Эра жаворонка

Ефимова Марфа

Внутри черепа кто-то дотошный разбирал и сортировал мысли. "Симург", новая база, платиноиды, панцирные грибы, жаба, нелокальность - в один ящичек. Мила, обнажённая Мила, сердитая Мила, хохочущая Мила, женщины, любовь, секс, влечение - в другой ящичек. Родительский дом, детство, Питер, Хиппи, школа, Земля, Луна, Млечный путь - на полочку. Черезов, Кудря, Форбек, Виссер и остальные тенерийцы - на следующую полочку...

– Того и гляди, голоса начну слышать, - обеспокоенно сказал себе Вук.
– Белочка продолжается? Серёга! Ты там как?

Он включил громкую связь, чтобы разогнать тучи беспокойного одиночества.

– Я на базе. Протоколирую эндемики. Хиппи твоего джина сгрыз. Соболезную, брат.

Вук чертыхнулся. Прожорливый щен. Как диверсант в тылу врага пёс уже вполне состоялся.

– К жабе не ездил?

– Нет, - поспешно ответил Тимофеев.
– Времени не было.

Столько дел.

Копошение в мыслях чуть ослабло, но ярко вспыхнул образ Филиппа Ермишина, врача-биолога последней тенерийской экспедиции. С Филиппом Вук знаком был шапочно. Обычный пилот-космонавт, может, чуть более суровый по характеру, чем другие, но очень ответственный и деятельный. Перед Вуком всплыло отчётливое изображение лица коллеги - худое, угловатое, с вечной щетиной на щеках и насторожённым сосредоточенным взглядом из-под лохматых бровей. Ермишин сморщил переносицу и пожаловался на колики в боку. Жалоба прозвучала невербально, никаких обращений к себе Янко не слышал, и даже не видел, как Ермишин шевелит губами. Просто Вук вдруг понял, что у Филиппа колет в правом боку и Филипп даёт об этом знать.

При чём тут Филипп? Отогнав назойливый образ, Вук снялся с места и принялся осматривать с высоты окрестности, отыскивая подходящее место для будущей базы. Подсказчик мягко посоветовал обратить внимание на долину, окружённую со всех сторон кольцом сопок, Янко снизился и запустил анализатор условий. Пока кибер-эксперт оценивал обстановку, Вук пытался отогнать думы о дурацких коликах Ермишина. В качестве противоядия он вспомнил Форбека, Рейнгольда Форбека, чья жизнь оборвалась в полёте, но не вполне типичном для космонавта - в полёте из окна небоскрёба. Ритц Карлтон, Гонконг, пять звёзд. Нераскрываемое, укрепленное, пуленепробиваемое панорамное окно оказалось разбитым (?), словно разгромленным из огнемёта. Ветер, ворвавшийся в номер, разметал и расшвырял всю мебель, как бумажные кораблики, что совсем неудивительно для высоты почти в триста метров. Швырнул ли ветер Рейнгольда или тот шагнул сам - полиция ответить не смола. Как не смогла ответить и на вопрос, кто и чем высадил окно. Угловые камеры наблюдения в тот злополучный день не записали ничего достойного, камера главного холла почему-то не работала, а в самом номере по этическим соображениям камеры не устанавливались. На похороны Форбека прибыли все живые на тот момент тенерийцы первой волны - Черезов, Виссер, Горохов, Горовиц, Галиль и Ко Сенг. Джеки Горовиц и Самир Галиль на тот момент ещё не знали, что будут следующими в череде кровавой жатвы. Виссер тогда облачился в широкий балахон, разрисованный необычными яркими узорами с оптическими иллюзиями. Народ, прибывший почтить память космонавта, всю церемонию таращился на хитон Даана и на его замысловатую шапочку. Ещё бы! Такое яркое сиренево-бирюзовое пятно на мрачном фоне траурных одежд. Холограмму Виссера тиснули все таблоиды мира, а сам Даан Виссер получил затем кучу заказов на картины с космическими сюжетами. Он весьма неплохо писал маслом.

"Уж не Виссер ли помог уйти Форбеку?
– подумал Вук.
– Парень здорово раскрутился после тех похорон. Малюет грибо-червей в лучах фиолетовых закатов, гребёт денежки". Помыслив так, Янко устыдился. Что за бред лезет в голову! Наверное, это из-за болезни. Даан летал в паре с Рейнгольдом, они оба чуть не погибли во второй тенерийской партии - Форбек упал со скалы, осыпавшейся под тяжёлым шагом пилота, Виссер тащил его на себе около десяти километров, пока не достиг брошенный вездеход. Даан донёс товарища до машины и отрубился сам, потому что израсходовал весь запас кислорода. К счастью, они уже попали в зону аларм-мониторинга, из вездехода выкатился "лекарь" и привёл обоих в чувство. Сейчас бы таких проблем уже не было. Везделёт может доставить исследователя практически в любую точку, так что лазанье по горам потеряло свой смысл. А тогда корабли для прохода через точки нелокальности ещё не комплектовались везделётами из-за недостаточной ёмкости матрицы для сборки-разборки. Годом позже были открыты ДНК-носители, и пилотируемые аппараты усложнились.

– Проверка локации выполнена успешно, - приятным женским голосом сообщил кибер-эксперт. Он начал вещать об угле наклона плато, о высоте над поверхностью планеты, об уровне радиации, о прогнозируемой сейсмоактивности и прочих полезных штуках, но Янко слушал в пол-уха - опять начала накатывать дурнота. Он приказал себе не думать о боли, не думать о Форбеке и его загадочной смерти, не думать о Виссере в цветастом халате, а только смотреть вниз на Тенеру и отстранённо впитывать чужеродную красоту.

На некотором витке глиссады под брюхом везделёта Вуку почудилось, что долина, выбранная

экспертом для основания станции, исчерчена кольцами. Пилот отменил посадку и взмыл вверх. Колец не было. Вук снова пошёл на посадку, варьируя угол снижения, и кольца мелькнули в иллюминаторе челнока. Мысленно отметив центр одного такого круга, пилот приземлился.

Круги на почве становились заметными лишь при определённом наклоне головы и глаз. Вук измерил диаметры нескольких колец лазерной рулеткой и получил результат - от пяти до двадцати метров. Их границу образовывали тонкие полосы слипшегося прозрачного песка, рассыпающегося от малейшего прикосновения. Кристаллики песка необычным образом преломляли свет, становясь то полностью невидимыми, то резко блестящими. Вук не поленился, набрал образцы песка и сразу поместил в спектро-анализатор для определения состава.

Круги были ровными, будто вычерчены гигантским циркулем. И очень напоминали то кольцо, что окружало дохлую жабу. Правда, животное окружало кольцо в шаг величиной, и корка была более грубой, почва была спаяна более крепко, но в остальном ничем не отличались. Янко представил, какая монстрическая тварь могла сидеть под пузырём такого диаметра, и поёжился. Не хотел бы он встретиться с ней на тесной дорожке.

Ковыряясь в песке на границе такого круга, пилот нащупал твёрдую фракцию размером с человеческий глаз. Он извлёк её из песка и ахнул - это был кристалл того же вида, что и обнаруженный при жабе. Вук переместился к следующему кругу и через несколько минут поисков нашёл ещё один голубоватый камень. После обхода всех видимых кругов коллекция кристаллов выросла до нескольких десятков штук. Янко скопом, без сортировки уложил их в гермо-боксы, посчитав, что чистить и отмывать их вовсе не обязан.

Тщательно сняв на камеру необъясняемые круги - с демонстрацией угла обзора и достижением эффекта невидимости, - Вук оставил их в покое и переключился на основную работу. Он провёл в хлопотах некоторое время, изредка перекликаясь с Тимофеевым, пока местное солнце, присутствие которого обозначалось лишь лучами, бьющими из-за вершин на горизонте, не повернуло вспять. Сумрак развеялся, край светила показался из-за хребтов, кольца кристаллического песка совсем исчезли из вида. Янко хотел было в очередной раз подивиться, но невыносимая тяжесть, разлившаяся в черепной коробке, будто разом отключила доступ к эмоциям. Хотелось только одного - выть от боли. Вук шагнул к челноку - земля поплыла у него из-под ног. Бешеное головокружение вынудило упасть на колени и поползти, подобно червю, к спасительной норе - к везделёту. Вук мог бы вызвать "лекаря", но регистрация вызова поставила бы жирный крест на экспедиции, на достойном гонораре и на дальнейшей карьере. Жаль было всего - и премию, и карьеру, но отчего-то в данный момент более всего Вук сожалел о нераскрытой тайне кругов.

Он дополз до челнока, задраился, влип в кресло, вновь принял обезболивающее. Просидев с четверть часа, понял, что боль не исчезла. Голову изнутри драли на клочья какие-то голодные чудища. Только тогда Янко, перегнувшись пополам, пошарил рукой под креслом и извлёк из-под обшивки маленький бутылёк коньяка. Тимофеев не знал о бутылочке, вернее, о пяти бутылочках, так как те появились в момент сборки вместе с Хиппи. Такие сувенирные пузырьки в пятьдесят миллилитров некогда собирал отец Вука, следуя странной ретро-моде. Мода ушла, а коллекция спиртного в микроскопических склянках осталась. Почему Хиппи вызвал ассоциацию с отцовским коньяком, Вук не знал. Образы детства, как связка баранок, всегда причудливо нанизываются на нить памяти.

Первый пилот откупорил крохотную бутылочку и высосал из неё благородный напиток. Поморщился - спиртное он не любил. Его передёрнуло, но запивать коньяк он не стал. Тамтамы в голове заглохли, как по мановению волшебной палочки. Вук ошарашенно оглядел неожиданное средство спасения, затем, опомнившись, вознёс хвалу своей памяти, услужливо подавшей нужный предмет в нужное место. На базу он вернулся почти бодрым, поиграл со щенком и уснул, прижав тёплое мохнатое тельце к левому боку.

Следующие пять дней промчались незаметно - в трудах. Вук и Сергей успешно соорудили ровную площадку, расплавив несколько десятков тонн горной породы, схожей с земным туфом и разлив затем раствор, пропитанный клейким составом. На площадку установили энергетические элементы, генераторы кислорода и воды, а в десяти километрах от новой базы открыли точку малой нелокальности. На большую нелокальность, потенциальная возможность которой позволяла бы перебрасывать крупногабаритные объекты вроде того же "Симурга", энергии не хватало. Но обмен малыми грузами между базами был бы доступен, начиная со следующей экспедиции, когда та доставила бы завершающую порцию энергетических установок.