Дьявольская секта (Сборник)
Шрифт:
— Прошу простить меня за то, что заставил вас ждать, — входя в гостиную, сказал я и замер в растерянности, пораженный красотой стоящей передо мной женщины: ее рыжие волосы, зеленые глаза, милая улыбка и стройная фигура не могли не ввергнуть в волнение любого мужчину, даже столь серого, как я.
— Ваша экономка позаботилась обо мне, — сказала гостья, окончательно добив меня своим голосом. Нет, она определенно была слишком совершенна для реальной женщины.
— Чем могу быть вам полезен, миссис Холстед? — усаживаясь напротив нее, осведомился
— Я полагаю, что вы являетесь владельцем золотого подноса. Это так? — спросила она.
— Вы не ошиблись.
— Я прочла заметку в газете, — открывая сумочку, . продолжала миссис Холстед. — Взгляните на фото, это ваш поднос?
Я взглянул и подтвердил, что запечатлен мой-поднос.
— Эта фотография не слишком четкая, — сказала миссис Холстед. — Посмотрите, пожалуйста, теперь вот на этот снимок.
С этими словами она протянула мне фотографию размером с почтовую открытку. На ней довольно четко был запечатлен поднос, похожий на мой, но не мой. Снимок был сделан с музейного экспоната, насколько я мог догадаться по некоторой расплывчатости изображения, вызванной отражением от стеклянного футляра. Все навязывали мне фотографии подносов, оставалось лишь гадать, сколько еще снимков мне предстоит изучить.
— По данному снимку мне трудно сказать что-либо определенное, — осторожно заметил я. — Некоторое сходство, однако, имеется.
— Не могли бы вы показать мне свой поднос, мистер Уил? — сказала гостья.
— Зачем? — уставился я на нее. — Вы желаете его купить?
— Возможно, если мы договоримся о цене.
— И какую же цену вы можете мне предложить?
— Это будет зависеть от состояния и качества вещи.
— Пока мне оценили эту вещь в семь тысяч фунтов стерлингов. Вы готовы уплатить такую сумму?
— Это большая сумма, мистер Уил, — спокойно сказала миссис Холстед.
— Вы правы, — согласился я. — Сумма не малая. Но именно ее предлагал за поднос моему брату один американец, мистер Гатт.
— Не думаю, что Пол, мой муж, предполагал, что поднос стоит так дорого, — несколько расстроенно произнесла миссис Холстед.
— Полагаю, мне следует довести до вашего сведения, что мистер Фаллон готов заплатить мне еще больше, — сказал я.
На мгновение миссис Холстед вся сжалась, но тотчас же взяла себя в руки и спокойно сказала:
— Когда дело касается денег, мы не в состоянии состязаться с профессором Фаллоном.
— Полагаю, что вы абсолютно правы, — кивнул я. — Нам всем далеко до него.
— Профессор видел поднос? — спросила она.
— Нет. Он предложил мне огромную сумму, даже не взглянув на него, — сказал я. — Несколько странно, вам не кажется?
— Меня уже не может удивить ничто, связанное с профессором Фаллоном. Это беспринципный, я бы, сказала, криминальный субъект. И действует он всегда очень обдуманно.
— На вашем месте я бы воздержался от резких высказываний в чей-либо адрес, миссис Холстед, тем более в Англии. У нас очень суровые законы по части клеветы.
— Я могу привести
— Я пока не решил; — сказал я.
Гостья немного подумала и продолжала:
— Даже если мы не сможем купить поднос, не станете же вы возражать против того, чтобы мой муж осмотрел его? Для этого вам не пришлось бы даже выносить его из этих стен.
Фаллон специально предупредил меня, чтобы я не показывал Холстеду свой поднос. Ну уж дудки, я сам решу, что мне делать!
— Не вижу причин для отказа, — заявил я.
— Нельзя ли сделать это уже сегодня, до обеда? — спросила миссис Холстед с милой улыбкой.
— Боюсь, мадам, что до обеда ничего не получится, — ответил я. — Поднос хранится в другом месте, мне нужно забрать его. Вы сможете приехать ко мне в половине третьего?
— Ну конечно, мистер Уил! — воскликнула очаровательная гостья. — А теперь не смею вас больше задерживать, у вас и без меня достаточно хлопот. До скорой встречи, мистер Уил.
Проводив маленький автомобиль миссис Холстед долгим взглядом, я подумал о том, какие чудаки все-таки эти археологи: Фалон обозвал Холстеда проходимцем, а миссис Холстед обвиняет Фаллона в преступных наклонностях. Похоже, в академических кругах царят весьма свирепые и жестокие порядки.
В юности я увлекался химическими опытами и обожал смешивать различные реактивы. Вот и теперь я решил прибегнуть к подобному приему: свести у себя в доме обе враждующие стороны и понаблюдать за последующей реакцией.
Остаток утра я провел в обществе Джека Эджкомба, развивая наметившийся успех: я вселил в него еще толику энтузиазма относительно обновления фермы и, послав его осматривать ее под новым углом зрения, сам отправился в фотолабораторию.
Просмотрев просохшую 35-мм пленку, я нашел снимки удовлетворительными и приступил к печатанию фотографий размером 8X10. Они получились не такими удачными, как профессиональные оттиски Фаллона, но тоже вполне приличными.
Я далее напечатал фотографии с первых двух кадров, подпорченных внезапной вспышкой, и одна из них настолько заинтересовала меня, что мне захотелось рассмотреть ее под лупой, но я решил заняться этим позже, поскольку с минуту на минуту должны были приехать гости.
Супруги Холстед прибыли на четверть часа раньше назначенного времени, демонстрируя тем самым свое нетерпение. Мистер Холстед оказался мужчиной лет тридцати пяти с ястребиной внешностью и нервными повадками. Возможно, в молодости он и был красив, но теперь его скулы слишком выпирали, а под запавшими глазами чернели круги, как после .недельного запоя. Движения его были быстры, речь отрывиста, и мне подумалось, что с ним трудно долго общаться. Несколько скрашивало впечатление от этой парочки безмятежное спокойствие, исходящее от миссис Холстед, ей пришлось затратить на это немало сил.