Дом Цепей
Шрифт:
Впервые за эту ночь Нок широко раскрыл глаза. — У вас отличная память, Кулак.
Гамет крепко сжал челюсти. Он чувствовал, что Адъюнкт сверлит его глазами.
Адмирал продолжил: — Боюсь, у меня нет ответа. Я не был в Малазе в ту необычайную ночь, я даже не проводил расследования. Крючки пропали после смерти Танцора. Многие полагают, что Когти истребили их тогда же, когда убили Танцора и Императора.
Тон Адъюнкта вдруг стал официально-вежливым. — Спасибо вам, Адмирал, за ваш рассказ. Я более не задерживаю вас.
Моряк поклонился и вышел из комнаты.
Гамет
— Адъюнкт, — отозвался он, тяжело вставая. Чуть помедлил — и двинулся к двери.
— Гамет.
Он обернулся: — Да?
— Где Т'амбер?
— Ожидает в ваших покоях, Адъюнкт.
— Отлично. Спокойной ночи, Кулак.
— И вам, Адъюнкт.
На неровные доски пола конюшни вылили несколько ведер с морской водой, отчего пыль прибилась, но в воздух взлетели тучи кусачих мошек, а вонь конской мочи пошла такая, что Смычок понял: у него опять начинается синусит. Встав у двери, он не сразу различил четверых, усевшихся на тюк соломы в дальнем углу. Сжигатель Мостов скривился, подобнее передвинул заплечный мешок и направился к ним.
— Кому из вас, юные дарования, захотелось ощутить запах родного дома? — прогудел он, подойдя к солдатам.
Полукровка — сетиец Корик хмыкнул и ответил: — Должно быть, лейтенанту Раналу. Только у него сразу возникли неотложные дела в другом месте. — Он где-то нашел кусок кожи и деловито нарезал ее на полосы при помощи острого ножа. Смычок уже встречал таких типов, одержимых желанием что-то связывать и привязывать. Хуже всего, когда они привязывают вещички к самим себе. Не простые амулеты — фетиши, но награбленное добро, пучки травы или ветки — в зависимости от того, какого вида камуфляж они предпочитают. Сейчас Смычок почти ожидал увидеть на парне соломенные «косы». Сетийцы сотни лет сражаются с городами-государствами Квона и Ли Хенга, защищая почти пустые равнины, свою привычную родину. Малочисленные, вечно терпящие поражения, они отлично научились прятаться. Однако сетийские земли замирены почти пятьдесят лет назад; три поколения живут в покое на границе цивилизации и варварства. Различные кланы слились в единую нацию, в которой доминируют полукровки. Их участь стала толчком для восстания Колтейна, Виканских войн — ведь Колтейн ясно осознавал, что такая судьба ждет и его народ.
Смычок подозревал, что это не вопрос блага и зла. Некоторые культуры смотрят внутрь. Другие агрессивны. Первые редко когда умеют выстроить защиту от вторых, ведь им пришлось бы дойти до полного отчаяния и преобразиться, став озлобленными тварями. Первоначально сетийцы даже не умели ездить на лошадях. Но сейчас они известны как конники, как более высокая, темнокожая и спокойная версия виканов.
Смычок мало что знал о прошлой жизни Корика, но догадываться мог. Полукровкам не выпадает жизнь среди цветов. Корик решил оставить традиционные пути сетийцев, вступив в Малазанскую армию не как кавалерист, а как морской пехотинец — вот вам итог душевных терзаний, оставивших немало рубцов на сердце.
Опустив
Трое юнцов и юная женщина молча сели. На лицах осталось все то же ошеломленное выражение.
Смычок вздохнул и ткнул пальцем, указав на солдата слева от Корика. — Как твое имя?
Глуповатый взгляд. — Настоящее имя, сержант, или та кличка, которую дал сержант в малазской учебке?
По акценту и внешности (бледная кожа, грубое лицо) Смычок понял, что этот человек происходит из Ли Хенга. В том-то и дело. Настоящее имя выговорить будет трудновато: девять, десять или все пятнадцать родовых имен, спаянных воедино. — Новое имя, солдат.
— Тарр.
Корик подал голос: — Если бы вы видывали его на плацу, поняли бы сразу. Едва он твердо встанет на землю и закроется щитом — никакой таран с ним не сравнится!
Смычок вгляделся в водянистые глазки Тарра. — Отлично. Теперь ты капрал Тарр…
Женщина вдруг подавилась соломкой, которую жевала. Она закашлялась, выплевывая куски соломы, и недоумевающее уставилась на Смычка: — Что? Его? Он всегда молчит, ничего не делает пока не скажешь, никогда…
— Рад слышать всё это, — лаконично ответил Смычок. — Идеальный капрал, особенно в части молчания.
Лицо женщины посуровело. Криво улыбнувшись, она отвернулась с деланным безразличием.
— А твое имя, солдат? — спросил ее Смычок.
— Настоящее имя или…
— Мне не интересно, как вас звали. Любого из вас. Почти все получили новые имена. Привыкайте.
— Я не получил, — буркнул Корик.
Смычок продолжал: — Имя, подружка?
Она презрительно хмыкнула.
— Сержант учебки назвал ее Улыбой, — подсказал Корик.
— Улыбой?
— Точно. Никогда не улыбается.
Прищурившись, Смычок повернулся к последнему солдату, простоватому на вид парню в кожаном мундире и без оружия. — А твое?
— Бутыл.
— Кто был вашим сержантом в учебке? — спросил он всех четверых.
Корик непроизвольно вздрогнул, отвечая: — Бравый Зуб.
— Бравый Зуб?! Мерзавец еще жив?
— Иногда трудно бывало судить, — пробормотала Улыба.
— Пока терпение не лопалось, — пояснил Корик. — Спросите капрала Тарра. Бравый Зуб провел два часа, молотя его палицей. Но сквозь щит не пробился.