Дорогой ценой

Рой Кристина

Она протянула руку, указывая на дорогу, ведущую через лес вдаль. Он близко подошёл к ней.

— Не хочешь ли ты сказать, что оставила бы нас? А твоя любовь к дедушке?

— Моя любовь к дедушке оказалась бы, во всяком случае, сильнее, чем его любовь ко мне, ибо я ушла бы, благословляя и молясь за него. С ним остались бы вы все, а со мной на земле — никто. Так каким будет ответ?

Его лицо то бледнело, то краснело. Он уже давно ни во что не верил. Он не уважал церковных церемоний и презирал всех священников. Однако теперь, когда нужно было решить дать жене свободу или нет, он всё же не ощущал себя столь равнодушным безбожником, чтобы уступить без борьбы. Римская церковь, породившая испанскую инквизицию, воспитывала всегда, не исключая и наш «просвещённый» век, палачей и торговцев человеческой совестью.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Руки Маргиты были сложены, как для молитвы, сердце её в страхе взывало к Богу.

— Я верю в твоё благородство, Адам, — тихо произнесла она.

— Ты во мне не ошибаешься, неразумное дитя. — Он привлёк её к себе. — Верь, во что и как ты хочешь, я тебе мешать не буду и не стану навязывать тебе убеждения, которого сам не разделяю. Я запрещу священникам докучать моей жене и пичкать её своими премудростями. Лишь одного я желаю: не делай этого открыто.

Не обращай сейчас внимания общества на нас своим открытым переходом в другую церковь. Пусть дедушка с миром уйдёт из этой жизни.

Маргита не успела ему ответить, потому что снизу, с дороги послышался стук колёс. \

— Наши едут! — воскликнул Адам, выпустив Маргиту из своих объятий, и поспешил навстречу гостям.

Маргита не достигла желаемого: она желала открытого признания исповедания ею евангелической веры. Однако муж обещал не принуждать её стать католичкой, и она решила подождать в надежде со временем добиться своего. Вскоре она припала к груди отца, обняла брата и увидела, как Адам приветствовал своего дядю и кузена.

Часть дороги они ехали вместе, беседуя. Затем Адам предложил Коримскому и Лермонтову пройтись пешком, Маргита осталась наедине со своим братом. Она обняла его обеими руками.

— О, Никуша, дорогой мой, ты здесь поправишься обязательно! Иисус Христос услышал мои молитвы, и Он сделает так, чтобы на твоих щеках снова появился здоровый румянец.

— Я уже поправился, дорогая моя сестричка! От одного твоего вида! Но действительно ли ты счастлива? Я не ожидал такой встречи с вашей стороны. В» самом ли деле ты счастлива, Маргита?

— Да, Никуша, вполне! У меня для этого веские причины. Во-первых, меня Иисус Христос помиловал. Во-вторых, я примирилась с Адамом, и он мне только что обещал, что не станет принуждать меня стать католичкой. И, в-третьих, я везу вас в Горку.

Как ты можешь сомневаться в моём счастье?

Лицо Никуши осветилось радостью.

Но не только Никуша оживился. Во время прогулки лицо Коримского также просветлело. То, что Маргита и Адам так радостно вместе встретили их, принесло ему большое облегчение.

Сердечное приветствие Адама, которого Коримский не ожидал, и дружественная беседа между ними разрушили последние преграды. Коримскому, когда-то искренне любившему мальчика Адама, нетрудно было снова принять молодого человека в своё сердце.

Но здесь был ещё один человек, с души которого упал камень.

Аурелий Лермонтов, так боявшийся встречи с кузеном Адамом Орловским» не испытал от неё ни малейшей горечи. Во время беседы дяди с племянником он думал о своём друге. «Ты был прав, Мирослав, — если человек сам прощает, он может всё. и за что, собственно, я должен сердиться на Адама? Он невиновен.

Помоги мне. Господь, без зла встретиться также с Николаем Орловским! Матушка, ты будешь мной довольна!»

Его размышления прервал Адам, спросив его о состоянии Никуши и хороша ли будет эта местность для него. Так беседуя, они пришли в Горку, догнав по дороге карету. Недалеко от имения Никуша тоже вышел из неё. Так они все вместе, в весёлом настроении подошли к дому Маргиты.

Навстречу им вышел старый пан Орловский. Он на радостях обнимал всех, в том числе и милого доктора Лермонтова. Удивительно человеческое сердце! Куда девались обида и горечь, когда обрадованный старик обнял Аурелия и стал благадарить его тёплыми словами за заботу о Никуше? В сердце Аурелия прокралось, несмотря на его сопротивление, чувство детской привязанности. Ещё немного, и он Коримскому, Маргите, Николаю и Адаму, а также и пану Орловскому поцеловал бы руки.

Гостям была предоставлена возможность отдохнуть с дороги.

Сам Адам прислуживал им. Маргита между тем заботилась о хорошем ужине, который и Никуше пришёлся по вкусу. Затем они ещё долго наслаждались в саду майским вечером, где Адам и Аурелий развлекали это маленькое общество своими воспоминаниями о путешествиях.

— Вы на ночь останетесь с Никушей, пан доктор? — спросил Адам, прощаясь.

— О нет, в этом нет надобности.

— Тогда идёмте со мной, в мою спальню, если вы не жаждете одиночества и не очень устали. Нам есть ещё о чём поговорить.

Аурелий не мог отказать. «Иди и воздай любовью!» — подсказывало ему сердце. И он пошёл и не пожалел об этом.

Во-первых, он сразу же по прибытии мог ближе познакомиться с Адамом Орловским, который был непринуждён и естествен.

И, во-вторых, он получил возможность изложить кузену свою точку зрения относительно вероисповедания.

— Значит, вы не греческо-католической веры, пан Лермонтов

— Нет, я евангелической веры.

— И вы действительно верующий, несмотря на то, что вы — врач?

— Я верю, что Бог мне для того даровал жизнь, чтобы я когда-то вернулся к Нему.

— Интересно. Значит, вы верите в вечность? — сказал Адам с некоторой насмешкой.

— А вы не верите, пан Орловский?

— Дайте мне доказательства, тогда я поверю. Из могилы ещё никто не вернулся, чтобы доказать, что есть жизнь после смерти.

— Кроме Одного: Иисуса из Назарета. Когда вы познаете Его, вы поверите, что Он жив. И если Он жив, то и мы будем жить.

Сердце заставило Аурелия рассказать Адаму о своей борьбе, сомнениях, а также о конечной победе света над тьмой в его душе.