Домби и сын
Шрифт:
— Можетъ быть, милый Вальтеръ, ты очень скоро воротишься, — сказала Флоренса.
— Я могу воротиться старикомъ, — отвчалъ Вальтеръ, — и найти въ теб старую леди. Впрочемъ, y меня лучшія надежды.
— Папа, вроятно… вроятно, перемнитъ свои мысли и, можетъ быть, со временемъ сдлается откровенне со мной. Тогда я скажу ему, что желаю тебя видть, и буду умолять возвратить тебя для меня.
Трогательные переливы голоса при произнесеніи этихъ словъ хорошо объяснили Вальтеру ея отношенія къ отцу.
Когда они подошли къ карет, молодой человкъ хотлъ удалиться, не говоря ни слова, потому что теперь онъ почувствовалъ всю горечь разлуки; но Флоренса, усаживаясь въ карету, взяла его за руку,
— Вальтеръ, — сказала Флоренса, устремивъ на него взоръ, исполненный нжнйшей преданности, — y меня, какъ y тебя, лучшія надежды впереди, и мн хотлось бы врить, что он исполнятся. Я стану молиться за тебя и за себя. Этотъ маленькій подарокъ я, было, приготовила для Павла. Прими его отъ меня вмст съ моею любовью и, сдлай милость, не раскрывай пакета до той поры, какъ сядешь на корабль. Теперь прощай, милый Вальтеръ. Благослови тебя Богъ! Не забывай меня, милый, не забывай своей сестры, которая всегда будетъ о теб думать. Прощай, милый Вальтеръ, прощай!
Онъ былъ радъ, что Сусанна Нипперъ заслонила его въ эту послднюю минуту разставанья, иначе нжная сестрица могла бы сохранить печальное воспоминаніе о своемъ брат. Онъ былъ радъ еще, что она не оглядывалась изъ кареты и только махала ему своей маленькой ручкой, пока онъ могъ ее видть.
Несмотря на ея просьбу, онъ въ эту же ночь, ложась въ постель, вскрылъ подаренный пакетъ. Тамъ былъ маленькій кошелекъ, a въ кошельк были деньги.
Рано воротилось яркое солнце въ слдующее утро посл своего путешествія по чужимъ странамъ, и рано воротился Вальтеръ изъ своей спальни, чтобы встртить капитана Куттля, который уже стучался въ двери магазина. Почтенный морякъ чуть свтъ поднялся изъ каюты и поспшилъ распустить паруса, покамстъ м-съ Макъ Стингеръ сладко почивала на своемъ лож. Капитанъ, по-видимому, съ ума сходилъ отъ радости и притащилъ въ одномъ изъ кармановъ своего камзола чудеснйшій копченый языкъ, предназначенный для послдняго завтрака.
— Эгой! — заревлъ капитанъ, когда они заняли свои мста за столомъ. — Вотъ какая исторія, Валли, дружокъ мой. Если дядя твой такой человкъ, какимъ я его знаю, онъ вытащитъ намъ для такого случая свою послднюю бутылку мадеры.
— Нтъ, нтъ, — возразилъ старикъ. — Нтъ! ту бутылку разопьемъ по возвращеніи Вальтера.
— Хорошо сказано! — воскликнулъ капитанъ, — внимай ему Вальтеръ!
— Она лежитъ, — продолжалъ Соломонъ, — въ отдаленномъ углу погреба, покрытая грязью и паутиной. Можетъ быть, милый Недъ, и насъ съ тобой покроетъ грязь и паутина, прежде чмъ она увидитъ свтъ.
— Внимай ему! — воскликнулъ капитанъ. — Хорошее нравоученіе! Внимай, милый Валли, дружокъ мой. "Возрасти смоковницу на пути, по которому ходишь, и когда состаришься, сядь подъ тнью винограда твоего, и блаженъ будеши". Я забылъ, гд это сказано, Вальтеръ. Ну, Соломонъ, продолжай.
— Но гд бы она ни лежала и чмъ бы ни была покрыта, Вальтеръ найдетъ ее, когда воротится назадъ. Вотъ все, что я хотлъ сказать, любезный Недъ.
И хорошо сказано, — замтилъ капитанъ. — A если намъ не придется свернуть ей голову втроемъ, я заране вамъ уступаю свою долю. Пейте и поминайте, какъ звали.
Несмотря на чрезмрную веселость, капитанъ едва дотрогивался до копченаго языка, хотя старался принять видъ, когда на него смотрли, что пожираетъ его съ волчьимъ аппетитомъ. Онъ также ужасно боялся оставаться наедин съ дядей или съ племянникомъ съ глазу на глазъ и думалъ, казалось, что въ состояніи владть собой не иначе, какъ подъ условіемъ дружелюбнаго соединенія всей компаніи въ одну группу. Когда Соломонъ куда-то отлучился, капитанъ немедленно выбжалъ за дверь, подъ предлогомъ посмотрть на какуюто странную карету, прозжавшую мимо оконъ; a
Возвращаясь изъ своей прощальной экспедиціи, Вальтеръ наткнулся на особу съ блднымъ лицомъ, стоявшую въ дверяхъ, недалеко отъ деревяннаго мичмана.
— М-ръ Каркеръ! — вскричалъ Вальтеръ, пожимая руку Джона Каркера младшаго. — Войдите, сдлайте милость. Это очень любезно съ вашей стороны придти такъ рано со мною проститься. Вы знали, какъ я радъ буду васъ видть передъ своимъ отъздомъ. Войдите, пожалуйста.
— Невроятно, чтобы мы встртились еще гд-нибудь на этомъ свт, молодой человкъ, и потому я такъ же, какъ и вы, очень радъ, что могу взглянуть на васъ въ послдній разъ. Теперь, въ часъ разлуки, я могу говорить съ вами свободно и не стану больше противиться вашимъ откровеннымъ объясненіямъ.
Была какая-то глубокая меланхолія въ улыбк Каркера, когда онъ произносилъ эти слова. Казалось очевиднымъ, душевное бремя подавляло его съ одинаковою силой даже теперь, когда онъ готовился къ дружескому разговору.
— Ахъ, м-ръ Каркеръ! — сказалъ молодой человкъ, — зачмъ вы прежде противились моей откровенности? Вы не могли мн сдлать ничего, кром добра, я увренъ въ этомъ.
Каркеръ покачалъ головой.
— Если бы я могъ, — сказалъ онъ, — сдлать кому-нибудь добро на этой земл, то, конечно, сдлалъ бы его для васъ, молодой человкъ. Ваше присутствіе со дня на день становилось для меня блаженствомъ и вмст съ тмъ поводомъ къ безполезнымъ угрызеніямъ совсти. Но блаженство брало верхъ передъ нравственною пыткой; теперь я очень хорошо узнаю это, когда теряю васъ изъ виду.
— Войдите, м-ръ Каркеръ, сдлайте милость войдите и познакомьтесь съ моимъ добрымъ старикомъ. Я часто говорилъ съ нимъ о васъ, и онъ съ удовольствіемъ станетъ разсказывать все, что услышитъ обо мн. О послднемъ нашемъ разговор, — продолжалъ Вальтеръ съ нкоторымъ затрудненіемъ, — я ничего не сказывалъ ему и, слдовательно, никому на свт. Поврьте, м-ръ Каркеръ.
Сдой Джонъ младшій пожалъ его рук и заплакалъ.
— Если я когда-нибудь познакомлюсь съ нимъ, Вальтеръ, — возразилъ онъ, — то единственно для того, чтобы слышать о васъ добрыя всти. Можете быть спокойны, я оправдаю вашу благоразумную осторожность. Но было бы несправедливо не сказать ему всей правды, если бы я самъ сталъ требовать его доврія. Поэтому, при всемъ вашемъ желаніи, я не могу войти сюда теперь же, какъ бы мн ни было пріятно подоле остаться съ вами въ эти минуты. Кром васъ, нтъ y меня ни одного друга, ни одного знакомаго, и даже для васъ безъ крайней нужды, я не намренъ заводить знакомства.
— Надюсь, вы позволите мн, — сказалъ Вальтеръ, — навсегда остаться вашимъ другомъ. Вы знаете, какъ я этого желалъ, и теперь, когда мы съ вами разстаемся, м-ръ Каркеръ, желаніе мое усиливается.
— Довольно. Вы всегда были другомъ моего сердца, и если я избгалъ васъ, поврьте, это противъ моей воли, но мои мысли всегда были заняты вами. Прощайте, Вальтеръ!
— Прощайте, м-ръ Каркеръ. Благослови васъ Богъ.
— Если, — сказалъ Джонъ Каркеръ въ сильномъ волненіи, удерживая руку растроганнаго юноши, — если, по возвращеніи сюда, когда уголъ мой будетъ пустъ, ты услышишь, гд положили мои кости, приди и взгляни на мою могилу. Подумай, я могъ быть столь же честнымъ и счастливымъ, какъ и ты. И когда наступитъ мой послдній часъ, позволь мн думать, что остается на земл человкъ, который будетъ вспоминать обо мн съ сожалніемъ и снисходительностью. Вальтеръ — прощай!