Драконы Царства Теней. Шутка Хаоса
Шрифт:
Совсем не по душе было Арену осадное положение его родного города. Будь его на то воля, он вышел бы со всем подземным войском за стены Лориэля и дал бы врагу честный бой, а разбив, гнал бы темных приспешников Владычицы Тьмы до самых Карпенских болот. Но их законный правитель счел за благо переждать войну, в глубине души надеясь, что люди справятся с этой проблемой сами.
Но люди не справлялись. Не сумев пробиться в неприступный Лориэль, армия, под предводительством Повелителя Ночи двинулась дальше. Ариакан был захвачен с ходу, Темным Легионам Медегмы даже не пришлось особо усердствовать. Но несчастный людской город стал лишь началом. Темная армия продвигалась все дальше на восток, грабя деревни, вытаптывая поля, неся с собой голод, что в свою очередь способствовал ослаблению и без того тщедушного человеческого организма, открывая широкие просторы для распространения чумы.
За несколько недель армия Владычицы Тьмы углубилась далеко в богатые земли Империи, обойдя гиблые топи Карпенских болот и подойдя к Карк-Дароту. Император Серила, осознав всю серьезность своего положения, спешно собирал под свои знамена вассалов и союзников. Драконы Света тоже примкнули к войску сопротивления. Этот факт не мог не внушать в людские сердца надежду на победу.
Тэрн объединялся перед лицом общей опасности, но силы защитников все равно были не равны. Арен восхищался мужеством и отвагой людей, и его сердце было там, вместе с борцами за свободу, а не за высокими и неприступными стенами Лориэля.
Если Владычица Тьмы поработит весь мир, то что ей помешает обратить все свои силы на Подгорное Царство?
Ответ очевиден - ничего. Лориэль продержится чудь дольше, вот и все.
Чтобы избавиться, наконец, от мрачных размышлений, что способны были свести с ума любого, Арен стал прислушиваться к тиканью часов.
Часы - тоже являлись заслугой Лориэля, но их создали не кузнецы и не ювелиры, а гномы механики. Впрочем, особой славы эти мастера так и не снискали, потому что это было единственным их творением, что не рассыпалось и не принесло больше беды, чем пользе.
Раздался громкий бой часов и Арен подумал, что время угрожает всему существованию, хотя ему трудно было объяснить почему...
Часы пробили двенадцать раз и вместе с последним ударом, двери в Тронный Зал неожиданно распахнулись и Арен нос к носу столкнулся с облаченным в черную мантию Лиассином.
Маг был молод, даже слишком. Ему вряд ли исполнилось двадцать лет, а это по меркам людей был еще совсем юный возраст. Высокий и необычайно худой, он имел длинные золотистые волосы и серые непроницаемые глаза. По его лицу растекалась болезненная бледность и порой, Арен спрашивал себя, как до сих пор держится жизнь в этом бренном теле. Тонкая длань, так непохожая на широкую гномью ладонь, крепко сжимала обычный черный посох, навершие которого венчал конусообразный янтарь.
Как эта персона появилась в Лориэле, никто не знал, но самый главный вопрос: почему их светлый правитель терпит его присутствие и даже более, допускает к Совету - был не ясен. Арен не сомневался, что именно черный маг стоит за решением их царя не вступать в войну и именно он склоняет Эосина на темную сторону.
– Рад приветствовать тебя, доблестный Арен,- губы темного чародея дернулись в улыбке, но глаза оставались холодными и безучастными.
– Надеюсь, ты принес своему правителю добрую весть, иначе за твою жизнь я не дам и ломаного гроша. Нынче царь не в духе.
Арен переборол желание фыркнуть в лицо надменному чародею. Как смеет этот чужак угрожать военачальнику Лориэля? Однако же, Арен обуздал свой гнев, подчиняясь установленному этикету и, коротко кивнув, ответил:
– Какие бы я вести не принес, достопочтенный Лиассин, я все равно донесу их до ушей моего повелителя.
Казалось, полумрак вокруг гнома стал более зловещим. Тени сгустились. Хоть лицо Лиассина оставалось все таким же непроницаемым, Арену пришлось собрать всю свою силу воли в кулак, дабы не броситься прочь от распространяющего ужас волшебника.
"Чары, - подумал Арен.
– Он наложил внушающие ужас чары".
Осознание этого ослабили тиски страха, сжимающего сердце гнома, но полностью избавиться от неприятного ощущения так и не удалось.
Неестественная улыбка на лице Лиассина стала шире. Так могла бы улыбаться гадюка своей жертве, перед смертоносным броском.
– Не хочешь ли ты поделиться и со мной своей вестью?
– голос черного мага упал почти до шепота.
– Ты узнаешь все от великого Эосина, коли он сочтет нужным тебе что-то поведать, - не смотря на то, что его колени начали предательски дрожать, ровно отчеканил Арен.
– А теперь, достопочтенный Лиассин, я прошу тебя посторониться и уступить мне дорогу в покои моего повелителя.
Правая щека темного чародея дернулась, как будто от пощечины, но, не смотря, ни на что, он отступил в сторону, освобождая гному проход.
Входя в Тронный Зал, Арен чувствовал спиной злой буравящий взгляд Лиассина. Он знал, что только что нажил непримиримого и опасного врага, который не остановится ни перед чем, лишь бы сполна отомстить своему обидчику. И кто его знает, чем обернется для Арена гнев этого жуткого мальчишки, но сейчас военачальник Лориэля постарался выкинуть из своей головы все посторонние мысли и всецело сосредоточиться на предстоящем докладе.
Арен шел по мраморному полу, с каждой секундой приближаясь к своему повелителю.
Эосин восседал на массивном золотом троне, держа в правой руке скипетр - неоспоримый символ его власти. Его взгляд был задумчивым, лицо выражало тревогу. Кто знает, о чем размышлял великий царь? В каких неведомых далях блуждали его мысли?
Впрочем, Эосин мало походил на особу царской крови. Одетый в обычную черную тунику и подпоясанный такого же цвета кушаком, он почти не носил украшений. Не в пример его сородичам, которые любили яркие одежды и золото, считая, что носить его на себе - верный признак богатства и почета, что в свою очередь, очень ценилось в Подгорном Царстве. Эосин носил лишь корону, да имел пару перстней на коротких узловатых пальцах - тем, собственно, и отличался. Возраст правителя Лориэля уже перевалил через три сотни лет, и говорило это о том, что царь постепенно стареет. Однако же, густая его борода еще не была тронута сединой, а руки не тряслись, чем страдали все без исключения гномы, коим довелось дожить до этого возраста. Но сейчас лицо Эосина осунулось, плечи поникли и перед Ареном сидел ветхий старик, погруженный в свои тяжкие думы.
Арен приблизился к трону и, не доходя до него трех шагов, опустился на одно колено, склонив перед царем голову. Такого приветствия требовали непреложные правила аудиенции, хоть и претили гордому военачальнику. Он не привык кланяться, не привык надевать на лицо маску из фальшивой улыбкой и чувствовал себя как рыба, выброшенная жестокой волной на разгоряченный берег, в окружении дворцовых тайн и интриг.
Все это было чуждо для простого и честного рубаки, который не родился в семье вельможи или военачальника, а добился сие звание на поле сечи, не щадя ни себя, ни врага, бросаясь в гущу боя очертя голову.