Дверь в лето (сборник)
Шрифт:
— Понятно, — Гейнс посмотрел на часы. — Близится время обеда. Идемте на Стоктонскую полосу. Там мой любимый китайский Ресторанчик. Это займет не более часа, зато по пути вы увидите Дороги в действии.
— Отлично.
Гейнс нажал кнопку на своем столе, засветился экран, на нем появился угловатый молодой человек, сидящий у полукруглого усеянного приборами пульта. В уголке рта торчала сигарета. Он поднял глаза, вгляделся и помахал рукой.
— Приветствую, шеф. Чем могу служить?
— Привет, Дейв. Так это вы дежурите нынче вечером? Я отправляюсь обедать в сектор Стоктона. Где Ван Клик?
— Отправился на какое-то собрание, но не сказал, куда.
— Есть что-нибудь важное?
— Ничего, шеф. Дороги катятся, люди едут обедать.
— О’кэй, пусть катятся.
— Будут катиться, шеф.
Гейнс отключился и повернулся к Блейкинсопу.
— Ван Клик — мой первый заместитель. Он все время на дорогах, и в управлении его застать трудно. Идемте, Девидсон отлично справится сам.
Они спустились на эскалатор и вышли к дороге, к полосе, что бежала на север со скоростью пяти миль в час, дошли до указателя “ПЕРЕХОД НА ЮЖНУЮ ДОРОГУ” и шагнули на полосу.
— Приходилось вам кататься на конвейерной ленте? — поинтересовался Гейнс. — Это то же самое, только помните, что вставать на нее нужно лицом к направлению движения.
Они переходили с полосы на полосу, проталкиваясь в толпе спешащих домой людей. Полоса, делающая двадцать миль в час, была разгорожена зеркальными кабинками с крышами. Увидев их, уважаемый мистер Блейкинсоп изволил удивленно поднять брови. Гейнс ответил на невысказанный вопрос, но сначала откатил дверь и пригласил гостя внутрь.
— Это ветроломы — единственный способ защититься от встречного воздушного потока. На полосе со скоростью в сто миль он мог бы разорвать на нас всю одежду в клочья.
Он говорил, низко наклонившись к Блейкинсопу, пытаясь перекричать свист обтекающего кабинку воздуха, гул толпы и рокот движущих дорогу механизмов. По мере приближения к середине дороги, разговаривать становилось все труднее. Они прошли сорокамильную полосу, потом шестидесятимильную и восьмидесятимильную и, наконец, добрались до самой быстрой, стомильной, которая могла донести их от Сан-Диего до Рино и обратно всего за двенадцать часов. Как только Блейкинсоп очутился на широком разделительном тротуаре, немедленно вспыхнула реклама:
РЕСТОРАН ДЖЕЙКА № 4
Лучшие блюда на лучшей дороге.
Хорошо пообедать с ветерком, пока
мили проносятся мимо.
— Чудесно, — сказал мистер Блейкинсоп. — Все равно, что обедать в вагоне-ресторане. Это действительно очень хороший ресторан?
— Один из самых лучших… Не то, чтобы модный, но все же достаточно известный.
— Я хотел сказать…
Гейнс улыбнулся.
— Попробуйте, сэр, не пожалеете.
— Но я не хотел бы мешать вам.
— Этого не бойтесь. Давайте войдем.
Гейнс приветствовал хозяйку, как старую знакомую.
— Хэлло, миссис Маккой. Как поживаете?
— Господи, да неужто сам шеф пожаловал! Давненько вы нам не оказывали чести. Надеюсь, вы с вашим другом отобедаете у нас?
— Непременно, миссис Маккой. Распорядитесь за нас и, пожалуйста, не забудьте о бифштексах.
— Конечно. Двухдюймовые, из молодого бычка.
Она проводила их в отдельный кабинет и упорхнула с грацией, неожиданной для ее грузного тела.
Перво-наперво она с мудрой предусмотрительностью принесла телевизиофонный аппарат. Гейнс подключил его к сети и набрал номер.
— Алло… Девидсон? Дейв, это шеф. Я у Джейка. Да, в Четвертом. Если понадоблюсь, позвони десять—“эл”—шесть — шесть.
Когда он положил трубку, Блейкинсоп вежливо спросил:
— Вам каждый раз необходимо отмечаться?
— Не то, чтобы необходимо, — ответил Гейнс, — а так, на всякий случай. Обычно дежурство несем либо я, либо Ван Клик. Девидсон отлично справится сам, но в случае крайней необходимости… Конечно, в таком случае я бы предпочел быть там.
— Что вы называете крайним случаем?
— В основном две вещи. Если нарушится подача энергии к роторам, дороги остановятся и миллионы людей окажутся за сотни миль от дома. Если это случится в часы пик, мы должны будем как можно скорее эвакуировать их с дороги.
— Вы сказали — миллионы, а сколько миллионов?
— С этой дорогой связаны двенадцать миллионов человек, которые работают на предприятиях и живут в домах, простирающихся на пять миль в каждую сторону от дороги.
Энергетическая эра незаметно сменилась эрой транспорта. Этот переход ознаменовали два события: утилизация дешевой солнечной энергии и пуск первой самодвижущейся дороги. К тому времени энергетические ресурсы Соединенных Штатов были вконец истощены хищнической эксплуатацией нефти и угля, начавшейся еще в первые годы двадцатого столетия. Этому особенно способствовал небывалый взлет автомобильной промышленности. Из неуклюжих безлошадных повозок автомобили превратились в стальных чудовищ, сотни лошадиных сил позволяли им покрывать сотни миль в час. Они переполняли страну — в 1955 году на каждых двух человек приходился, согласно статистике, один автомобиль.
Но автомобиль нес в себе семена собственной гибели. Восемьдесят миллионов стальных дьяволов, управляемых несовершенными созданиями, их бешеные скорости уносили больше жизней, нежели войны. В некоторые годы автомобильные страховки перекрывали по сумме стоимость самих автомобилей. Страховые компании, большие и малые, стали самым обычным явлением. Автомобили скучивались в городах, пешеходы практически исчезли.
Собственно, пешеходами стали называть тех, кто шел куда-либо с автомобильной стоянки. Автомобили сделали возможным существование огромных городов, но сами же душили их своей многочисленностью. Еще в 1900 году Герберт Джордж Уэллс заметил что величина городов должна быть прямо пропорциональна их транспортным возможностям. Автомобили позволили построить города до двухсот миль в диаметре, но сделали их неудобными и даже опасными для людей.