Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
— Трепло, — вставила Мила свои пять копеек в разговор. — Заткнись.
— А что?
— То.
Ненаш Нагурн возник в дверях совершенно бесшумно. Поставил у стены длинный узкий ящик, вынул из кармана большую бумагу. Сказал Миле:
— Держи, подписал. На Морском Фасаде отзвонись.
— Хорошо, — кивнула Мила, складывая бумагу и пряча себе в карман. — Я пошла!
— Давай.
— Убери лапы, свинья, — громко сказала Хрийз, обнаружив грабли Гральнча у себя на плечах, приобнять ему захотелось, собаке. — Сейчас же!
Голос прозвучал вполне себе по-командирски. Гральнч лапы убрал, но в долгу не остался:
— Подумаешь! Я и не собирался тебя целовать. Даже не мечтай.
— Отлично! — фыркнула Хрийз. — Значит, договорились.
Нет, ну, каков подлец, а?
— Тебе, я смотрю, кассета уже не нужна, — спокойно выговорил Ненаш. — Сейчас назад отнесу…
— Не надо, — с тихой ненавистью сказал Гральнч. — Иду уже, иду!
Поднялся, прошёл к двери, взялся за ручку ящика. Хрийз решила его добить:
— Ты забыл сказать 'спасибо'!
В награду ей достался совершенно бешеный взгляд. 'Спасибо', разумеется, никто говорить не собирался в принципе. Но нахал хотя бы дверь с той стороны закрыл, сразу легче стало.
— Мой брат, — пояснил господин Нагурн. — Старший.
Хрийз искренне изумилась, но лезть с расспросами остереглась. Вариант, при котором старший брат оказался изрядно моложе младшего, напрашивался очень неприятным, а ведь Мила предупредила, что Ненаш Нагурн не любит лишних вопросов о войне…
За окном сквозь бесконечный шёпот дождя донёсся голос Гральнча:
— Эй, подожди! Меня не забудь, красавица!
Голос Милы долетел слабее, что она ответила, разобрать не получилось. Коротко простучали колёса: вагон ушёл с конечной станции на линию.
— Когда пал Светозарный, — внезапно заговорил Нагурн, заговорил сам, и Хрийз немедленно навострила уши, разговорчивостью гражданин магомеханик явно не страдал, а вот сейчас что-то на него накатило, — брат встал вместе с последними защитниками, что бы мы, дети, могли уйти. Мы ушли, я долгое время считал его погибшим. Лет шесть тому назад строилась дорога через то место, где когда-то шли бои… и в русле подземной реки проходчики нашли саркофаг глубокой заморозки… Как бы объяснить… Это из боевой магии, вообще-то убивает, но иногда, если удаётся в последний момент сбить локус, человек оказывается в саркофаге из вырожденного пространства. Внешнее время не властно над ним; прошло тридцать четыре года с тех пор. А для Гральнча — всего одно мгновение. Он очнулся, и обнаружил, что время ушло, война давным-давно закончена, все, кого он когда-либо знал, погибли, а младший брат, сын ненавистной мачехи, — сраный герой, которому весь Сиреневый Берег ставит памятники, да ещё и неумерший. Так-то Гральнч парень толковый… и руки золотые, на хорошем счету у нас… в Горный Институт вон поступил, на отделение магической механики; хвалят его. Характер только скверный… может, выдурится ещё.
Хрийз подумала, что понимает собеседника очень даже хорошо. Потерять всю семью, много лет жить в одиночку, и вдруг появляется давно оплаканный брат! Которому, в общем-то, плевать на твои чувства, у него своих дополна. Помноженных на собственную придурь.
— Бабушка говорила… — осторожно начала Хрийз.
Её не перебили, и она, осмелев, продолжила:
— Она говорила, что можно подать руку оступившемуся на горной тропе и помочь ему подняться на ноги, но взваливать захребетника себе на горб и тащить на вершину всю дорогу — преступление. И лучшей помощью из всех возможных вариантов бывает иногда пинок под зад.
Вот хорошего-то братского пинка Гральнчу Нагурну явно не хватало. Чтобы дисциплина и диктатура, как любил выражаться Стефан. Господи, Стефан… появился бы здесь, расцеловала бы! Вместе с его дисциплиной, диктатурой, тиранией и прочим счастьем. Хрийз вморгнула непрошеные слёзы. Не хватало ещё разреветься тут.
— Твоя бабушка — мудрая женщина, — признал Ненаш. — Прости, я тебя напугал в самом начале. Так было надо.
И замолчал, больше ни слова. Стоял, сцепив руки за спиной, смотрел в окно, в зелёные сумерки позднего вечера. Окно мелко завибрировало: на станцию вползал очередной вагон.
— Я пойду, — неловко сказала Хрийз. — Мне домой…
— Нет, ты останешься. Переночуешь здесь, утром уедешь с первым нарядом.
Надо было слышать этот непререкаемый тон. Шерсть на загривке мигом встала дыбом.
— Я не могу! — возмутилась Хрийз. — Мне надо! Мне утром на смену рано! Я не успею.
— Тебя отпусти сейчас, ты все неприятности по дороге на свою голову соберёшь. Сиди и не высовывайся до утра! Ни к чему мне здесь умертвие с Тахмировой игрушкой на шее.
— С чем? — изумилась Хрийз. — С какой это ещё игрушкой, вы о чём?
— Твой раслин создан лучшим ювелиром Третьего мира и величайшим магом Империи, — объяснил Ненаш. — Звать его Эрмарш Тахмир, и я думаю, ты его ещё встретишь.
— Что? Я… я читала дневники Фиалки Ветровой, она там упоминала это имя… это что, это вы о нём сейчас говорите?
— Да.
— А вот Хафиза Малкинична…
Хрийз замолчала. Не признаваться же, что подслушивала! Но Нагурн понял.
— Малкинична — княгиня паники, как все целители. Тахмир знает, что делает. Да, многие его поступки кажутся порой чудовищными, кошмарными, отвратительными, но только поначалу. Потом время каждый раз доказывает его правоту. На моей памяти он ещё не ошибся ни разу. И если он сделал для тебя именно такой раслин, значит, так было надо. Ему виднее.
— И вы верите…
— Верю, — оборвал её Нагурн. — Научился, за столько-то лет. Располагайся, отдыхай. Если голодна, вон там можешь взять еду, вторая дверь налево. Если ещё куда-нибудь надо, то это направо. А мне пора работать.
Он ушёл в угол, сел за стол, на котором лежали толстые книги и стояли какие-то приборы. Включил настольную лампу. Раскрыл одну из книг… В комнате повисло тяжёлое молчание.
Хрийз забралась на диванчик с ногами, обхватила коленки. Голова пухла от услышанного. Дурдом какой-то, мыльная опера. Жизнь…
Хрийз прикрыла глаза на минуточку, стараясь разложить по полочкам прожитый день. И провалилась в глубокий сон как в колодец.
Снился ей сон. Крутой обрыв, и дымное море под ним. Грозовые тучи, громадные волны, бьющие в гранитное основание скалы. Серые молнии, раздирающие мир на рваные половинки. И надо было идти (куда?), как-то спасаться (каким образом?), для чего надо было сделать первый шаг (как?), а гроза летела сквозь море, и вот-вот, через пару секунд, должна была разразиться уже над самой головой, и спасения не было, как не было и надежды.