Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
– Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу, – велела она. – А ты, Агнес, смотри, как это делается.
– Это я Агнес, – поправила ее девочка, которую Паскаль держала. Она послушно закрыла глаза.
– Значит, Агнес будет первой. – Младшая Малан посадила девочку на узкий подоконник. Та оказалась еще легче, чем думала Паскаль. – Подожми ноги, повернись и свесь их вниз. Молодец. Теперь переворачивайся на живот. Не бойся – я тебя держу.
Агнес молча, не открывая глаз, делала все, о чем ее просили. Паскаль была довольна, хотя при мысли о том, почему девочка так покорна, у нее внутри все переворачивалось.
– Хорошо, – сказала она. – Теперь ты повиснешь у меня на руках. Не бойся.
Паскаль приподнялась на цыпочки и по очереди перехватила руки Агнес, удерживая ее запястья и одновременно опуская.
– Теперь открой глаза и посмотри вниз. Землю видишь?
– Вижу, – ответила Агнес. – Далеко.
– Не очень. Если бы тот смешной мужчина был здесь и ты стояла бы у него на плечах, высота была бы такой же. Готова? Я считаю до трех и отпускаю. Один, два, три!
Паскаль отпустила руки. Агнес приземлилась мягко, словно кошка, коснулась руками земли и встала.
Младшая Малан повернулась, подхватила вторую близняшку и посадила ее на подоконник:
– Закрой глаза, Мари. У Агнес все получилось.
В комнату вбежала Флер. Она была очень напугана, хотя изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Так же вел себя отец, когда его уводила милиция.
– Паскаль, мы считаем, что должны с ними поговорить. Это же сержанты, а не милиция… – начала было старшая Малан.
– Возьми один пистолет, а второй дай Юсти, – приказала ей Паскаль. – Опустите рычажки.
– Но, может, они хотят только…
– Если пойдут наверх, стреляйте.
Мари без напоминаний проделала все то же, что и ее сестра. Младшая Малан спустила ее за окно и перехватила за запястья.
– Паскаль? – окликнул ее Юсти.
– Теперь открой глаза и посмотри вниз, – сказала девушка Мари. – Готова?
– Да.
Девочка приземлилась так же легко, как и Агнес. Паскаль схватила седельные сумки. Там были порох и пули, но времени перезарядить оружие им бы все равно не хватило. Еще там опиум и золото. Но лучше уж Мышки отдадут их ворам, чем они достанутся сержантам. Преступники скорее сжалятся над девочками.
Перед Паскаль стоял Юсти. Он хороший человек. Добрый. Храбрый. Красивый. Девушка его понимала.
Возможно, он даже был прав.
Но она боец, и она здесь главная.
– Подумай, Паскаль, – уговаривал ее поляк. – Тангейзер бы с ними поговорил.
– Тангейзера бы они испугались. Возьми пистолет.
– Послушай, от них можно откупиться.
Паскаль выбросила седельные сумки во двор и высунулась в окно.
– Мари, Агнес, возьмите сумки и спрячьтесь у реки. Если увидите мужчину в этом окне или у черного хода – бегите. Домой. Дом у вас есть? Дом Тибо?
Мышки кивнули, подхватили сумки и поковыляли через сад.
Паскаль перевела дух. На том берегу реки стояли телеги с трупами. Нет, она права.
– Если мы побежим, нас станут преследовать, – продолжал уговаривать ее юноша.
– Если мы их не пристрелим.
– Мы не можем убить всех троих.
– Почему Ирен их не пускает? Они задумали что-то недоброе.
– Тогда вы с Флер бегите, а я с ними поговорю. По крайней мере, я их задержу. Бегите.
Паскаль хотела схватить ружье, но Юсти оттолкнул ее и взял за руку Флер.
– Я люблю тебя, – сказал он тихо.
Они обнялись, и Флер всхлипнула. Поляк подтолкнул ее к сестре и шагнул к двери.
Доносившиеся снизу протесты Ирен заглушили тяжелые шаги.
– Флер, возьми это, как нас учил папа, – велела Паскаль сестре.
Она побежала к пистолетам, но старшая Малан бросилась за Юсти.
Подумав секунду, Паскаль взяла готовое к стрельбе ружье. В темном коридоре двигались неясные фигуры, слышался какой-то шум.
Хриплые ругательства. Крик Юсти. Сержант, замахнувшийся окованной железом дубинкой.
Потом крик Флер.
Паскаль не видела, что происходит.
Когда она подняла ружье, в дверном проеме, пятясь, показался сержант, который ухватился за косяк, чтобы не потерять равновесие. Юсти держал его за горло обеими руками.
Ужас вцепился в Паскаль своими когтями.
Она оцепенела. Страх поднялся оттуда-то снизу живота и дошел до самых глаз, разрывая внутренности. Девушка покачнулась и опустила ружье. Волчица победила ее. Нет. Паскаль увидела зверя. Волчица ждала ее.
Она была прекрасна.
Она оскалилась, и сквозь ее острые зубы блестела слюна.
У нее были голубые глаза.
Прыгай, и я позволю тебе оседлать меня.
Паскаль вытащила кинжал и бросилась вперед.
Незваный гость ударил Юсти дубинкой по плечу, и тот отпрянул. Младшая Малан видела только тело сержанта, слегка повернутое к ней левым боком. Она сунула кинжал ему между ног ниже паха и изо всех сил полоснула по внутренней поверхности правого бедра, словно резала головку твердого сыра. Острие клинка царапнуло по кости. Кровь хлынула на руку Паскаль, и она стремительно шагнула назад. Дубинка не дотянулась до ее головы на целый фут или даже больше.
Как только клинок вошел в тело, девочка поняла, почему Тангейзер советовал нажимать так, словно режешь сыр. На самом деле человеческая плоть сопротивлялась не сильнее сваренного вкрутую яйца, но рыцарь хотел, чтобы ее движение было уверенным и сильным.
Сержант посмотрел на струю крови, заливавшую ему колени. Паскаль сама удивлялась, как быстро уходит из него жизнь, словно долго ждавшая, чтобы вырваться на свободу. Затем раненый перевел взгляд на Паскаль, сделал один шаг и покачнулся. Он попытался поднять дубинку, но донес ее только до груди, после чего оружие выскользнуло из его ослабевших пальцев. Казалось, сержант был удивлен, как мало теперь значит его воля. Он прислонился к дверному косяку, словно пьяный.