Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
Проснувшись, Паскаль смогла вспомнить только последний сон. Потом она вспомнила, что его жена мертва. «Я почти взрослая и могу выйти замуж», – тут же подумала девушка.
Не открывая глаз, она представила сражение, разыгравшееся на лестнице ее дома.
Когда отец экспериментировал с рисунками и резьбой для нового шрифта – большинство существующих он считал плохо читаемыми, – то полностью отдавался этому занятию. Забывал обо всем. Точно так же вел себя Тангейзер, когда убивал, только действовал он гораздо быстрее и решительнее. Для него не существовало ничего, кроме убийства. Мысли, конечно, оставались, только все они были сосредоточены на цели. Ни страхов, ни сомнений, ни жалости. Лишь действия и решения, меняющиеся в зависимости от обстановки, – так ласточка управляет своими крыльями. Это было красиво. Разве Матиас мог это не любить? Разве ласточка может не любить полет?
Рыцарь сказал, что у тех девятнадцати убитых не было шанса, и, кажется, Паскаль поняла почему. Дело было не только в том, что он знал об искусстве боя больше, чем тысяча таких людей. Просто его противники взяли с собой много лишнего, в том числе друг друга и свои страхи. Им казалось, что они вместе и этого достаточно. Они думали о том, что должно произойти, а не о том, что им делать. Никто из них по-настоящему не умел принимать решения. И поэтому им ничего не оставалось, кроме как умереть.
Открыв глаза, Паскаль увидела Мышек, которые сидели на другой кровати лицом друг к другу и играли на пальцах в какую-то известную только им игру. Младшая Малан перевернулась на бок и принялась наблюдать за ними, ожидая, пока окончательно пройдет сон. Ей и раньше приходилось видеть этих близняшек на улицах, но не обращала на них особого внимания – не больше, чем на тысячи других жалких и несчастных людей. Но теперь она вспомнила, что говорил Тангейзер об их мужестве и о том, что человеческая злоба уничтожила их достоинство, и девочке стало стыдно. Она удивилась, как человек, видевший столько крови, смог понять таких маленьких и несчастных.
– Как вас зовут? – спросила она.
Близнецы прервали игру, будто их застали за чем-то запретным. На вопрос они не ответили.
– Вы умеете разговаривать? – вновь попыталась вступить с ними в беседу Паскаль.
Девочки обменялись взглядами и без слов пришли к общему решению.
– Что ты хочешь, чтобы мы сказали? – спросила одна из них.
– Мы скажем все, что ты хочешь, – добавила другая.
– Скажите, как вас зовут.
– Настоящие имена или для работы?
Паскаль вспомнила. Их учили угождать. Мысль о том, что ей будут пытаться угодить, совсем ее не привлекала – по крайней мере, если это будут делать из чувства долга. Но изменить близнецов она тоже не надеялась – ведь в них убили достоинство.
– Конечно, настоящие. Меня зовут Паскаль, а мою сестру Флер, – сказала девушка как можно мягче.
– Мы знаем, – сказала одна из сестер. – Я Мари.
– А я Агнес, – прибавила другая. – Тибо говорил, что это не очень красивые имена.
– Он ошибался. А теперь вы спросите меня. Все, что угодно.
– Тот смешной мужчина вернется? – поинтересовалась Мари.
– Тот смешной мужчина? – Малан не сразу поняла, о ком речь, но потом вспомнила о шутках с яйцами. – Тангейзер? Матиас? Конечно, вернется.
Паскаль не была в этом уверена, но старалась подавить свои сомнения. Разве может он не вернуться?
Она потянулась, перевернулась на другой бок и увидела, что ее сестры рядом нет.
– А где Флер? – девочке вдруг стало страшно.
– Работает в другой комнате, с Юсти, – ответила Агнес.
Паскаль вскочила и распахнула дверь. Тюфяк, предназначенный для юного поляка, был пуст. Девушка шагнула к двери напротив, взялась за ручку и замерла, тяжело дыша. Флер была на год старше ее, но всегда подчинялась сестре. В обычных обстоятельствах Паскаль бы не колебалась, но теперь? Она чувствовала себя преданной. Работает? Флер? Раньше сестры флиртовали с мальчиками – вернее, младшая флиртовала за обеих, – но ни о чем большем они даже не задумывались. Паскаль крепче сжала ручку двери и снова замерла в нерешительности.
Она главная. Тангейзер оставил ее за главную. Он отозвал для разговора именно ее, а не Флер. Вместе с Юсти, правда, но младшая Малан понимала, что госпитальер рассчитывал на нее, а не на парня. Поляк слишком изнежен, чтобы командовать. Но не настолько изнежен, чтобы миловаться в комнате с ее сестрой, вместо того чтобы стоять на страже в коридоре. Сделав над собой усилие, девушка постучала. И тут же ей показалось, что раздался другой стук, внизу.
– Флер, это я. Вхожу, – она открыла дверь и вошла. Ее старшая сестра и Юсти спали на кровати, обнявшись. Полностью одетые. Паскаль прикусила язык. Юная пара выглядела такой спокойной! И такой красивой… Младшая Малан подошла к окну и выглянула вниз.
У входной двери стояли три сержанта. Фроже среди них не было.
Фроже их предал. Их убьют, как и всех остальных.
Паскаль закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Вместе с воздухом ее грудь наполнил страх. Но мозг работал, ясно и быстро. Медлить нельзя. Нужно действовать. Страх подобен голоду. Повернуть колесо. Сила бойца. Она должна действовать так, как действовал бы Тангейзер. Вот и все. Она сможет. Должна. Потому что Матиас верил в нее. Вот почему он все это ей объяснял. Рыцарь знал, что она боец. А кто лучше его узнает бойца?
– Я боец, – прошептала Паскаль.
Она подбежала к кровати, растолкала Флер и прикрыла ей рот ладонью. Одновременно с ее сестрой проснулся и Юсти. Он чувствовал себя неловко и хотел что-то сказать в свое оправдание, но Паскаль шикнула на него. В ее тихом голосе клокотала ярость.
– У двери три сержанта, – зашептала она. – Мы уходим через окна во двор.
Затем Паскаль бегом вернулась в комнату, где они с двойняшками спали. Окна там были закрыты, чтобы заглушить крики пьяных с противоположного берега реки. Она увидела седельные сумки и пистолеты. У стены стояло ружье. Паскаль взяла его, опустила рычажок на колесико замка и положила готовое к выстрелу оружие на кровать. Потом она надела ремень с кинжалом.
– Вставайте, – сказала она близнецам. Девочки подчинились. – Я спущу вас из окна в сад. Это такая игра. Сначала Мари, потом Агнес. Идите к окну.
Паскаль открыла окно. Заходящее солнце окрасило реку в багровый цвет. На другом берегу по-прежнему сбрасывали в воду трупы. Но на этой стороне причал Сен-Ландри был пуст. Младшая Малан выглянула из окна. Оно находилось выше, чем она рассчитывала. Нет, думать об этом нельзя! Девушка повернулась к стоявшим рядышком сестрам и взяла одну из них – кажется, это была Мари – под мышки.