Драконы Царства Теней. Шутка Хаоса
Шрифт:
Совсем не по душе было Арену осадное положение его родного города. Будь его на то воля, он вышел бы со всем подземным войском за стены Лориэля и дал бы врагу честный бой, а разбив, гнал бы темных приспешников Владычицы Тьмы до самых Карпенских болот. Но их законный правитель счел за благо переждать войну, в глубине души надеясь, что люди справятся с этой проблемой сами.
Но люди не справлялись. Не сумев пробиться в неприступный Лориэль, армия, под предводительством Повелителя Ночи двинулась дальше. Ариакан был захвачен с ходу, Темным Легионам Медегмы даже не пришлось особо усердствовать. Но несчастный людской город стал лишь началом. Темная
За несколько недель армия Владычицы Тьмы углубилась далеко в богатые земли Империи, обойдя гиблые топи Карпенских болот и подойдя к Карк-Дароту. Император Серила, осознав всю серьезность своего положения, спешно собирал под свои знамена вассалов и союзников. Драконы Света тоже примкнули к войску сопротивления. Этот факт не мог не внушать в людские сердца надежду на победу.
Тэрн объединялся перед лицом общей опасности, но силы защитников все равно были не равны. Арен восхищался мужеством и отвагой людей, и его сердце было там, вместе с борцами за свободу, а не за высокими и неприступными стенами Лориэля.
Если Владычица Тьмы поработит весь мир, то что ей помешает обратить все свои силы на Подгорное Царство?
Ответ очевиден - ничего. Лориэль продержится чудь дольше, вот и все.
Чтобы избавиться, наконец, от мрачных размышлений, что способны были свести с ума любого, Арен стал прислушиваться к тиканью часов.
Часы - тоже являлись заслугой Лориэля, но их создали не кузнецы и не ювелиры, а гномы механики. Впрочем, особой славы эти мастера так и не снискали, потому что это было единственным их творением, что не рассыпалось и не принесло больше беды, чем пользе.
Раздался громкий бой часов и Арен подумал, что время угрожает всему существованию, хотя ему трудно было объяснить почему...
Часы пробили двенадцать раз и вместе с последним ударом, двери в Тронный Зал неожиданно распахнулись и Арен нос к носу столкнулся с облаченным в черную мантию Лиассином.
Маг был молод, даже слишком. Ему вряд ли исполнилось двадцать лет, а это по меркам людей был еще совсем юный возраст. Высокий и необычайно худой, он имел длинные золотистые волосы и серые непроницаемые глаза. По его лицу растекалась болезненная бледность и порой, Арен спрашивал себя, как до сих пор держится жизнь в этом бренном теле. Тонкая длань, так непохожая на широкую гномью ладонь, крепко сжимала обычный черный посох, навершие которого венчал конусообразный янтарь.
Как эта персона появилась в Лориэле, никто не знал, но самый главный вопрос: почему их светлый правитель терпит его присутствие и даже более, допускает к Совету - был не ясен. Арен не сомневался, что именно черный маг стоит за решением их царя не вступать в войну и именно он склоняет Эосина на темную сторону.
– Рад приветствовать тебя, доблестный Арен,- губы темного чародея дернулись в улыбке, но глаза оставались холодными и безучастными.
– Надеюсь, ты принес своему правителю добрую весть, иначе за твою жизнь я не дам и ломаного гроша. Нынче царь не в духе.
Арен переборол желание фыркнуть в лицо надменному чародею. Как смеет этот чужак угрожать военачальнику Лориэля? Однако же, Арен обуздал свой гнев, подчиняясь установленному этикету и, коротко кивнув, ответил:
– Какие бы я вести не принес, достопочтенный
Казалось, полумрак вокруг гнома стал более зловещим. Тени сгустились. Хоть лицо Лиассина оставалось все таким же непроницаемым, Арену пришлось собрать всю свою силу воли в кулак, дабы не броситься прочь от распространяющего ужас волшебника.
"Чары, - подумал Арен.
– Он наложил внушающие ужас чары".
Осознание этого ослабили тиски страха, сжимающего сердце гнома, но полностью избавиться от неприятного ощущения так и не удалось.
Неестественная улыбка на лице Лиассина стала шире. Так могла бы улыбаться гадюка своей жертве, перед смертоносным броском.
– Не хочешь ли ты поделиться и со мной своей вестью?
– голос черного мага упал почти до шепота.
– Ты узнаешь все от великого Эосина, коли он сочтет нужным тебе что-то поведать, - не смотря на то, что его колени начали предательски дрожать, ровно отчеканил Арен.
– А теперь, достопочтенный Лиассин, я прошу тебя посторониться и уступить мне дорогу в покои моего повелителя.
Правая щека темного чародея дернулась, как будто от пощечины, но, не смотря, ни на что, он отступил в сторону, освобождая гному проход.
Входя в Тронный Зал, Арен чувствовал спиной злой буравящий взгляд Лиассина. Он знал, что только что нажил непримиримого и опасного врага, который не остановится ни перед чем, лишь бы сполна отомстить своему обидчику. И кто его знает, чем обернется для Арена гнев этого жуткого мальчишки, но сейчас военачальник Лориэля постарался выкинуть из своей головы все посторонние мысли и всецело сосредоточиться на предстоящем докладе.
Арен шел по мраморному полу, с каждой секундой приближаясь к своему повелителю.
Эосин восседал на массивном золотом троне, держа в правой руке скипетр - неоспоримый символ его власти. Его взгляд был задумчивым, лицо выражало тревогу. Кто знает, о чем размышлял великий царь? В каких неведомых далях блуждали его мысли?
Впрочем, Эосин мало походил на особу царской крови. Одетый в обычную черную тунику и подпоясанный такого же цвета кушаком, он почти не носил украшений. Не в пример его сородичам, которые любили яркие одежды и золото, считая, что носить его на себе - верный признак богатства и почета, что в свою очередь, очень ценилось в Подгорном Царстве. Эосин носил лишь корону, да имел пару перстней на коротких узловатых пальцах - тем, собственно, и отличался. Возраст правителя Лориэля уже перевалил через три сотни лет, и говорило это о том, что царь постепенно стареет. Однако же, густая его борода еще не была тронута сединой, а руки не тряслись, чем страдали все без исключения гномы, коим довелось дожить до этого возраста. Но сейчас лицо Эосина осунулось, плечи поникли и перед Ареном сидел ветхий старик, погруженный в свои тяжкие думы.
Арен приблизился к трону и, не доходя до него трех шагов, опустился на одно колено, склонив перед царем голову. Такого приветствия требовали непреложные правила аудиенции, хоть и претили гордому военачальнику. Он не привык кланяться, не привык надевать на лицо маску из фальшивой улыбкой и чувствовал себя как рыба, выброшенная жестокой волной на разгоряченный берег, в окружении дворцовых тайн и интриг.
Все это было чуждо для простого и честного рубаки, который не родился в семье вельможи или военачальника, а добился сие звание на поле сечи, не щадя ни себя, ни врага, бросаясь в гущу боя очертя голову.