Двор чудес
Шрифт:
Так они присутствовали при всех перипетиях страшного зрелища.
— Пошли отсюда! — в ужасе воскликнул Фанфар.
— Погоди…
Это был тот момент, когда Лойола в ответ на женский вопль ужаса кричал, что пепел казненного надо развеять по ветру. Монахи взяли лопаты, прах несчастного Доле свалили в несколько ларей и приготовились уносить.
Все было кончено. Монахи кучками разошлись по своим монастырям.
— Пошли! — сказал Кокардэр.
— Куда?
Кокардэр показал на двух монахов, которые взяли ларь с прахом:
— За ними следом!
— Зачем? — с искренним удивлением спросил Фанфар.
— Ты разве не слышал, что останки этого несчастного развеют над неосвященной землей?
— Слышал. Ну и что?
— Как «ну и что», чугунное твое сердце! По-твоему, это не ужасно? По-твоему, не чудовищно, когда даже праху сожженного продолжают мстить? Ты не думаешь, что таких монахов, которые продолжают работу палача, надо наказывать?
— Право же, — сказал Фанфар, — у меня всего этого в мыслях не было, но раз ты говоришь…
Они побежали вдогонку за монахами, уносившими ларь.
Отойдя достаточно далеко от места казни, монахи откинули капюшоны. Кокардэр с Фанфаорм сразу же их узнали.
— Брат Тибо!
— И брат Любен с ним!
— Самая по ним работа! — сказал Кокардэр.
— Ты о них плохо не говори: мы же их денежки прокутили.
Воры пошли следом за монахами. Те направлялись не к своему монастырю, находившемуся недалеко от Бастилии, а к горе Святой Женевьевы. Там они вошли в монастырь августинцев.
— Будем их дожидаться, — решил Кокардэр.
— Давай, — покорно согласился Фанфар.
Ждать пришлось долго. Засветло монахи так и не вышли. Наступила темнота.
Часов в десять друзья увидели какого-то монаха, который постучался в ворота монастыря, а после зашел в него.
Они не узнали этого монаха, а это был Лойола. Он только что вышел от великого прево.
Фанфару не нравилось такое дежурство — он сильно ругался.
— Подождем до полуночи, — предложил Кокардэр. — Если нет, то пойдем, но я, право, совсем не прочь проучить этих негодяев.
И упорство Кокардэра вознаградилось.
Часов в одиннадцать монастырские ворота отворились, и два монаха вынесли из них ларь. Кокардэр с Фанфаром тотчас узнали их: то были брат Тибо и брат Любен.
Дело было так: доведя до конца задуманную мрачную комедию, Лойола велел двум монахам — своим ставленникам — отнести пепел Доле в монастырь, где он проживал, перебравшись из Зловонной Дыры.
Он же приказал, чтобы над останками казненного целый день читали псалтырь.
Потом Лойола вернулся в монастырь, вызвал к себе Любена и Тибо и объявил, что пришла пора нанести еретику заслуженное посмертное поношение.
— Как, ваше преподобие, среди ночи? — воскликнул благоразумный Тибо.
— А вы как хотите — днем, чтобы черный народ, пожалуй, еще взбунтовался? В этом проклятом Париже теперь ни к чему не хранят почтения!
Этот аргумент сильно подействовал на монахов. Они объявили, что повинуются.
— Так ступайте, братья, — сказал Лойола. — Господь да направит ваши стопы!
Брат Тибо взял ларь, и они с братом Любеном вышли из монастыря.
Направились они к лугу на другом склоне холма — туда, где позже построили монастырь, превращенный в тюрьму Сент-Пелажи.
Тогда там был пустырь, вернее сказать — просто луг, не обнесенный ни стенами, ни забором. В этом месте Лойола и приказал выбросить прах Доле.
Вступив на территорию университета, монахи зашагали бодрее. В этом квартале было множество церквей, монастырей, а также кабачков, из которых иные имели привилегию на продажу вина студентам до часа ночи.
Некоторые кабачки были еще открыты, и наши два монаха непременно заходили в каждый чуть-чуть пропустить для храбрости (а они и вправду трусили). Студенты над ними, конечно, подшучивали:
— Эй, Тибо! Куда ж ты, дурень, тащишь этот ящик?
— Это он свою душу несет сатане на продажу!
— Да нет, он клад понес закапывать!
Монахи ничего не отвечали, скоренько выпивали по стакану вина и продолжали свой путь.
Так-то вот относили прах Этьена Доле на место вечного упокоения…
При последней остановке монахов ларь оказался залит вином: один студент решил с размаху выплеснуть свой стакан на брата Тибо.
Когда невольные могильщики оставили за собой последние дома Университета и пошли по лугу, они немного пошатывались.
Возлияния прибавили им храбрости — впрочем, совсем немного: как раз столько, чтобы не бросить ларь где-нибудь в укромном месте да не убежать со всех ног. Но как ни боялись два монаха чертей и грабителей, гнева Игнасио Лойолы они боялись еще больше.
Так они шли, подбадривая друг друга разными утешениями, при малейшем шорохе останавливаясь и прижимаясь друг к другу.
Наконец они дошли до цели своего мрачного путешествия. Брат Тибо поставил ларь на землю.
По этому лугу целый день носились мальчишки и вытаптывали его, так что на голой земле трава пробивалась лишь кое-где — словом, как раз то, что сейчас называют пустырем.
— Уф! — сказал брат Тибо. — Ну, вот и пришли!
— И ничего с нами в дороге не случилось, — добавил Любен.