспекторская проверка, отправьте их куда-нибудь подальше, на сенокос. На всякий случай, знаете ли».
Увидев расстроенное лицо Ванечкина, полковник сказал:
— Да не переживайте. Вам действительно чудо удалось сотворить. Чтоб за две недели так научить ходить! Но и генерал прав — ребята еще неопытные, вдруг растеряются...
Ванечкин вспомнил Анохина и молча согласился.
В последние дни перед экзаменами все занятия были отменены.
— Готовьтесь как следует! — сказал ребятам Кислица. — Вас будут экзаменовать лучшие специалисты. Имейте в виду — это армия и перинок для вас не будет. Каждому помогу, если надо. Но знать должны все назубок! Чтоб ответить даже ночью, если разбудят!
Пожалуй, ни к одному экзамену из сорока, сданных за время учебы в институте, не готовились так, как к этому. До поздней ночи не уходили из роты ни полковник, ни старший лейтенант, «обладавший свежим багажом», по выражению Кислицы, и также активно подключившийся к подготовке курсантов.
Из всех палаток слышится монотонное бормотание. Рожнов подбегает к беспечно курящему под грибком Бессонову.
— Ром, спроси что-нибудь у меня про стрелковое оружие.
— Из каких частей состоит затвор автомата?
— Значит, так, — делает сосредоточенное лицо Боб.
— Отставить! — кричит на него Ромка. — Что значит «значит»? Попрошу без вводных слов.
— Слушаюсь! — вытягивается Боб. — Затвор автомата состоит из следующих частей...
Он вдруг спотыкается, краснеет и испуганно хлопает ресницами:
— Забыл! Ведь только что знал.
И он трусцой бежит обратно в палатку. Сидящий рядом с Ромкой Стас смеется:
— Вот зубрила.
— А ты чего не учишь?
— Все не выучишь. Главное, чтоб находчивость была. Как у суворовского солдата!
Ромка не соглашается.
— Когда тактику будем сдавать, находчивость, конечно, может выручить. А автомат надо знать назубок. Да и уставы тоже. Пошли, пошли учить, не лодырничай.
Действительно, сейчас — это учеба, вроде игра, а завтра? Случись что, получит каждый под командование взвод, справится ли? Не растеряется? Ведь ты несешь ответственность за жизни тридцати солдат? Значит, надо думать не только как выполнить боевой приказ, но и как сделать это без потерь.
Неожиданно даже Анохин начал проявлять задатки тактического мышления. Правда, носили они почему-то односторонний характер. Получив в свое время отповедь от Кислицы за намерение отступить, он теперь решительно во всех случаях рвался только атаковать.
— Ваши действия? — спрашивал тренировавший его Рожнов.
— Вперед, в атаку, ура! — тоненько выкрикивал Анохин.
— Куда ты, дура? Я же говорил тебе — там пушки!
— Ничего! Мы врукопашную! Пуля — дура, штык — молодец! — воинственно махал рукой, как шашкой, Светик.
Один за другим рота минует рифы экзаменов. Рожнов получает неизменное «отлично». Твердыми хорошистами зарекомендовали себя Бессонов и Родневич. В троечниках ходит лишь Анохин. Но он уж сам виноват. Все его ответы звучат неистребимо по-штатски.
Остается последний экзамен — по тактике. С вечера прошел слух, что командира части не будет, что его вроде бы вызвали в Москву. Однако слух не подтвердился. Ровно в девять ноль-ноль к выстроившейся роте подкатил зеленый «газик». Из него молодцевато выскочил генерал, молча выслушал рапорт Ванечкина и громко сказал:
— Вот что. В ящике с песком вы и без меня вдоволь наигрались. Едем в поле. Там и проверим ваши знания.
Он забрался в машину и умчался. Ребят строем подвели к автобусам, объявили посадку. День был пасмурным и вполне отвечал тем тревожным чувствам, что они испытывали.
На вершине высокого холма, с которой простирался величественный вид, их поджидал генерал с членами экзаменационной комиссии.
— Вставайте, товарищи, полукругом, чтобы все могли слышать, — предложил генерал. — Полковник, давайте задачу.
В течение целого дня генерал с азартом гонял по всему курсу будущих офицеров. Если кто ошибался, подбадривал.
— Не тушуйся. Лучше думай. Главное — не теряться!
Наконец, когда ответили все, он обвел строй взволнованных лиц лукавым взглядом и сказал:
— Ну, последняя вводная. Для всех сразу. Ваш взвод в составе полка форсированным маршем перебрасывается к границе. Идти приходится в трудных условиях гористой местности. Полк остановился на ночлег. Ваши действия?
— Занять круговую оборону! — воинственно выкрикнул Рожнов.