Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
– Я забрала их у одного из сержантов. Можно взять их домой? – попросила дочь печатника.
Стрелы. Матиас забрал у девочки оружие и повесил себе на плечо.
– Где Гуго? – спросил он.
– Исчез.
– Исчез?
– Вместе с виолой.
– Гуго не вернется, – подал вдруг голос Гриманд, вертевший головой в попытках определить, где Карла. – Я понял это еще в родильной комнате. Нельзя винить вора за то, что он крадет. Удивляюсь, что парень ждал так долго. Но Гуго всегда был странным.
– Если бы он попросил, я бы
– Гуго знает, что вы любите свой инструмент, – возразил Инфант. – Он слышал вашу игру.
Тангейзер взял у Паскаль факел и отдал гиганту меч.
– А тебе он не нужен? – удивился тот.
– Я не хочу, чтобы он стеснял мои движения, а на барже у меня есть другой, который не жалко потерять. – Рыцарь взял Малан за руку. – Садись в ялик. Перезаряди свое оружие и направь стволы в сторону воды. Возьмешь вторую пару весел, если потребуется. Слушайся Карлу. Ты единственный боеспособный пассажир в лодке.
С этими словами иоаннит отвязал веревку от причального кольца, свернул ее и бросил позади Гриманда.
– Я тоже боеспособный пассажир, – сказала Эстель. – Правда, Карла?
– Значит, мы закончили, сударь? – выскочил на пристань штукатур.
– Да, – кивнул Матиас. – И вот что, Эрви, ради справедливости я должен тебе сказать, что ты обязан жизнью Грегуару.
– Тогда я ему очень благодарен, сударь.
– Держись подальше от милиции. Возвращайся домой, к жене, – посоветовал госпитальер.
– К жене, сударь?
Их разговор прервал крик Грегуара, а затем резкий возглас Карлы:
– Агнес, Мари, садитесь немедленно!
Тангейзер повернулся, удивленный внезапной суматохой в лодке. Мышки стояли, держась за руки и откинувшись назад, на край обращенного к реке борта. Будь девочки повыше ростом, они свалились бы в воду. Обе смотрели на Эрви, и их лица были напряжены. Матиас похолодел. Двойняшки смотрели на штукатура, и в их глазах Матиас увидел страх. Этот страх потряс рыцаря. Девочки боялись не боли и не смерти – они боялись предательства. Наверное, ничего другого они не знали. А госпитальер любил их. Этим малышкам столько пришлось вынести! Если они не выживут, значит, не выживет никто. Матиас перевел взгляд на Эрви. Этот человек не осознавал свою низость.
– Танзер? – с удивлением посмотрела на рыцаря Эстель.
Она взяла Ампаро у Карлы и качала малышку, устроив ее под платьем.
– Знаете, что я думаю?.. – вновь повернулся иоаннит к Мари и Агнес, а потом вдруг ударил Эрви по горлу и одновременно по ногам. Затылок штукатура глухо стукнулся о камни пристани. Тангейзер опять посмотрел на Мышек. Страх с лиц девочек исчез, и они снова стали бесстрастными.
Потом близнецы сели.
– С Карлой вам ничего не угрожает. С ней вы всегда будете в безопасности, – закончил рыцарь.
Он повернулся к Грегуару. Несмотря на ужасные мучения, мальчик понял, что произошло. Он кивнул, и Тангейзер оттолкнул ялик от берега.
– Все
Затем он взял Эрви за воротник рубахи, положил на землю факел и спонтон и втиснул тело штукатура между носом баржи и мешками, так что его ноги оказались по обе стороны форштевня. Отвязав причальный конец, Матиас обмотал им щиколотки Эрви, притянув их к носу баржи. Штукатур закашлялся и моргнул. Его голова и плечи находились всего в ярде от разложенного сверху костра.
Иоаннит оттолкнул нос судна от причала, погрузил оружие, отвязал веревку и прыгнул на палубу. Потом он проверил руль, верхнюю часть которого украшала вырезанная из дерева, довольно потертая полногрудая русалка. Ахтерштевень был окован железом. Нагнувшись за шестом, Тангейзер почувствовал боль в спине. Он прислонил шест к редуту и посмотрел поверх мешков на Карлу, которая повернула румпель к правому борту, удерживая ялик на месте.
– Ля Росса, – окликнул девочку сидевший на веслах Гриманд. – У тебя моя сумка?
– Да, она здесь.
– Открой ее и загляни внутрь.
Матиас взобрался на мешки и пошел вперед с факелом в руке. Эрви, лежащий на дне лодки, вывернул шею и посмотрел наверх:
– Прошу прощения, сударь, но если я останусь здесь, то сгорю живьем!
Рыцарь сунул факел в растопку и подул на него. Вверх поднялся дым, и госпитальер отпрянул. Огонь вспыхнул со всех сторон разложенного костра. Жир, разлитый на мешках под столом, занялся, и в небо взметнулись ярко-желтые языки пламени.
Тангейзер вернулся на нос баржи, где отчаянно молил о пощаде Эрви, голос которого заглушал треск пламени. Тысяча ярдов до заграждения. Скорость течения не больше трех узлов. С помощью шеста и руля он преодолеет это расстояние меньше чем за десять минут. Любопытно, продержится ли столько времени штукатур. Горящий человек на носу адского корабля – лучше не придумаешь. Матиас покрутил головой, разминая шею, уперся шестом в причал и оттолкнулся. Баржа скользнула мимо ялика и вышла на глубину.
Пустые глазницы Гриманда смотрели на него через расширяющуюся полоску воды. Они казались туннелями, ведущими в абсолютную тьму. Улыбка его была ужасна. Он размахивал свертком коричневой бумаги.
– Мой друг, ты услышишь этот смех и под водой. У нас есть сорочка новорожденного! – услышал иоаннит его голос.
Глава 40
Призраки нераскаявшихся грешников
Карла следовала за Огнем, за яростным и окровавленным паромщиком, силуэт которого просвечивал сквозь пламя, пожиравшее дерево и человеческую плоть. Баржа прошла под мостом Нотр-Дам, и огонь заполнил всю каменную арку. Итальянка уже ничего не видела, словно огонь был единственным, что ждало ее мужа впереди, и единственным, что он мог предложить тем, кто следовал за ним.