Долгий сон
Шрифт:
— Ценю вашу искренность, — сказал Симпсон.
— Я — врач, — начал доктор Брус. — Я лечу черных больных. Денег у этих людей мало. Я не могу заработать себе на жизнь врачебной практикой. Большинство пациентов лечится у меня почти даром. Вот почему так много черных специалистов стремятся найти себе побочный доход. Такой побочный доход, позволяющий нам сводить концы с концами, приносит обычно какое-нибудь коммерческое заведение. Точно так же обстоит дело с Тайри… Прошу вас понять, какие побуждения толкают нас на то, чтобы, скажем, содержать танцзал — это важно…
— Картина вполне
— Тут, Симпсон, такое дело, — протянул Тайри. — В наших местах ниггерам не бывать присяжными. Во всяком случае — в настоящее время. У белых все карты подтасованы против нас, и я для того лишь упомянул про присяжных, чтоб показать, что нам это известно. Можете это напечатать в вашей газете, только не ссылайтесь на меня. А то я на вас в суд подам за клевету.
По комнате пробежал нервный смешок.
— Ну что ж, пожалуй, все, — сказал, вставая, Симпсон. — Постараюсь сделать, что могу.
Доктор Брус пошел проводить Симпсона; Тайри, насупясь, расхаживал из угла в угол. С каждым новым событием в нем все сильней нарастало возбуждение. Рыбий Пуп боялся, что еще немного, и отец окончательно утратит над собой власть. Вернулся доктор Брус.
— Док, ко мне сегодня заезжал мэр, — сказал Тайри.
— Боже великий! Этому что понадобилось?
— Для меня теперь, док, вся раскладка ясна. Нас собрались обобрать дочиста, скрутили нас быстренько и теперь, пока не выжмут досуха, не отпустят.
— Этого я и боялся, — угрюмо сказал доктор Брус.
— Мэр говорил, чтобы я продавал имущество. И вам то же велел передать.
— Как нам быть, Тайри? — спросил врач. — Мне поздновато начинать сначала.
— А я и не собираюсь начинать сначала, — зловеще отозвался Тайри. — Если меня задумали потопить — я их тоже утяну за собой, видит Бог.
— Каким образом?
Тайри швырнул на диван пачку погашенных чеков.
— Док, я все раскрою,как есть.
Доктор Брус судорожно глотнул. Сделав несколько бесцельных шагов по комнате, он сел.
— Полагаете — стоит, Тайри? — спокойно спросил он.
— Как отдадут под суд, трепыхаться будет поздно, — рассудительно сказал Тайри.
— Это верно, — со вздохом согласился доктор Брус.
— Сейчас остается только поднять такой шум, чтоб чертям стало тошно, иначе их не остановишь!
— Да, но как? Кто возьмет эти чеки и согласится пустить их в ход? Ведь если б начальник полиции хотя бы заподозрил,что вам такое придет в голову, он убил бы вас как…
— Об этом я и пришел говорить, — сказал Тайри.
Доктор Брус взял пачку погашенных чеков, развязал и принялся перебирать, вытаскивая наудачу то один, то другой, потом опять связал их и бросил на диван.
— Тут речь пойдет о жизни или смерти, Тайри, — сказал он.
— У этого начальника врагов — что собак нерезаных, — напомнил ему Тайри.
— Да, и каждый боится его как огня.
— Вы только скажите, есть в этом городе хоть один такой белый, чтоб не боялся? — спросил Тайри.
— Ну, допустим, — сказал доктор Брус. — Есть такой Макуильямс. Соперник мэра на прошлых выборах. Чистосердечный человек, сторонник преобразований. Только захочет ли он вмешаться?В конце концов, он тоже белый, и тоже из штата Миссисипи. Девяносто процентов за то, что он к нам относится не лучше начальника полиции.
— И все же выбора нет, надо решаться, — отчаянным голосом сказал Тайри.
— В таком случае более подходящего человека, чем Макуильямс, не найти. Ни у кого другого не хватит пороху. — Врач покачал головой. — А что, если Макуильямс возьмет чеки, а после пойдет на сделку с тем же начальником — в каком мы тогда окажемся положении?
— По-вашему, совсем нет надежды, док?
— Очень возможно.
Тайри встал. Лицо у него подергивалось, губы дрожали.
— Если так, черт возьми, мне за это дорого заплатят! — Закричал он не помня себя. — Я их всех за собой утяну! Порешу эту белую пакость к чертям собачьим, а не поддамся! Богом клянусь!
Рыбий Пуп видел, что Тайри дошел до последней точки.
— Папа, — позвал он укоризненно.
Тайри выхватил пистолет и яростно потряс им в воздухе.
— Я не трус! Убью, и рука не дрогнет!
— Тайри! — прикрикнул доктор Брус.
— Я просто так не покорюсь, док, — неистовствовал Тайри. — Я двадцать лет щерил зубы, вкалывал как проклятый, гнул спину, наскребал по крохам, любую обиду глотал, какую человеку и пережить невозможно, — только чтоб чего-то добиться, а теперь отдай это все? Ну нет! Сдохну — не отдам!
— Сядьте, Тайри, — властно сказал доктор Брус. — Успокойтесь. Нате-ка вот, примите… — Он протянул Тайри таблетку и стакан воды. — В таком состоянии ничего толкового из ваших решений не выйдет.
Дико поводя глазами, Тайри проглотил таблетку и вдруг разразился судорожными рыданиями. Доктор Брус похлопал его по плечу.
— Вот так-то лучше. Вам сейчас полезно выпустить пар.
Рыбий Пуп сидел рядом, глядя, как сотрясается от слез тело Тайри, и ненавидел эти слезы, он знал, что плакать сейчас — последнее дело. Глория права, лучше им подобру-поздорову уносить ноги… Господи, как убоги их взгляды, их возможности, их надежды! Почему всякий час, отпущенный им на земле, должен быть горячечно прожит в пределах жизненного пространства, отведенного для них белыми? Он вдруг всеми силами души пожелал оторваться от этой тупой безнадежности, унестись от нее как можно дальше. Но едва только мозг его попытался охватить представление о чем-то ином, как в нем возникла пустота. Рыбий Пуп слыхал, как скитаются средь чужих народов евреи, как странствуют беженцы по белу свету, и только черные зимой и летом, в годину войны и в мирное время остаются на том же месте; приемлют законы, установленные белыми, или же норовят их обойти, но сами никуда не двигаются, разве что от одних белых хозяев к другим. Они привыкли воспринимать своих белых истязателей как неотъемлемую часть вселенной, как воспринимают деревья, реки, горы — или солнце, звезды, Луну… Ну что ж, раз уж их все равно не хватит на то, чтоб бежать, остается хотя бы разить вслепую что-нибудь — неважно что.