Древняя Русь. Быт и культура
Шрифт:
К молитвенным записям следует отнести и традиционные формулы «Господи помози» с указанием имени, и автографы: «писал имярек». Очевидно, в представлении жителей средневековой Руси такая запись приравнивалась к молитве, записанной на церковной стене и от этого как бы постоянно действующей. О таком понимании надписей-автографов говорят рисунки крестов рядом с автографами и содержание некоторых из них. Например, в надписи-автографе XII–XIII вв. из Софии Новгородской говорится: «Тудор молится святой Софии грешною рукою». Другая, более пространная запись из киевского Софийского собора поясняет: «Это я, грешный Никола писал, моляся господу богу своему. Да избавит меня от бесчисленных грехов моих» (Медынцева А.А., 1978, с. 194, 195).
Зачастую именно эти записи содержат сведения, которые можно приравнять к летописным сообщениям. Такова запись о смерти — «успении» Ярослава Мудрого, датированная февралем 1054 г. (Высоцкий С.А., 1959, с. 39). Подробная дата смерти (не только год и число), но и день недели — суббота первой недели великого поста — позволили устранить неточности в датировке этого события, которые имелись в ряде летописей (Рыбаков Б.А., 1959, с. 244–249).
Одна из надписей Новгородской Софии позволяет уточнить порядок смены посадников в Новгороде середины XI в. (Медынцева А.А., 1978, с. 114–124).
Сохранилась прорись надписи, которая читается полностью среди материалов В.В. Суслова по реставрации собора: «Святая София, помилуй Николу-пришельца из Киева града от своего князя Ярослава в сию церковь о святую безмездников и чудотворцев Козьмы и Демьяна». Палеографические и орфографические особенности этой надписи позволяют с уверенностью датировать ее XI в., если же учесть дату построения собора (1050 г.), то надпись следует отнести к середине-второй половине XI в. В надписи упомянут киевский князь Ярослав, от которого «пришел» Никола. На протяжении XI-первой половины XII в. в Киеве княжил лишь один князь Ярослав — Ярослав Мудрый. Следовательно, автограф Николы датируется промежутком времени между постройкой собора и смертью Ярослава, т. е. 1050–1054 гг.
Соображения косвенного порядка позволяют датировать надпись еще точнее, ибо в ней указан день прибытия Николы — праздник святых Козьмы и Демьяна, который праздновали трижды в году: летом (1 июля) и осенью (17 октября и 1 ноября). Из них, по-видимому, практическое значение в качестве хронологической приметы имели только два дня: 1 июля и 1 ноября, так как 17 октября центральное место занимала служба в честь памяти пророка Осии. Следовательно, запись Николы была оставлена либо 1 июля, либо 1 ноября на протяжении нескольких лет — начиная от окончания строительства храма и до смерти Ярослава Мудрого (1050–1054). Смысл уникальной надписи, говорящий о связи миссии Николы с Софийским собором, позволяет предположить, что посланец князя Ярослава прибыл для участия в официальной церемонии: в Софийском соборе венчали, крестили, хоронили членов княжеской семьи. Из известных нам по летописи событий наиболее близки к предполагаемой дате известия о смерти новгородского князя Владимира, старшего сына Ярослава 4 октября 1052 г. (6660 г.; НIЛ, 1950, с. 16, 181). Если Никола прибыл в Новгород 1 ноября 1052 г., то это случилось всего лишь четыре недели спустя после смерти Владимира.
Привлекает внимание и личность самого Николы. Из надписи следует, что он киевлянин и близкий к великому князю человек. Церковнославянизмы в надписи свидетельствуют, по-видимому, об образованности Николы. Ярослав мог послать в Новгород в связи с таким трагическим событием, как преждевременная смерть молодого князя, только одного из самых близких и влиятельных бояр. Косвенные сведения, имеющиеся в предварительной части Правды Ярославичей, и некоторые другие указывают на то, что киевский боярин Микула Чудик, известный по летописям как приближенный Изяслава, входил в окружение его отца Ярослава Мудрого (Куза А.В., Медынцева А.А., 1976). Мы можем с большой долей вероятности именно ему приписывать авторство надписи.
До сих пор оставалось загадкой, кто управлял вторым центром Руси после смерти Владимира? Согласно летописи и приписке к Остромирову Евангелию, с 1054–1055 гг. Изяслав Ярославич «поручил» Новгород «своему близку» — посаднику Остромиру. С учетом же сведений надписи есть основания предположить, что до этого момента (1052–1054) новгородскими делами ведал посланник Ярослава Никола, а косвенные данные позволяют сопоставить его с известным боярином Чудиным. Подкрепляет такое мнение небольшое замечание, сохранившееся в работе В.Н. Татищева: «Чудин в Новгороде был посадник, он внук Добрыни, вуя Владимирова» (Татищев В.Н., 1786, с. 16).
Часто граффити содержат сведения, которые обычно оставались за пределами внимания летописцев. Это записи-автографы, называющие неизвестные имена русских художников, расписывавших новгородский Софийский собор в середине XI-в начале XII в. Надписи, позволяющие выяснить имя одного из художников, по форме являются молитвенными записями. Текст первой из них гласит: «Стефан писал, когда расписывали святую Софию». Второй автограф Стефана: «Господи, помози рабу своему. Стефан писал, когда расписывали святую Софию. Господи, избави мя от прелести сея». Стефаном был начерчен и рисунок льва на лестнице собора, о чем свидетельствует надпись под рисунком. Палеографические особенности надписей позволяют отнести их ко времени росписи, начатой, по сведениям летописи, в 1108 г. (Медынцева А.А., 1978.С. 32–56).
Встречаются среди граффити и автографы известных исторических лиц, например, известного боярина Ставра Годиновича или княгини Олисавы, вдовы князя Изяслава Ярославича и матери Святополка (Высоцкий С.А., 1959, с. 73–80).
Среди граффити на стенах храмов встречаются иногда надписи прямо летописные. Такова запись о мире на Желяни из киевского Софийского собора. «Месяца декабря сотворища мир на Желяни Святополк, Володимер и Олег». Речь идет о мире, заключенном Святополком Изяславичем, Владимиром Мономахом, Олегом Святославичем в местечке Желянь, на юго-западе от Киева, накануне известного Любеческого съезда (Высоцкий С.А., 1964, с. 24–34). Летописи о заключении этого мира сведений не сохранили. Точно также запись о начале строительства Софии Новгородской можно приравнять к летописным сообщениям (Медынцева А.А., 1978, с. 56–58).
Надписи датируют постройку самого храма, или помогают склониться к более ранней из двух, зафиксированных летописцами дат (1017 и 1037) постройки Софии Киевской (Высоцкий С.А., 1976, с. 240–256), или уточняют дату исполнения фресковой росписи (Медынцева А.А., 1981). Иногда на стенах храмов появлялись и хозяйственные записи, и записи — юридические документы. Таковы надписи — купчая на землю Бояна, купленную вдовой князя Всеволода (Ольговича, по предположению С.А. Высоцкого) за огромную сумму — 700 гривен соболей (Высоцкий С.А., 1964, с. 60–71). Надпись, составленная по обычной форме купчих с упоминанием свидетелей-послухов, увеличивает крайне незначительное число источников по экономической истории Руси раннего периода. В числе послухов-свидетелей называется и «святая София», что должно, очевидно, удостоверить правильность сделки.
Надписи на стенах соборов содержат немало материала по истории письма, прежде всего по использованию второго славянского алфавита — глаголицы. Среди абсолютного большинства кириллических надписей известно некоторое количество глаголических в двух главных храмах Древней Руси. В Софии Киевской известно всего лишь несколько фрагментов (Высоцкий С.А., 1966, с. 52; 1976, с. 128, 129); в Новгородской — более десятка. Все они датируются второй половиной XI — началом XII в. и, конечно, свидетельствуют, что знакомство с глаголицей в этот период не было случайным (Медынцева А.А., 1978, с. 25–32). Нельзя приписать все глаголические надписи паломникам из южнославянских стран: особенности использования букв для обозначения носовых звуков в некоторых надписях говорят об их русском происхождении. Среди их авторов — воин-дружинник, художник, о профессиях авторов других надписей мы можем лишь строить предположения. Глаголические граффити по содержанию ничем не отличаются от кириллических надписей, почти все они являются молитвенными формулами. Употребление в некоторых надписях смешанного письма — и кириллических, и глаголических букв, — указывает на то, что их авторам были известны оба алфавита. Естественно предположить, что большинство глаголических надписей сделано именно писцами, которым приходилось переписывать кириллицей с глаголических оригиналов.