Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
– Грегуар, где твой цербер? – позвал он своего лакея.
Мальчик поднял лампу и указал на пса, который стоял, навострив уши, и прислушивался к влажным хрипам Жоко, словно ждал, когда можно будет слизать кровь с его подбородка.
– Сделай ему поводок, – велел рыцарь.
Он протянул Грегуару ремень, расправил жестяное оперение стрелы и, сочтя его пригодным, натянул тетиву и зарядил арбалет, после чего снова посмотрел на Фроже:
– Думал, я убью тебя на глазах сорока «пилигримов»?
На искаженном болью лице молодого человека проступило сожаление.
– Я не верил, что вы меня пощадите, – объяснил он. – Ваши дети…
– Что Марсель с ними сделает?
– Не знаю. Наверное, ничего.
– Ты сказал Марселю, что они мне дороги?
– Я сказал, что вы их любите.
– И как он отреагировал?
– Сказал: «Хорошо».
Как там Гриманд говорил Полю? «Сидит на навозной куче ненависти».
Ненависть не к Карле. Не к Орланду. И даже не к гугенотам.
К нему, Матиасу, человеку, который любит детей.
Тангейзер взял спонтон и оглянулся на Грегуара:
– Посмотрим, сумеет ли Люцифер отвести нас в ад.
Он переступил через бледного и дрожащего Фроже.
– Ваша светлость, не оставляйте меня здесь! – взмолился тот. – Через десять минут меня разденут!
– Ты жил как свинья. И умрешь как свинья, – отозвался госпитальер.
Переулок расширился и у самой вершины холма разделился на четыре прохода. Стрельба смолкла, но сквозь привычное зловоние Тангейзер наконец уловил запах дыма. В глубине двух проходов он скорее почувствовал, чем увидел знаменитые Дворы. В темноте мерцали редкие огоньки. Многие дома были без окон. Стояла необычная тишина – наверное, это был всеобщий испуг после сражения. Мальтийский рыцарь чувствовал – вернее, даже не сомневался, – что за ними наблюдают. Ружей тут мало или вообще нет, но есть стрелы, камни и черепица. Свет делал их с мальчиком удобной мишенью.
– Грегуар, дай мне фонарь, – потребовал Матиас. – И иди вперед. Будем надеяться, это те негодяи, которые поджигали своих собак.
Он взял палку фонаря в ту же руку, что и спонтон, а его слуга стал подбадривать собаку. Пес ринулся в крайний левый проход. Они шли через двор, и через несколько шагов госпитальер услышал негромкий свист. Пригнув голову и развернувшись вполоборота, он прыгнул вперед. Однако пращнику повезло либо он был достаточно опытен и успел заранее прицелиться. Камень попал в спину Матиаса чуть ниже подмышки и застрял в мышцах. Даже не всякая мушкетная пуля вызывала такую боль.
– Беги, Грегуар! – закричал он. – Прикрой рукой голову!
Они побежали, и еще несколько камней ударили в стены домов позади них. Послышались насмешки и издевательства – местные мальчишки защищали свою территорию. Тангейзер услышал глухой удар. Его юный спутник споткнулся, но устоял и продолжал бежать.
– Попали в торбу! – крикнул он.
Они без потерь добрались до следующего переулка на противоположной стороне двора. Рыцарь понимал, что мальчишки от них не отстанут: защита своего мрачного королевства – их обязанность и развлечение. Перспектива была незавидной, поскольку переулки как нельзя лучше подходили для пращи. Тангейзер остановился и оперся на спонтон. По спине его текла струйка крови. Он отдал фонарь Грегуару:
– Иди дальше. Подождешь меня за следующим поворотом.
Иоаннит видел, как стайка мальчишек пробиралась по двору – их было семь или восемь человек. Можно было подождать, пока все соберутся в узком переулке, и убить нескольких из них. Остальные после этого разбежались бы, и Матиас смог бы идти дальше. Однако когда расстояние между ним и пращниками сократилось до тридцати шагов, он шагнул вперед и продемонстрировал местным жителям сталь арбалета:
– Назад, мошенники! Вы слишком молоды, чтобы умирать.
Шайка была опытной. Они не остановились все вместе, а бросились врассыпную, словно олени, и через мгновение Тангейзер уже никого не видел. Он отступил в темноту переулка.
– Возвращайтесь тем путем, которым я пришел! – крикнул им госпитальер. – Клянусь честью, вы найдете там умирающего сержанта с полными карманами золота!
– Честью? Может, нагнешься, и мы поцелуем тебя в задницу? – отозвался кто-то из пращников.
Послышался смех, и Матиас тоже засмеялся. Услышав его голос, мальчишки умолкли.
– Там вас ждет легкая добыча, парни! – заверил рыцарь своих юных противников. – И вкус ее слаще, чем то, что есть у меня. А здесь вы пожнете только беду.
Мальчишки принялись перешептываться. Камень отскочил от стены в переулок, но сила удара была невелика, и в Тангейзера он не попал. Как бы то ни было, намерение местных он оценил. И снова рассмеялся:
– Ваше упорство достойно мужчин, и я предлагаю вам другую сделку. Я ищу своего друга Гриманда, Инфанта Кокейна. Отведите меня к нему, и я хорошо заплачу.
– Инфант мертв! – крикнул один из мальчишек.
– Нет, это не точно, – возразил другой.
– Говорят, его подстрелили и он свалился с крыши.
– Откуда им знать?
– Тогда просто отведите меня в Кокейн, – сказал иоаннит.
– А почему мы должны верить, что сержант там?
– Он оставил свои черные кишки на этой стреле. Понюхайте.
Тангейзер выставил арбалет на освещенное луной место. Послышались быстрые шаги.
– И правда! Кровь! Свежая, как краска! – зашептались подростки, подойдя немного ближе и разглядывая стрелу.
– А почему ты сам не взял его золото? – поинтересовался один из них.
– Я тороплюсь, и золота у меня самого хватает, но у сержанта взять его гораздо легче, чем у меня. Торопитесь к вкусной добыче, парни, пока вас не опередили, и сохраните свои жизни.
После этого рыцарь услышал шлепки босых ног по засохшей грязи. Две тени метнулись вдоль стены навстречу обещанной награде, которая не исчерпывалась одним золотом, а включала жестокие и неправдоподобные рассказы у очага.
Товарищи бросились вслед за этими двумя, не желая лишаться своей доли.