Эра жаворонка
Шрифт:
– Дрянь, - вынес вердикт Тимофеев.
– Сплошные сивушные масла. Мы отравимся, Вучо, ей богу, отравимся.
Критически оценив остаток времени до пересборки и объём невыпитого лекарства, коллеги решили перегнать ещё раз. Им не хватило одного дня, и этот день они провели в жутком раздражении, изнывая от пульсации где-то в районе темени и бездумно фланируя по станции. Когда самогона хватило, наконец-то, на обычную дозу на двоих, уняли боль и бросились проводить подготовительные работы перед разборкой. К прыжку сквозь точку нелокальности подошли почти готовыми - не успели отмониторить аларм-пространство спасательного челнока, но на это космонавты махнули рукой. Что суждено, того не миновать, зато заполнены все паузы камеры-регистратора и надёжно упакован спирт, отогнанный из корма для подопытного грызуна.
Пересборка
– Хорошо, не всё зерно на самогон пустили, - мрачно сказал Тимофеев, осматривая клетку со вновь появившимся хомяком.
– Чем бы сейчас питали его?
В голосе напарника Вук уловил раздражение. Похоже, Сергею отчаянно не понравилось явление грызуна народу, и причиной тому была ревность к нескольким мешочком семян. Ещё три месяца, и на Землю они прибудут кончеными алконавтами. Пытаясь занять себя, Янко засел за модель облака нелокальности, обнаруженного неподалёку от точки разборки-сборки, - он чувствовал себя достаточно уверенно в математике, чтобы попробовать построить систему и сынтерпретировать её. Несколько суток напряжённых раздумий в паре с кибер-анализатором привели к неожиданному выводу. Гроздь нелокальных точек замыкалась на себе и тем самым индуцировала сама себя. Это означало, что пространство выходов из этих точек пребывало как бы параллельно текущему пространству без привлечения дополнительной энергии-массы, требуемых для его существования. И главное - наличие огромной расчётной массы в таком пузыре-пространстве свидетельствовало, скорее всего, о заполненности его звёздными и планетарными образованиями.
Действие утренней порции огненной воды заканчивалось. Опасаясь, что новая доза вновь погрузит его в дремотное унылое состояние, Вук сунул рот шарик вкуса номер 348 ("курага узбекская") и, мечтая о настоящей солнечной кураге, медовой, мягкой, терпкой, вышел в сеть и начал без особой надежды просматривать списки пассажиров на рейсе "Москва-Бангкок" четырёхлетней давности. Его интересовал месяц до и месяц после трагедии с Алесем Кудрей.
Если говорить честно, делать это Янко не имел права, ибо защиту персональных данных никто не отменял. Универсальную "открывашку", встраивающую в программный код свои исполняемые блоки - главным образом для обхода защиты и шифровования, - ему подарила Мила, служащая аналитиком в известном агентстве высоких технологий.
– Не стоит использовать её дважды для одного портала, - предупредила девушка.
– Мигом вычислят.
– А первый раз? Думаешь, прокатит?
– усомнился Вук, не понимая в тот момент, на кой ляд сдалась ему "открывашка".
– Не думаю. Знаю. Разовое вторжение без материального ущерба считается шумом. Мало ли какие боты ползают по сети. Есть ещё ограничение, Вучо: ёмкость ключа ограничена. Ты не сможешь бесконечно качать секреты. Рано или поздно твою активность заметят роботы-охранники, поэтому при приближении к критическому лимиту "открывашка" самоликвидирует свой собственный код.
– А зачем вы её создавали?
– спросил Янко, хитро прищуривая небесные свои очи.
– Для полиции, для спецслужб, для налоговиков..., - стала перечислять Мила, но Вук, не дослушав её, помнится, притянул к себе и повлёк затем на кровать. "Открывашка", в отличие от Милы, тогда мало волновала его. И он совершенно пропустил мимо ушей остаток фразы, - ... и для себя по мелочи... Ну, знаешь, выяснить, стоит ли с банком связываться или с человеком... Ох, Вучо!...
Воспоминания о Миле, о её сладком стройном теле, о налитой подтянутой груди и прочей роскоши, неожиданно довели первого пилота до экстаза. Сей факт не порадовал, но напугал его, поскольку ощущения хлынули необычные, затопившие сразу всё тело, но оставившие главный орган сухим.
– Это невесомость, - прошептал Вук.
– Чёртова невесомость. Скорее бы на землю.
Воровато оглянувшись на Тимофеева, занятого регулировкой света над зелёным горошком и чтением нотации хомяку, и убедившись в том, что бдительное око напарника не зафиксировало неконструктивных реакций организма, Янко уложил "открывашку" в порт приёма.
Фамилии потекли обычные, русские, но порой глаз выхватывал забавные иностраные имена. Хуобумбола, Подзубей, Шноббс, Уальхан... "Представляю, -
– Напрасно, - флегматично заметил Тимофеев. Белка за его плечом в знак солидарности сдвинула бровки.
– Совершенно напрасно. С нашей нынешней координацией не рекомендуется. Разнесём комплекс к чертям собачьим.
Вук отмахнулся. Тут же раскопав адреса московских отелей, в которых останавливались, Ф. Рейнгольд и Е. Гарсиа, он повторил их несколько раз, по-мальчишески шевеля губами и накрепко вколачивая их в память. Ф. Рейнгольд мог запросто быть Рейнгольдом Форбеком, а Е. Гарсиа - Э., то есть, Энди, Гарсиа. Перепутать имя с фамилией немецкого гражданина было несложно. Немного смущал Гарсиа, прописанный в рейсе кириллицей, а не латиницей, но, опять же, почему бы и нет? Янко не стал тратить драгоценные ресурсы "открывашки" на выяснение, тот ли был Форбек или нет, а также, где в это время был курсант лётной академии Э. Гарсиа. Он решил выяснить это дома, пользуясь личным обаянием и располагающей улыбкой. И, возможно, плиткой шоколада. Не вкусом номер 4, а реальной ароматной плиткой.
В глубине души Вук оказывался верить в то, что откопанные Рейнгольд и Гарсиа - те самые. По одной веской причине - отсутствие повода. На момент гибели Алеся первый едва вернулся с Тенеры, а второй даже ещё не приступил к предполётным тренировкам и на героев-тенерийцев, наверняка, смотрел с подобающим восторгом и пиететом. Конкуренция, прогнозируемая им в будущем? Некая тайна, которую Кудря мог открыть в отношении одного из них и, как следствие, отстранение от участия в экспедиции либо отказ от полной оплаты гонорара? Последнее соображение могло бы приниматься к расчёту, если бы не последовали новые смерти, в том числе и их собственные. И если прыжок из окна гостиницы потом можно было бы подстроить, то рак печени - никоим образом.
– Пойду-ка, исполню долг гражданина, - первый пилот поднялся и, сдунув Стрелку с левой руки, поплыл в гальюн.
– Давай, давай, - с воодушевлением поддержал его Сергей.
– А потом и я. Чего терпеть-то?
Глава 6. Волощук и отель "Мекка"
Председатель российского отделения Международной Концессии по освоению дальнего космоса, господин Волощук Леонид Павлович, пожал Янко руку и сухим движением головы пригласил присесть. От Вука не скрылась легчайшая тень брезгливости, мелькнувшая на холёном лице председателя. Вук тайком оглядел себя в отражении стеклянной дверцы шкафа, улучив момент, когда Волощук отвернулся. Ничего критичного он не обнаружил: форма наглажена, ботинки натёрты, щёки выбриты, волосы аккуратно уложены. И костюм, и обувь (всё было пошито на заказ, как это принято у космических служб) Вук перед встречей отдраил, отпарил в специальном ателье, не пожалев вполне приличной суммы. Парнишка, чистивший ботинки, восхищённо поцокал, потрогав чуть заметные буковки на внутренней стороне каблука. "ВЯ" - личные инициалы Вука Янко, выбитые по традиции на родном языке космонавта. Легендарные буквы служили источником зависти всех романтически настроенных мальчишек. Вук долго колебался, выбирая между парадными штиблетами и удобными магнебутсами знаменитой фирмы "Bootman for you", обладающими лёгким антигравитационным эффектом (разумеется, никакой антигравитацией в них и не пахло - обыкновенные силы Теслы). Строгость и цельность одержали победу над комфортом: пилот был во всём форменном.
Запах. Наверное, его выдал запах, старательно заглушаемый самым дорогим одеколоном - "Астронавтика 7", молекулярная формула, встраиваемая в кислородный обмен кожных покровов.
В первый день дома Вук, давший себе слово не вспоминать об алкоголе, а вместо этого обследоваться, попринимать анальгетики, отдохнуть в реставраторе и проч., слопав три горсти мощнейшего обезболивающего, не выдержал, извлёк недопитую бутыль коньяка, припрятанную после прощания с Милой, и выпил четверть стаканчика. Затем ещё половину, а к вечеру, заглушая шелест перелистываемых в черепе страниц, добил остатки. Шум в голове затих, и Вук отсигналил Миле.