Добрые времена

Евдокимов Дмитрий Валентинович

Вновь раздался рев восторга с одновременным оглушительным свистом противной стороны.

— Радзиевского ведут, — прокомментировал марафонец.

В конце дорожки показался Старцев, за ним понуро топал смущенный верзила. Одновременно с ними к команде подскочил Зотов. Глядя на верзилу боком, как рассерженный воробей, он приговаривал:

— Ну, Радзиевский, Радзиевский! Подумал, пока там сидел? Хорошо подумал над своим поведением?

Верзила смущенно поглядел в небо.

— Что ты там увидел? Ты смотри

мне в глаза!

Верзила уставился на сапоги, вздохнул и пророкотал:

— Подумал.

— Ну, смотри у меня! Сегодня в нашем составе столичные футболисты, не опозорь нас.

Радзиевский бросил короткий, как удар в челюсть, взгляд на Рожнова, затем снова посмотрел на лейтенанта и вздохнул, как усталая лошадь.

— На форму, — сказал Зотов, — переодевайся. Да не здесь — хоть за скамейки зайди. Женщины тут.

И, повернувшись к Рожнову, объяснил:

— Жена привязалась. А с ней — другие. Так что, если проиграете, сживут меня. Вы уж постарайтесь, ребятки, a?

Рожнов бросил взгляд на трибуну и приосанился. Действительно, среди пышущих здоровьем и белозубыми улыбками солдатских физиономий мелькали хорошенькие женские личики.

Раздался дружный вопль автобатовцев и свист первой роты. На противоположной стороне поля появилась команда противника. Раздался заливистый свисток судьи.

— В круг! — скомандовал Рожнов.

По-баскетбольному стали в круг, нагнув друг к другу головы. Надо было отдать должное Бобу. В такие минуты он умел говорить самые банальные вещи очень искренне и эмоционально.

— Ребята! Не посрамим первую роту. Будьте поспокойнее. Глядите на меня. Ну пошли.

Он бежал впереди, наклонив свою красивую голову вперед, а руки откинув назад, будто приготовившись к прыжку в воду. Эффектно построив команду в центре поля полукругом, выкрикнул:

— Команде автобата физкульт...

— Привет! — гаркнула команда.

Разыграли ворота. Отослав Светика на место, Боб обратился к Стасу и Ромке:

— Мальчики. Помогайте. Когда мы в атаке, будьте разыгрывающими в центре поля. Когда мяч у них, пулей — к Светику. Стойте насмерть.

Потом он глазами, но очень красноречиво показал марафонцу на щупленького грузина и скомандовал:

— Самбисты и Радзиевский назад! Бегуны — ко мне.

Свисток. Удар по мячу. Матч начался.

В первое же мгновение Бобу удается выковырять мяч из-под ног противника. Он красиво бежит вперед, расчетливо подталкивая перед собой мяч. Следом толпой устремляются и свои, и чужие. Даже Светик, увлеченный всеобщим порывом, добегает до линии штрафной площадки и там, подпрыгивая, тоненько кричит:

— Боб, давай!

Однако ударить тому не удается. Кто-то подставляет ногу, и Боб, перевернувшись через голову, эффектно распластывается на земле.

— Пенальти! — дружно кричат болельщики.

Судья,

будучи освистан, назначает штрафной, и Боб, мучительно хромая и одновременно бросая красноречивые взгляды на трибуну, идет его бить. Удар легко парирует вратарь, и вот уже вся толпа мчится к воротам Светика. Толкая и мешая друг другу, перворотцы спешат занять квадраты в своей зоне. Озадаченные непонятной суетой, противники невольно сбавляют темп, а когда спохватываются, уже поздно — везде они натыкаются на ноги защитников.

Мяч отбит к Бобу, который так и оставался в середине поля. Тот пасует налево, там стычка, и мяч уходит за ворота. Свободный.

— Что за суета такая? — недовольно бросает Ромка Стасу, спеша вновь занять левый угол ворот.

— Лошадиная игра, что же ты хочешь? — цедит тот, занимая соответственно правый угол.

— Вы мне не очень мешайте, — просит Светик.

— Можем вообще уйти, — обижается Ромка.

Хлоп! Летящий высоко навесной мяч будто прилипает к правой руке Светика.

— Хомич, давай! — кричат болельщики.

Светик рукой без труда кидает мяч к центру поля, точно в ноги Бобу, который тут же мчится вперед. Перед ним вырастают двое защитников, но Боб ловко перекидывает мяч через головы, обходит и бьет что есть силы.

Поле будто взрывается. Все прыгают, толкаются, бьют друг друга.

— Гол! — кричит стадион.

Скромно потупившись и подняв для приветствия обе руки, Боб дефилирует мимо трибуны.

— Боб, не пижонь! — предупреждает его Ромка.

Четыре года играют вместе, поэтому он хорошо знает слабости капитана. Так и есть. Рожнов уже никого не видит, не слышит, играет один. Вскоре мячик у него отбирают, и напрасно он эффектно падает, прося штрафной.

Уже свалка у ворог Светика. Угловой. Анохин нерасчетливо выбегает вперед, чтобы перехватить мяч, а юркий грузин низом посылает мяч в левый угол. Напрасно Ромка пытается достать его ногой.

Свет уныло идет вынимать мяч из сетки. Набегает орущий Боб.

— Ты зачем его отпустил? — кричит он марафонцу.

Тот стыдливо молчит.

— Ни на шаг не отходи. Понял?

— А вы зачем тут? — обращается он к друзьям.

— Не ори, — осаживает его Ромка. — Криком не поможешь. Из-за тебя гол пропустили.

— Из-за меня? — возмущается Боб.

— Из-за тебя! — тихо, но твердо говорит подошедший Родневич. — Кончай играть один.

Свисток призывает капитана в центр поля. Игра как бы успокаивается. Мяч перекатывается с одной половины на другую, не доходя до штрафных площадок.

Всеобщее удовольствие вызывает марафонец. Напрасно мечется грузин влево, вправо, резко останавливается, убегает к своим воротам, бросается к чужим. Марафонец всегда рядом, жарко дыша ему в ухо. Нервы грузина не выдерживают. Он апеллирует к судье.