Это было у моря
Шрифт:
Но вера осталась, и надежда живет!
Я знаю, что любовь никогда не умрет!
Лишь дай мне иллюзию, что все не так уж плохо
И расскажи мне сказку со счастливым концом…
Пойду в поход — два ангела вперед!
Один — душу спасает, другой — тело бережет.
Последний поход — два ангела вперед!
Один — душу спасает, другой — тело бережет…
Чиж и Ко Поход
Сон без сновидений — наконец-то — и пробуждение. Сандор проснулся от ощущения, что за ним наблюдают. Ну конечно — она вернулась. Сидит в том же кресле, что и раньше. Что-то чиркает. Вокруг на полу валялись скомканные бумажки. Опять, что ли, рисует?
— Эй, художник, что на этот раз ты изображаешь?
Она подняла на него глаза. Растерянность, тоска, даже отчаяние. Да что еще такое?
— Я не могу. Не получается…
— Что не получается?
— То, что ты просил. Я не могу себя нарисовать. Я уже десятый раз начинаю с начала, наверное. Уже бросила рисовать с зеркала — видишь, — она подняла вверх свой сотовый. — Теперь рисую похабным образом, с фотографии — и все равно — не могу. Не могу поймать. И это при том, что уже рисовала автопортреты сто раз… Это все не я. Извини…
— Ну, вот еще. Подумаешь, важность. Потом. Тебя просто переклинило на этих рисунках. Отдохни. Ты же все утро с ними сидишь… Иди сюда.
Она словно нехотя слезла с кресла, бросила блокнот на пол. Подошла к кровати, глядя себе под ноги. Села на краешек, как чужая. Сандор продолжал недоумевать — ну неужели это она так из-за рисунков расстроилась? Совершенно другой человек, нежели каких-то пару часов назад. Опять погасили свет внутри. И он в который раз подумал о том, как же она нестабильна, и тут же проклял себя за эту мысль. Она же еще ребенок. Девочка, играющая во взрослую — с проблемами, которые и не каждой женщине по плечу. И не все он может взять на себя — особенно те, что у нее в голове. Кто ее знает, что она себе сейчас думает? Расстраивается из-за рисунков? Отличница, тихоня, перфекционистка — наверняка Пташка привыкла быть впереди других, получать лучшие оценки, больше похвал — оцениваться по достоинству. А тут жизнь загнала ее в аутсайдеры — неудивительно, что она тонет. И он, в свою очередь, не способствует — хотя бы одним своим присутствием в ее жизни.
И в который раз Сандор с отчетливостью осознал, насколько Санса Старк реально от него далека, и как важно — когда все закончится — будет отослать ее к родным, заставить встроиться в ту колею, которую ей предоставило право рождения и предыдущая ее жизнь. Она имела на это право — на еще один шанс начать сначала. Их история — все лишь обрывок страшной сказки: названия книги уже не вспомнишь, и нет ни конца, ни начала, только этот бессмысленный кусочек бумаги с текстом — подует ветер, прольется дождь, и строчек уже не разобрать… Все уйдет в осеннюю хмарь, в предчувствие близящейся зимы — они расстанутся, и она излечится — со временем. А ему предстоит и дальше искать свой путь — может быть, все же не пожизненное, а что-то будет еще и для него, там, за поворотом? Нельзя же все время бежать от самого себя. Теперь, впрочем, ему предстояло бежать больше не от себя, а от нее. От его единственной точки опоры, что болталась где-то там — между крашеной черной макушкой и рыжими ресницами, с которых медленно сползала тушь, размазанная забывчивой ее рукой: теперь она была похожа не то на панкушку, не то на енота.
— Пташка, у тебя краска с ресниц слезла. Ты что же, седьмое пекло, плачешь из-за этих твоих рисунков? С ума совсем сошла! Я отберу у тебя блокнот и карандаши! Не нужен мне твой портрет никакой, ты же сама рядом. Тем более не нужен, если ты так из-за этого киснешь… Хрен с ним. Хрен со всем. Важно, чтобы ты была спокойна. И тебе, и мне. Все остальное — вздор.
— Не говори так со мной! Я этого не стою!
Ну
— Почему это ты этого не стоишь? Я, наверное, плохо тебя хвалю. Не умею я этого. Представь себе, что твой загребучий учитель рисования наговорил тебе массу комплиментов. А мне нравится все, что ты делаешь. Как ты стараешься. Как ты взрослеешь. И то, что ты еще такой ребенок. Даже этот твой распухший нос и лиловые волосы — и то не менее чудесно. Ты — это подарок судьбы, который я совершенно не заслужил. Кто знает, надолго ли это — поэтому думаю, не стоит портить себе жизнь и тратить время, что нам отведено, на всякие там глупости и комплексы. Ты сама же мне это говорила как-то. Есть у нас пара минут — ну проживём их так, как будто перед нами вечность. А там — будь что будет, и загадывать не будем. Все равно оно того стоит…
Тут Пташка просто зашлась в рыданиях, рухнув на кровать и уткнувшись в подушку. Да седьмое ж пекло! Казалось бы — ан нет. Ну да, женщины — особенно шестнадцатилетние женщины — всегда думают, что любовь до гроба и все такое: жили счастливо и умерли в одни день — и попробуй с ними поспорь. Видимо, дело в этом. Не стоит и связываться. Настанет момент — и она сама почувствует, что время пришло. Пока же — пусть верит в свои сказки…
Сандор подозревал, что эта потребность у нее чисто для того, чтобы прийти в равновесие на каком-то формальном уровне — опять же, если взрослый сказал, она и поверит. Для уже настолько потрепанной жизнью девочки, Пташка была все же удивительно наивна и доверчива. Что ей не скажешь — все принимает за чистую монету. Значит, ему придется лгать. Ну, не впервой. И опять же — ложь во благо. Она должна быть спокойна — чтобы избежать игры в молчанку, истерик, неадеквата и всего того, что он насмотрелся за последние недели. Сказка так сказка… Сандор легко погладил ее по голове — как настоящую птицу по черным, встрёпанным перьям — чтобы не спугнуть…
— Слушай, ну что ты теперь-то ревешь? Все же хорошо. Ты тут, я тут. Никто нас не дергает — никому дела до нас нет. Ну, по крайней мере, пока. У нас есть цель. Поедем в эту Серсеину избушку — там отсидимся. Ты позвонишь родным, например — ну, когда захочешь. Уверен, что твоя другая тетя не столь кровожадна, как наша общая знакомая, и будет восприимчивей к твоим проблемам. Или позвони для начала сеструхе — та-то уж точно не станет тебя ругать.
— Ты не знаешь Арью. Она меня молчаньем изничтожит. Даже по телефону. Она-то уж не допустила бы всего этого. Она — моя противоположность… Я — слабость, она — сила.
— Ну, на практике ты себя не такой уж слабой показала, знаешь ли. И еще — ты выносливая. Так что уж не занимайся столь откровенным самобичеванием. В переделку-то попала ты, а сестра твоя меж тем сидела в тепле, у доброй тети под крылом. Так что попробовать-то можно? Не укусит же тебя телефонная трубка?
— Ну это, знаешь, по-разному. Может и укусить.
— Ты совсем что-то стала пугливой — истинная Пташка. Будешь звонить — включи Алейну. Она с сестрицей живо разберется. Да я же не сейчас тебя заставляю. А то тут потоки разливаются… У всех осень, у нас — весна…
— Ты мерзкий.
— Вот, тоже мне - новость! Ясный перец, мерзкий. А что ты хочешь, чтобы я тебе утирал слезы? Платком тут явно не стоит ограничиваться — давай, я принесу полотенце. Заодно и твои енотовы круги сотрешь.
— Чего? Ты про что?
— Я же тебе сказал — у тебя краска с ресниц потекла. Ну и слегка размазалась… Ты немного напоминаешь енота…
— Боги! Я забыла про эту тушь. По идее, она должна быть водостойкой…