Это было у моря

Maellon

========== III ==========

Take my body, my shell

It’s old and it’s worn and it’s broken

Take my lips they are free

And they’re no use to me

All I wanted to say has been spoken

Take my hands they are cold

They’re too fragile to hold

It’s so hard to believe they were mine

Take my soul

(Take my soul)

Take it whole

I see you and myself

In the backyard we’re twelve

Killing dragons with swords made of wood

We chased them away

But they came back today

And I’d fight them again if I could

But my hands are so light

And too fragile to fight

It’s so hard to believe they once did

Take my soul

(Take my soul)

Take it whole

Take it all now my dear

(Take it now)

Take it from here

(Take it now)

But my hands are so light

And too fragile to fight

It’s so hard to believe they once did

Take my soul

(Take my soul)

Take it whole

Take it all now my dear

«Killing Dragons» K’s Choice

Из

дневника:

29 августа

Решила, что буду писать дневник. Буду писать только правду, не прячась. Говорить все равно ни с кем не могу. А с ним - тем более. От всех этих взглядов, вопросительных интонаций, его желания помочь меня выворачивает наизнанку. НЕ МОГУ. Боюсь себя, не его. Каждый раз, когда мы соприкасаемся — у меня перед глазами мама. Интересно, она упала лицом? Как ее хоронили? Кто ее хоронил? Наверное, в закрытом гробу… Она упала лицом об асфальт, а я тем временем… Нет, нельзя. Больше — ни за что. Буду всегда одна — это моя расплата. Но как это меня мучает! Я — как наркоман в ломке… В пути я еще могу отключиться — он тогда не смотрит… Тяжелее, когда мы в комнате — наедине. Он глядит в этой своей манере, снисходительно-вопросительно, словно ждет от меня чего-то… А я никому ничего не могу дать. Меня почти нет… Если он меня коснется — я рассыплюсь. А я же обещала… Мамочка, прости меня…

2 сентября.

Ехали всю ночь. Очень болит голова. Ненавижу этот шлем — я как в банке — нечем дышать. Арья надевала на голову пластиковый мамин тазик и изображала осьминога в аквариуме. Привязывала к своим волосам мои ленты, как щупальца. Интересно, она тоже меня ненавидит? Думаю, да. С. говорит, я должна ей позвонить. Но я не могу. Что я ей скажу? Буду извиняться? За маму? За Робба? За такое не извиняются. За такое умирают…

3 сентября.

Решила, что все же надо попробовать идти вперед. Я хочу молчать. И не хочу. Я устала от этого бесконечного горя. Словно я сама — как смерть. И это убивает меня. Спать не могу — снятся кошмары. Сегодня днем видела сон — словно иду за руку с Бейлишем по большому двору — а там такие каменные квадратные колодцы, закрытые. Он мне говорит: «Если попадешь в меня из винтовки — можешь быть свободна — вот, смотри, там твои тебя ждут!» И я вижу, как из-под арки в глубине двора мне машут мама и Робб. Я беру ружье — Мизинец прячется за ближайшим ко мне колодцем. Я точно знаю - на таком расстоянии не промажу. Целюсь, стреляю. Иду за колодец — и вижу, что это не Бейлиш, а Арья. От лица ничего не осталось. Пытаюсь остановить кровь, зажимаю ей рану руками — а это уже не Арья, а мама…

Проснулась — трясет, даже майка вся насквозь. Сандор на соседней кровати спит на животе — вот ему-то не холодно, вся спина голая. Почти что уже слезла с кровати — чтобы пойти к нему. Вместо этого пошла в ванную. Лучшее средство от любви — холодный душ. Это наша учительница физкультуры так шутила. И вправду… Трясет, правда, еще больше, но сны уходят, когда перед глазами вертятся от колотуна черные круги, и виски сводит… Я отвратительна — настоящее чудовище. Терять мне тоже нечего — даже себя я уже потеряла…

4 сентября.

И даже это обещание я нарушила. Это все потому, что мы начали ругаться. Нельзя говорить. Если мы сталкиваемся, даже на словах — эта мерзкая связь делается еще сильнее, даже если говорим гадости… Мне хотелось умереть.

И убить его. И быть с ним, больше всего на свете. И я не смогла остановиться. Даже ради мамы. Даже ради брата. У него была невеста — интересно, они занимались этим? Теперь уже нет — их всех сожрала жадная могила. А я, как порочное животное, не могу остановиться. Этой ночью мы опять спали вместе. Даже не спали, а… Дневник, прости, я не буду писать об этом — хоть и обещала быть честной. Это так стыдно — я погрязла. И потом, я же не держу обещаний… Когда мы вместе — я себя ненавижу и мне больно, но от этого хочется быть с ним еще сильнее, сделаться одним, чтобы он узнал, чтобы прочел мои мысли, как свои. Но он не знает. И не должен. Я никогда ему не скажу. Не хочу его мучить. Никто этого не заслуживает, кроме меня… Я никогда не могла ничего сделать — ну, хоть теперь избавлю нас обоих от этой подделки. Может, надо вернуться к Бейлишу? Вот он меня и заслужил. Чудовище пойдет к чудовищу… Я уже третью неделю не включаю телефон — боюсь, что они нас как-нибудь смогут засечь. А может, пусть лучше засекут? Попрошу мужа отпустить С. — и поеду с ним. Пусть мне будет плохо. Мне и должно. Большего я не заслужила. Решено — включу телефон. А разговаривать больше не буду. Это будет мой обет. Ради мамы. Ради брата и его девушки.

6 сентября.

Пока держусь. Ничего не говорю, не смотрю — начинает получаться. С., по-моему, очень огорчен. Сначала он пытался спрашивать. Потом начал шутить. Теперь тоже молчит и смотрит на меня, как собака, которую я стукнула ни за что. В такие моменты я себя ненавижу. Но я должна быть сильной. Это обещание я не нарушу. Клянусь.

Включила телефон. Мне пришло смс от Джейни, — я ей дала этот номер, когда прилетела на море. Спрашивает, когда я приду в школу. Я ей не ответила. Чудовища не учатся в школах. Им надо уметь только убивать — разве в старшей школе такое кто-нибудь знает? Скоро меня найдет мой учитель — и я начну свои занятия. Как это будет — жить с другим? Спать с ним? Как мерзко. Но я мерзкая, чего же мне еще желать… Я даже Джоффри не заслуживаю. Я уже убила больше, чем он…

10 сентября.

Мало едем, в основном, сидим в гостинице. Мне кажется, С. за мной следит. Он ходит тихо, но я все равно слышу. Вчера я лежала, делала вид, что сплю. Я в дороге поцарапала себе запястье курткой — не хотела за НЕГО держаться и неловко взялась за ремешок на сиденье — теперь это меня отвлекает от сна. Не хочу кошмары — они бывают такими, что я почти готова сдаться… Встать, пойти, прижаться к нему — чтобы все забылось. Он бы простил меня? Я уже не знаю. Ненавижу себя за то, что причиняю ему боль. И за то, что сомневаюсь в себе. Я лежала с закрытыми глазами — а он подошел, встал рядом, наклонился и замер. И смотрел на меня. Я это чувствовала, словно его взгляд меня прожигал. Потом он дотронулся до моих волос и тихо так сказал: «солнечный лучик». Проклятые волосы! Надо их побрить. Я сжала поцарапанную руку так, что она опять начала кровить. Только так я выдержала… Но я больше не плачу. Внутри меня все высохло. Я превратилась в пустыню. В мертвое море — где только соль и тоска по прозрачной воде. Но я не была прозрачной — я была мутной… Не стоит жалеть…

12 сентября.

Голод тоже отвлекает. Мы приехали в какой-то пансион. Все время идет дождь. С. принёс мне еды, и думал, что я поем. А меня стошнило после обеда — я ему не сказала. И потом еще ничего не ела сутки. Это отвлекало. Почти не думала о маме… На ночь съела таблетку от боли — с ней спится лучше, сны не снятся. Ну, меньше снятся.

Был странный звонок, я не успела подойти. Думала, перезвонят, но пока ничего.

15 сентября.

Мы приехали в какую-то странную гостиницу, типа семейной, что ли. Ехали всю ночь. Я почти научилась держаться за плечо С. и при этом ничего не ощущать. Поцарапала себе запястье его бритвой. Если накатывает — можно просто сильно сдавить руку — и отпускает. Кисть все время ноет. Хорошо, что подкладка у куртки черная, и не видно крови.