Дуэль на троих
Шрифт:
Когда французы прошли, я с колотящимся сердцем двинулась за ними. Совсем скоро забрезжил родной прогал перед заимкой. На жерди упавшей в лопухи околицы завиднелся лузгающий семечки силуэт – наш часовой, и два передовых французика, быстро свинтив с ружей штыки, с этими штыками, как флибустьеры с кинжалами, к нему покрались…
Тут я уже не раздумывала. Говорят, это совсем худо для девушки. Но уж какая есть. Кровь бьет в голову, и я просто перестаю бояться и соображать.
Прежде чем те двое добрались до часового, я как фурия напрыгнула сзади на ближнего солдата и рванула на себя его ружье. Он ахнул (возможно, получая разрыв сердца), но даже в падении ружье не отдал, вцепившись в него мертвой хваткой.
Все это произошло в одну секунду. Я повалилась вместе с ним на землю, уперлась коленом в его стянутый ремнями живот и, быстро перехватив по ружью рукой, нажала спусковой крюк.
Показалось, выстрел ахнул возле самого лица…
– Ребя!.. Франсы идут! – заорал опомнившийся часовой.
В этот момент меня ухватили с обеих сторон за руки и вырвали наконец ружье. Один француз замахнулся на меня штыком, другой – прикладом, я зажмурилась, но ни один так и не ударил, только выдохнули шумно, чертыхнулись, – вот что значит куртуазность, воспитание! А может быть, на мне платье было такое красивое?.. Впрочем, оно давно все было в земле и лесном соре, в сухих и прелых листьях, еловых иголках…
– Да бросьте вы ее! – где-то рядом просипел голос полковника. – Вы двое, остались! Остальные – в атаку!.. Помните, Жана Бекле брать живым! И вообще – побольше пленных!..
Из дневника Жана Бекле
Когда в нашу драку вмешались французы, я тоже не припомню. Да, думаю, и никто этого толком не понял.
Я только решил, что допился до горячки, когда передо мной вырос полковник Пикар. Тем не менее, я цапнул чей-то пистолет и уже навел на мерзкого засранца, когда чудом выбравшийся из-под какого-то завала Фрол разбил о мою слабую голову пустую бутылку…
Падая, я успел заметить, как Пикар и какой-то осанистый воин позади него (чертовски похожий на отца!) стреляют во Фрола.
Впрочем, мне показалось (а так и было, как прояснилось впоследствии), что обессилевший Фрол упал на меня сверху секундою раньше, чем просвистели французские пули.
Когда я разлепил глаза, за оконцем уже еле брезжило – то ли настал в лесу вечер, то ли уже новое утро. Сердце мое чуть жило, подергиваясь будто на невидимой ниточке, зато голова не то что не трещала, а даже радовала особенно покойной тишиной и ясностью. Вот что значит чистейший кутеповский первач!
Я приподнял голову, потом и сам уселся на устланной периной лавке, на которую, как видно, меня кто-то заботливо недавно (или давно?) уложил.
За столом теперь сидели мой отец и полковник Пикар. Более в комнате никого не было. Между самым родным мне и самым ненавистным из людей стояла чуть початая стеклянная бутыль с живительной мутной жидкостью.
Отец, увидев, что я очнулся, сразу наплескал в кружку из этой бутыли. Протянул мне.
– Давай, прими. Будет легче.
Другой рукой он потрепал меня за грязные вихры.
Я, хоть и не хотел похмеляться, сделал глоток – и сразу схватил ломоть хлеба, протянутый отцом. Сильно втянул носом свежий запах ржаного мякиша, и лишь потом откусил.
– Ты давно приехал, папа?
– Я почти нагнал вас еще под Смоленском, – отец уселся снова на место.
Полковник же, напротив, поднялся и, чему-то усмехаясь, стал прогуливаться по избе.
– Господин Пикар, не пойти ли вам вон? – задал я резонный вопрос. – Здесь семейный разговор.
– И это благодарность за спасение от местных бандитов? – принужденно засмеялся он в ответ.
– Вы имеете в виду партизан?
– Они же, насколько я знаю, собирались расстрелять вас? А эти… – Пикар поднял с пола пустую бутылку, – …особенности национального расстрела только несколько отсрочили казнь?
– Где они? – спросил я понятно о ком.
– Благодаря активности вашей любимой шпионки, – поделился информацией Пикар, – большинство скрылось. Но главарь банды Андрей Иконников и еще четверо сообщников – как раз те, что пировали с вами здесь, заперты в амбаре. Ваша лже-монашка – тоже. Уж теперь ей не удастся доказать, что она не шпионка!
Я сразу устал, хотя только начал слушать этого вампира.
– Послушайте, господин Пикар, – сказал я, – в Париже есть хорошие врачи, которые лечат сумасшедших. Как же они вас выпустили?.. Отец, я не советовал бы тебе возобновлять столь сомнительное знакомство. Кстати, этот господин, помимо всего прочего, упер второй свиток из тайника в нашей башне.
Я сказал это на всякий случай. Наверняка всё, в том или ином виде, уже было известно отцу. Если бы Пикар собирался все скрыть от Бекле-старшего, едва ли усадил бы нас за один стол.
Но отец был явно настроен примирительно:
– Не спер, Жан, а присвоил по праву воина, за которым осталось поле сражения.
– А! Господин Пикар, стало быть, – доблестный рыцарь?! Кажется, отец, ты всегда выступал противником феодальных нравов?
– Да, но и демократия не противоречит праву сильного, – развел руками папа.
– Как же вы спелись! – не веря своим ушам, я переводил взгляд с него на Пикара и обратно.
Отец принялся объяснять мне, как учитель на скучном уроке – нарочито-терпеливо и благожелательно.
– Сынок, как говорит Ларошфуко, наша необходимость существует, подведены к ней моральные устои или нет. Если мы хотим оставить в тайне нашу находку, с месье Пикаром надо поделиться. Отчасти это и лучше, ибо полковник Пикар обеспечит надежную доставку найденных сокровищ во Францию. С помощью своего ведомства.
Я вдруг понял, что два эти старых черта уже обо всем сговорились, и теперь бессмысленно взывать к рассудку батюшки либо, напротив, к благородству!..
Еще покочевряжившись для вида, я придал лицу унылое выражение смирившегося с вторжением французских пушек бедуина. Но сильно хотелось напоследок досадить Пикару. Я глубоко вздохнул и покачал головой: