Эоловы арфы
Шрифт:
На следующее утро, девятого июля, отряд переправился на левый берег Вутаха и запял позицию вдоль него от Эггингена до Вутёшингена, где Виллих расположил свой штаб. Между тем основные силы повстанцев устремились к Тингену.
Вскоре оттуда пришел новый приказ Зигеля. Он писал, что, так как пограничный швейцарский кантон относится к повстанцам враждебно, он не может занять ту позицию, о которой говорилось в предыдущем приказе, и завтра выступает либо в Вальдсхут, либо за реку Альб, то есть уже к самой границе, к Рейну. Отряду Виллиха
— Ты прав! — воскликнул Виллих и, гневно скомкав приказ, бросил его на землю. — Зигель метит на Зеккингенский мост. Но так легко у него это не выйдет!
Энгельс поднял бумагу, разгладил ее и спрятал в карман.
— Фридрих, немедленно едем к нему!
Наступал вечер, но до Тингена было всего каких-нибудь семь-восемь километров, поэтому оседлали лошадей и поехали.
Тинген уже засыпал, когда командир отряда и адъютант, предъявив патрулям удостоверения, въехали на окраину. Деревня была переполнена войсками. Измученные бесконечными переходами, волонтеры спали, подложив под себя кое-какую одежонку, прямо на земле — в домах не хватало всем места, — благо погода стояла отменно теплая.
Первым из командования, кого встретили прибывшие, оказался Людвиг Шлинке, недавний прусский офицер, затем торговец, а ныне генерал-квартирмейстер. Он сказал, что утром вся армия двинется на Зеккинген, а там через Рейн в Швейцарию.
— Где Зигель? — раздраженно спросил Виллих, не вдаваясь в дальнейшие расспросы.
Шлинке объяснил.
Дом, в котором расположился главнокомандующий, был в центре деревни. Часовой не хотел впускать пришедших, ссылаясь на позднее время и на какой-то запрет, но Виллих просто оттолкнул парня, и они прошли.
В большой, плохо освещенной комнате Зигель сидел над картой в позе человека, мучительно ищущего решения. Он не удивился вошедшим. Энгельс подумал, что он не удивился бы сейчас, пожалуй, и тому, если бы вошел генерал фон Пёйкер или даже сам принц Вильгельм.
— Чем обязап, господа? — только и спросил Зигель.
— Что ж, господин главнокомандующий, удираем за Рейн? — без околичностей бросил Виллих.
— Зачем такие слова? — вяло возразил Зигель. — Не удираем, а отходим на правый берег Альба.
— Точнее, к Зеккингенскому мосту?
— Дело покажет, а пока — за Альб. Там, во-первых, есть возможность занять сильную позицию, ту самую, которую генерал Моро в 1800 году занимал против австрийцев. Во-вторых, туда же идет и дивизия… — Зигель запнулся и поправился: — Отряд Долля, с которым мы соединимся.
— Позвольте заметить, — вмешался Энгельс, — что в данной ситуации сильная позиция Моро едва ли может быть нам полезна.
— То есть как это? — встрепенулся Зигель. — Откуда вы знаете?
— Из истории, господин главнокомандующий, из истории, — вздохнул Энгельс. — И, конечно, из того, что происходит сейчас. Дайте карту.
Энгельс наклонился над картой, взял карандаш и показал, где
— Но… хорошо, — замялся он. — И все-таки надо идти за Альб. Там мы встретимся с Доллем…
— Если он уже не перемахнул через Рейн, — насмешливо сказал Виллих.
— Какие основания, полковник, у вас так думать? — вскинулся Зигель.
— А есть ли у вас основания думать иначе? Ведь у вас давно уже нет никакой связи с его отрядом. Так?
— Да, вот уже три дня, но…
— Одним словом, — бесцеремонно перебил Виллих, — все ваши расчеты построены на песке. Если завтра вы кинетесь к Зеккингенскому мосту, то пруссаки могут смять вас а опрокинуть в Альб или Рейн. И на вашей совести будет гибель всего, что осталось. Поэтому выход один. — Виллих взял карандаш и наклонился над картой. — Надо повернуть обратно и идти на Гриссен…
— Нет, я с этим не согласен. Зачем?
— Затем, чтобы без паники, спокойно отойти вот на этот последний клочок баденской земли, со всех сторон окруженный швейцарской территорией. — Виллих обвел карандашом то место, о котором говорил. — На севере этого мешка находится Ештеттен, на юге — Лотштеттен, а между ними в горловине — Бальтерсвейль.
— И что, и что? — засуетился Зигель.
— В этой горловине мы займем оборону и дадим последний бой пруссакам. Фланги у нас будут прикрыты швейцарской границей, которую на сей раз пруссаки нарушить не посмеют: швейцарцы этого не допустят. А если пруссаки все-таки решатся, то возникнет весьма благоприятная для нас перспектива втягивания Швейцарии в войну.
— Но разве мы сможем теперь противостоять неприятелю? Нет! Как главнокомандующий…
— Позиция у Бальтерсвейля будет как раз во многом выгодна для наших войск. На столь узком пространстве противник не сможет в полной мере использовать преимущества своего огромного численного превосходства. А высоты за Бальтерсвейлем очень удобны для нашей артиллерии.
— Но зачем этот последний бой?! — почти с отчаянием выкрикнул Зигель.
— Энгельс, объясни ему. — Виллих устало махнул рукой и отошел от стола.
— Только отступление с боем дает максимальные шансы на спасение наибольшего числа наших людей, — жестко проговорил Энгельс. — Ожидание боя будет держать отряды в напряжении, задержит их окончательную деморализацию. В противном же случае, то есть в случае простого бегства, деморализация завершится мгновенно, и уж тут мы полностью окажемся во власти прихоти пруссаков. Они, конечно, по лености или по трусости могут не тронуть нас и беспрепятственно выпустить за границу, но более вероятно, что они кинутся за хаотично бегущим противником, и тогда наше положение будет отчаянным. Разве не ясно?