Ельцын в Аду
Шрифт:
Душ ловец, Ты вышел на рассвете
С бедной сетью из расхожих слов –
На исходе двух тысячелетий
Покажи, велик ли Твой улов?
Слаб душою и умом не шибок,
Верил Ты и Богу, и царю...
Я не повторю Твоих ошибок,
Ни одной из них не повторю!
В мире не найдется святотатца,
Чтобы поднял на меня копье...
Если я умру - что может статься, —
Вечным будет царствие мое!»
Слышали все? Слышали, Владимир Ильич? Даже мои враги признают мое величие и меня воспевают! Потому что в XX веке только два человека - Ленин и я - знали, как всегда и во всем поступать правильно! А что мы заставили человечество бояться нас - это же хорошо! Боятся - значит уважают!
А Галич запел другую песню:
– «И все-таки я, рискуя прослыть
Шутом, дураком, паяцем,
И ночью, и днем твержу об одном:
Ну не надо, люди, бояться!
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо!»
Кто скажет: «Идите, люди, за мной,
Я вас научу, как надо!»
И, рассыпавшись мелким бесом
И поклявшись вам всем в любви,
Он пройдет по земле железом
И затопит ее вкрови.
И наврет он такие враки,
И такой наплете трассказ,
Что не раз тот рассказ в бараке
Вы помяните в горький час.
Слезы крови не солонее,
Даровой товар, даровой!
Прет история - Саломея
С Иоанновой головой.
Земля - зола, и вода - смола,
И некуда вроде податься, Неисповедимы дороги зла.
Но не надо, люди, бояться!
Не бойтесь золы, не бойтесь хулы,
Не бойтесь пекла и ада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо!»
Кто скажет: «Всем, кто пойдет за мной, Рай на земле - награда!»
Не верьте ему!
Гоните его!
Он врет!
Он не знает - как надо!»
И разверзлась зона Второго СССР, и показалась во всей своей огромности. Десятки миллионов загубленных душ слушали эти жуткие стихи, понимающе кивали и плакали о совершенной ими некогда фатальной ошибке: они поверили... или убоялись. Но сотни миллионов продолжали смотреть с обожанием на двух злых гениев, стоявших рядом друг с другом, на два профиля, с детства знакомых по портретам, знаменам, лозунгам, фронтонам зданий. И они, эти потерянные души мертвых, передавали свои эмоции и привязанности наверх - еще живым своим родичам, друзьям, единомышленникам...
– Они слушают, но не слышат, - прокомментировал Ницше.
– Таковы судьбы людского стада и бремя сильного. «В Норвегии называют период, когда солнце не показывается на горизонте, порою тьмы; в течение этого времени температура медленно и непрерывно снижается. Какой чудесный символ для тех мыслителей, для которых временно скрылось солнце человеческого будущего!» Что в Первом СССР, что во Втором период тьмы длится и длится...
Ленин и Сталин не замечали его - их взор притягивала к себе бесконечность адской зоны, которую они сами создали, и они не могли от нее оторваться.
– Как я вас понимаю!
– прошептал Фридрих.
– «Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть в тебя». Пойдем отсюда,Борис. Тебе предстоит короткий отдых.
Зона четвертая. Отстойник творческих душ
Внезапно, с исчезновением коммунистической зоны, Бориса Николаевича охватило блаженство – так он воспринял отсутствие мук.
– Как здорово, панимаш!
– прошептал экс-гарант.
– Словно в молодость вернулся, снова себя сильным и здоровым ощутил!
– В пекле о душевном здоровье и не мечтай!
– предупредил спутника философ.
– Просто мы очутились в моей, четвертой зоне – Отстойнике творческих душ. Ее обитатели мучаются куда меньше, чем сидельцы всех остальных адских кругов, исключая один. Но тебе пребывание здесь не светит! Ты попал сюда только потому, что тебя заказали несколько местных авторитетов!
– Почему я не могу остаться здесь?!
– Потому что ты – политик!
– Это несправедливо!
– раздался картавый голосок Ильича.
– «Настоящие политические деятели не умирают для политики, когда наступает их физическая смерть», как и находящиеся в Отстойнике души литераторов, композиторов, актеров, певцов. Они ведь тоже грешили немало!
– Это справедливо, герр Ульянов, - возразил Ницше.
– Творцы грешат против отдельных людей, а политики – против всего человечества. Писателями и поэтами были Ашшурбанипал, Эхнатон, Соломон, Давид, Сулла, Цезарь (при нем впервые, кстати, стали выходить газеты), Нерон, Марк Аврелий и другие известные цари и тираны. Но ни они, ни Черчилль, ни Гитлер с Геббельсом, ни Вы с Джугашвили и Бухариным, ни Маркс с Энгельсом, несмотря на бесспорные литературные дарования, сюда не допущены! А уж тем более Ельцин!
– Не тяни кота за хвост, Фридрих!
– прервал своего гида ЕБН.
– У меня времени нет слушать твой треп с Ильичем! Почему адские страдания тут намного слабее, чем в других частях преисподней?
– Когда покойных писателей и поэтов кто-либо читает или вспоминает, они оживают там - на земле, и в это время мучениям они неподвластны. То же относится к актерам и певцам – но часто ли мы слушаем старые песни или смотрим немые черно-белые фильмы? Композиторам повезло больше – они приравнены к людям пера. Но такая льгота дана только подлинным творцам...
– «Поэты или умирают при жизни, или не умирают никогда», - подтвердил Борис Пастернак.
– «Кто не способен светить, тот не станет звездой», - заявила душа Блейка, явившись перед лже-Виргилием и эрзац-Данте.
– Как Вы, Вильям?
– заботливо спросил его Ницше.
– «Всю жизнь любовью пламенной сгорая,
Мечтал я в ад попасть, чтоб отдохнуть от рая», - так я некогда писал.
Ошибся. Не надо было ерничать... К сожалению, наш профессиональный принцип «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать» здесь не действует. Однако вдохновение помогает забыться..., - прошептал Блейк.