Дом Цепей
Шрифт:
Смычок уставился на нового капрала: — И где ты этому научился?
Тот пожал плечами: — Не знаю. Не люблю быть битым.
— И ты никогда не атакуешь?
Тарр нахмурился: — Атакую, конечно. Когда они устают.
Смычок долго молчал. Бравый Зуб… он чувствовал ошеломление. Ублюдок был в летах еще тогда, когда началась затея с кличками. Он ее и придумал. Бравый Зуб дал новые имена почти всем Сжигателям Мостов. Вискиджеку. Ходунку. Колотуну, Ежу, Хватке, Дымке, Пальцыногу… Скрипачу удалось избежать наречения — кличку ему придумал
— Я хорош с самострелом, — дернул плечом Тарр.
— И заряжает быстро, — добавил Корик. — Вот почему Бравый решил, что быть ему морпехом.
Улыба подала голос: — А кто придумал имя Бравому Зубу, сержант?
— Я, когда ублюдок оставил зуб на моем плече. После пьянки и бравой драки. Мы отрицали и пьянку, и особенно драку. Боги, сколько лет прошло… Я и не знал. — Он поглядел на юношу Бутыла. — Где твой меч, солдат?
— Я им не пользуюсь.
— А чем пользуешься?
Парень пожал плечами: — Ну, тем и этим.
— Ладно, Бутыл. Однажды я захочу услышать, как ты прошел муштру, не поднимая меча. Не сейчас. Даже не через неделю. А пока скажи: какая мне от тебя польза?
— Я разведчик. Тихо работаю.
— Вроде как можешь подобраться к кому-нибудь сзади? И что будет? Ты его по плечу похлопаешь? Ладно. «Этот тип пахнет магией, только признаваться не хочет. Будь по сему. Рано или поздно ты раскроешься».
— Я тоже такую работу делаю, — заявила Улыба. Она положила палец на «яблоко» эфеса одного из висящих у пояса кинжалов. — Но сразу приканчиваю вот этим.
— Итак, в этой горе-команде только двое могут сражаться по-настоящему.
— Вы сказали, будет еще один, — заметил Корик.
— Мы все умеем нацеливать арбалеты, — сказал Улыба. — Кроме Бутыла.
Они услышали голоса снаружи стойла для офицерских лошадей. В просвете дверей показались шестеро с мешками. Низкий голос сказал: — Вы вырыли выгребную яму внутри казарм? Ради милостей Худа! Чему учат в наши дни?
— Комплименты лейтенанту Раналу, — ответил Смычок.
Заговоривший был во главе подошедшего взвода. — Да уж, я его знаю.
«Да, тут ничего больше не скажешь». — Я сержант Смычок. Мы Четвертый взвод.
— Приветик, — сказал второй, оскаливаясь сквозь неряшливую рыжую бороду. — Хоть на одного можно положиться. Морская пехота полна сюрпризов.
— Мы Пятый, — сказал заговоривший первым солдат. Кожа его имела странный золотистый оттенок, заставивший Смычка засомневаться в первой догадке, что это фалариец. Тут он увидел тот же оттенок и у рыжебородого, и у третьего, молодого солдата. — Я Геслер, — представился командир. — Временный сержант бесполезного сбро… взвода.
Рыжебородый бросил тюк на пол. — Мы были в береговой
— Не Колтейн, — поправил Геслер. — Это был капитан Лулль, упокой Королева бедную его душу…
Смычок уставился на них. Буян скривился: — Что, не нравимся? — Лицо его потемнело.
— Адъютант Буян, — пробормотал Смычок. — Капитан Геслер. Беспокойные кости Худа…
— Мы уже не те, — сказал Геслер. — Ныне я сержант, а Буян — мой капрал. Остальные… это Правд, Тавос Понд, Песок и Пелла. Правд был с нами от Хиссара, а Пелла служил охранником на отатараловых рудниках — он среди немногих выживших в мятеже, как я понял.
— Смычок, вот как? — подозрительно прищурился Буян. Он толкнул сержанта: — Эй, Геслер, может и нам так? Изменить имена. Этот Смычок из старой гвардии, я уверен. Это так же верно, как то, что папаша любил меня меньше демона в собственном глазу.
— Пусть ублюдок придумывает любое имя, какое нравится, — буркнул Геслер. — Ладно, взвод — найдите, куда бросить вещички. Шестой может показаться в любой миг, да и лейтенант тоже. Ходят слухи, что через день или два нас построят перед Адъюнктом, на радость змеиным ее глазкам.
Солдат по имени Тавос Понд (высокий, темный мужчина с пышными усами, возможно, родом с Корелри) спросил: — Нам надраить пряжки и все такое, сержант?
— Надраивай что хочешь, только не на людях, — равнодушно сказал Геслер. — Что до Адъюнкта, если она не может вынести вида грязных солдат, то долго не протянет. Впереди пустыня, и чем скорее мы станем пыльными, тем лучше.
Смычок вздохнул. Почему-то он почувствовал себя более уверенно. — Хватит сидеть на соломке, — рявкнул он на своих. — Пора вставать. Вычистите мочу. — Он поглядел на Геслера. — Перекинемся словечком — другим наедине?
Тот кивнул: — Выйдем.
Через несколько мгновений они стояли на замощенном дворике усадьбы, которая служила местному купцу, а ныне стала временным прибежищем взводов Ранала. Хозяйский дом лейтенант забрал под себя. Смычок гадал, что этот тип делает один во множестве пустых комнат.
Они помолчали. Наконец Смычок ухмыльнулся: — Представляю, как бы у Вискиджека отвисла челюсть, расскажи я о тебе, сержанте нового Восьмого легиона.
Геслер скривил губы. — Вискиджек. Его понизили до сержанта еще раньше, чем меня. Хотя меня сделали капралом. Тут я его побил.
— Ну, ты тоже теперь сержант. А Вискиджек объявлен вне закона. Попробуй побить!
— Можно бы, — буркнул Геслер.
— Сомневаешься в Адъюнкте? — сказал Смычок тихо. Двор был пуст, но все же…
— Знаешь ли, я ее видел. Ох, холодна как раздвоенный язык Худа. Отняла у меня кораблик.
— У тебя был корабль?
— Я его нашел. Да уж. Именно я доставил раненых Колтейна в Арен. И вот благодарность.
— Можешь дать ей кулаком в рожу. Ведь так ты обращаешься с начальством, рано или поздно?