Домби и сын

Диккенс Чарльз

Инструментальный мастеръ, не говоря ни слова, поднесъ ея руки къ своимъ губамъ, a Сусанна Нипперъ, испустивъ легкій вздохъ, устремила глаза на потолочное окно и закусила кончики лентъ отъ своей шляпки.

— Вы позволите мн навщать васъ, — продолжала Флоренса, — когда будетъ можно, и станете передавать мн всти о миломъ Вальтер, и вы не будете имть секретовъ отъ Сусанны, когда она придетъ къ вамъ вмсто меня: вы станете разсказывать намъ все и обо всемъ, и положитесь на насъ, и ввритесь намъ во всемъ, и мы будемъ стараться васъ утшать. Такъ ли, дядя Вальтера? согласны ли вы?

Нжное прелестное лицо, умоляющій взоръ, милый голосокъ, легкое пожатіе руки, очаровательная поза, выражавшая глубокое уваженіе

къ почтенному возрасту и вмст граціозное сомнніе въ успх великодушнаго предложенія, — все это до того растрогало бднаго мастера всхъ морскихъ инструментовъ, что онъ могъ только проговорить:

— Валли, другъ мой, замолви за меня. Я… я не могу.

— Нтъ, Вальтеръ, — возразила Флоренса съ веселой улыбкой, — не говорите за него ничего. Я понимаю его очень хорошо, и намъ должно пріучаться разговаривать безъ васъ, милый Вальтеръ.

Умилительно-грустный тонъ, съ какимъ были произнесены эти послднія слова, затронулъ сокровеннйшія струны въ сердц молодого человка.

— Миссъ Флоренса, — сказалъ онъ, стараясь сохранить веселый видъ, принятый въ продолженіе разговора, — я такъ же, какъ и дядя, не сумлъ бы выразить вамъ нашей благодарности. Впрочемъ, все, что я могъ бы сказать, если бы говорилъ цлый часъ, было бы одно: вы всегда врны самой себ.

Сусанна Нипперъ закусила новые кончики лентъ отъ своей шляпки и кивнула на потолочное окно въ знакъ совершеннаго одобренія мысли, выраженной этимъ отвтомъ.

— Вальтеръ, — сказала Флоренса, — я хочу съ тобой объясниться передъ твоимъ отъздомъ; но ты долженъ говорить мн — т_ы, и называть меня просто Флоренсой. Зачмъ ты обращаешься со мной, какъ посторонній?

— Какъ посторонній! — возразилъ Вальтеръ. — О, нтъ, нтъ. По крайней мр, я чувствую не такъ, какъ посторонній.

— Хорошо. Но теперь не объ этомъ рчь. Онъ, милый Вальтеръ, — продолжала Флоренса, заливаясь слезами, — онъ любилъ тебя нжно, очень нжно, и разв забылъ ты, какъ передъ смертью завщалъ онъ "помнить Вальтера!" Я помню тебя, милый, я буду помнить тебя, пока скитаюсь на земл, и ангелъ мой съ высоты неба увидитъ, какъ святы для меня его послднія слова. Я хочу быть и буду твоей сестрой всю жизнь, и гд бы ты ни былъ, куда бы ни забросила тебя судьба, ты долженъ знать, что сестра твоя любитъ тебя и всегда думаетъ о теб. Вотъ что я желала сказать теб, милый Вальтеръ, но я не могу говорить такъ, какъ бы хотла, потому что сердце мое слишкомъ переполнено.

И въ полнот сердца, она протянула ему об руки. Вальтеръ взялъ ихъ, склонилъ голову и прикоснулся устами къ заплаканному лицу, и оно не отпрянуло, это ангельское личико, не отворотилось, не вспыхнуло яркимъ румянцемъ, но смотрло на него спокойно и открыто съ безграничной врой. Въ эту торжественную минуту всякая тнь сомннія или тревожнаго волненія исчезла изъ души Вальтера. Живо представилъ онъ себ смертный одръ невиннаго страдальца, и, благословляемый его присутствіемъ, незримымъ для глазъ человческихъ, онъ поклялся самому себ запечатлть навки на скрижаляхъ сердца плнительный образъ его и своей сестры, и чтить ее, въ своемъ изгнаніи, какъ святой идеалъ чистоты и высокой преданности. Въ эту минуту онъ счелъ бы униженнымъ свое нравственное достоинство, если бы въ его голов возникли такія мысли и такія надежды, какихъ не могло быть въ ея собственной душ.

И въ эту минуту Сусанна Нипперъ вдругъ закусила вс ленты отъ своей шляпки и, воспославъ глубочайшій вздохъ въ потолочное окно, обратилась съ неожиданнымъ вопросомъ: кому угодно сливокъ и кому сахару. Потомъ, отобравъ удовлетворительную справку на эти важные пункты, она принялась разливать чай. Все маленькое общество услось вокругъ стола и начало радушно угощаться подъ верховнымъ предсдательствомъ этой молодой лэди.

За полчаса передъ этимъ Вальтеръ ни за что въ свт не ршился бы позволить себ фамильярнаго

обращенія съ миссъ Домби; но теперь онъ говорилъ ей — ты и называлъ ее просто Флоренсой. Онъ наслаждался ея присутствіемъ свободно, между тмъ не дале какъ за нсколько минутъ позволялъ себ думать въ тревожномъ смущеніи, что было бы гораздо лучше, если бы она не пришла. Онъ спокойно любовался на ея личико, воображалъ полный расцвтъ ея красоты и думалъ, какъ счастливъ будетъ мужчина, который въ свое время овладетъ ея сердцемъ. Потомъ онъ съ гордостью мечталъ о собственномъ мст въ этомъ сердц и одушевлялся твердою ршимостью, во что бы ни стало сдлаться его достойнымъ.

Вроятно, надъ руками Суссаны Нипперъ, разливавшей чай, парило какое-то волшебное вліяніе, распространявшее по всей гостиной самую веселую и благоуханную атмосферу. Но, вроятно, также надъ стрлками хронометра дяди Соля парило какое-то враждебное вліяніе, потому что он двигались съ необыкновенной быстротой. Какъ бы то ни было, гостьи вспомнили, что ихъ дожидается карета подл магазина за ближайшимъ угломъ, и когда насчетъ этого обстоятельства обратились съ вопросомь къ безукоризненному хронометру, онъ далъ точный, положительный отвтъ, что карета дожидается очень давно. Никто не дерзалъ возставать противъ такого авторитета, и всего мене дядя Соль, который, если бы даже въ опредленную минуту ему назначена была петля на шею, безъ отговорокъ отправился бы на вислицу, не обнаруживъ ни малйшаго неудовольствія за быстрый ходъ стрлокъ на его непогршимомъ хронометр.

Флоренса на прощанье коротко изложила старику главнйшіе пункты ихъ договора и обязала его къ безусловному повиновенію. Дядя Соль, съ отеческой заботливостью и нжнйшими ласками, проводилъ ее до ногъ деревяннаго мичмана и потомъ передалъ ее Вальтеру, который отправился съ нею и Сусанной къ дожидавшейся карет.

— Вальтеръ, — сказала Флоренса, когда они пошли, — передъ дядей я боялась спросить тебя. Скажи, пожалуйста, надолго ли ты узжаешь?

— Право, Флоренса, я и самъ не знаю. Думаю, впрочемъ, что надолго. М-ръ Домби, кажется, иметъ въ виду не короткій срокъ.

— Что это, Вальтеръ, милостъ или опала? — спросила Флоренса посл минутнаго колебанія, устремивъ на него безпокойный взглядъ.

— Мое назначеніе въ Барбадосъ?

— Да.

Вальтеръ охотно далъ бы утвердительный отвтъ, но его лицо заговорило прежде, чмъ пошевелились губы, и Флоренса слишкомъ легко угадала настоящую мысль.

— Я боюсь, что папа не слишкомъ благоволитъ къ теб, — сказала она робкимъ голосомъ.

— Почему ты такъ думаешь? — возразилъ Вальтеръ, улыбаясь. — Кажется, нтъ никакихъ причинъ…

— Никакихъ причинъ, Вальтеръ?

— То есть н_е б_ы_л_о никакихъ причинъ, хочу я сказать, — продолжалъ Вальтеръ. — Въ контор много людей, занятыхъ службой. Между м-ромъ Домби и такимъ молодымъ человкомъ, какъ я, огромное, неизмримое разстояніе, мой ангелъ. Если я исполняю свою обязанность, я долженъ исполнять ее, какъ и другіе, или еще больше, чмъ другіе.

Не возникло ли въ душ Флоренсы смутное и неопредленное подозрніе, — что опала м-ра Домби объясняется услугой, которую молодой человкъ оказалъ его дочери, всегда помнившей эту услугу, — подозрніе, возможное только посл роковой ночи, когда отверженное дитя послдній разъ совершало свое путешествіе къ дверямъ отцовскаго кабинета? Не зародилась ли въ эту минуту такая же идея въ душ самого Вальтера? Неизвстно. Молодые люди не подали другъ другу ни малйшаго намека и минуты дв совсмъ ничего не говорили. Сусанна, которая шла по другую сторону Вальтера, безпрестанно бросала пронзительные взгляды на молодыхъ людей, и нтъ никакого сомннія, идеи миссъ Нипперъ путешествовали прямо по этому направленію, гд все для нея было ясно, какъ день. Въ голов Сусанны Нипперъ всякое подозрніе мигомъ перерабатывалось въ очевиднйшую дйствительность.