Это было в Коканде
Шрифт:
Юсуп покачал головой.
– Счастливая мать, - сказал он Камалю.
– Хорошо, что она не видит тебя.
Все невольно примолкли, а Камаль, скривив рот, вышел из толпы.
Басмачи стояли около Юсупа, переминаясь с ноги на ногу.
«Здесь старики держат в страхе всех остальных», - подумал Юсуп. Он сказал:
– Ну, кончим дело! Я вас прошу. Я обещаю. Но без конца просить не буду. Басмачи издыхают. Старикам - все равно, а молодежи из-за чего умирать? То, что я вам даю, вы никогда не награбите. Без конца же нельзя разбойничать, в конце
К Юсупу вдруг подошли три молодых басмача с веревкой.
– Мы тебя сейчас свяжем, - простодушно, как дети, заявили они. Давай руки!
– Зачем? Я один. Чего вы боитесь?
– Мы не боимся. А связать надо!
– Нет. Резать хотите - режьте!
– сказал Юсуп.
– А рук вязать не дам.
Он вытащил маузер из кобуры. Джигиты переглянулись, не зная, что же им делать. Но некоторым из толпы ответ Юсупа понравился. Юсуп как будто угадал их вкус.
Они одобрительно зашумели. Нашлись и такие, что похлопали его по плечу. Посоветовавшись между собой, басмачи решили, что к ним пришел человек смелый и гордый.
– Оставьте его!
– заявили старики.
– А мы пока подумаем… Такое дело сразу не делается.
– Думайте! Понятно. Да только скорее!
– сказал Юсуп.
Старики ушли в мечеть совещаться. Молодежь осталась на дворе.
Хитрый чайханщик вынес из своего заведения блюдо с едой и так умильно посмотрел на Юсупа, что басмачи рассмеялись.
– Он в Красной Армии служил, - сказал Алимат, подталкивая чайханщика локтем.
– Ну, сознавайся, Исмаил!
– Служил. Полтора года.
– Исмаил еще раз поклонился Юсупу.
– Коканд хороший город. А здесь плохо, - сказал он, приглашая Юсупа отведать баранины.
Юсуп сел. Возле него уселись на корточках молодые джигиты.
– Ты к нам из Коканда?
– спросил Юсупа Исмаил.
– Нет, из Москвы, - сказал Юсуп.
Он показал на Алимата, и Алимат поклялся, что месяц тому назад э т о т ч е л о в е к приехал из Москвы.
Джигиты были поражены такой честью. Двое из них быстро вскочили и убежали, чтобы поделиться со стариками важной новостью.
Горячее солнце выкатилось из-за гор и принялось немилосердно жечь землю. На крышах кишлака появились жены басмачей, раскладывая и развешивая тряпье для просушки. Полуголые ребята бегали с крыши на крышу и швырялись камнями. От земли пошел пар. К ручью гуськом потянулись женщины за водой. Мужья ругали их, когда они останавливались. Жены тоже отвечали им бранью.
– Ты, наверно, из джадидов?
– презрительно обратился к Юсупу один басмач.
– Я проданный. Конюхом работал у Мамедова, - сказал Юсуп, рассмеявшись.
– Да у джадида духу не хватило бы сюда прийти! Они ученые, городские, - засмеялись басмачи.
– А ты джигит!
– А кого мне бояться? Вас? А что я вам сделал плохого? Ничего. Наоборот, я вам лучше хочу сделать.
– А как же ты попал в Москву?
– Ну, как… Поехал. Конечно, из такой трущобы, куда вы засели, никуда не попадешь и ничего в жизни не увидишь.
– Это верно.
– Ведь здесь сгниешь! А жизнь у нас одна. Чего ради вы так живете? Не понимаю.
– Живем - и все, - ответили ему басмачи.
Незаметно молодые джигиты втянулись в беседу с Юсупом. Он им пришелся по душе своей простотой. Начали они говорить о боях, случившихся за эти годы, а потом перешли на другое. Многие из них жаловались, что им действительно надоело уже драться. Они же рассказали Юсупу о том, что Насыров уехал пировать в ставку.
Алимат забыл все утренние неприятности. Он важно сидел в чайхане, ел баранину и пил чай.
– Только я мог провести тебя в эту берлогу, - похвастался он. Смотри, я тебе говорил! Какие люди!
На подносе лежали ядрышки урюка. Алимат грыз их и чувствовал себя героем. Возле него толкались товарищи, шепотом рассказывая друг другу о приключениях тощего Алимата. Впрочем, сейчас Алимат даже не выглядел тощим. Ни страха, ни скорби, ни отчаяния не чувствовалось в нем. Он принадлежал к числу людей, легко и быстро все забывающих. Сейчас он храбрился, задирал голову, надувал щеки и весело кричал чайханщику:
– Исмаил, позови сюда муллу! Пусть он заберется на минарет и прокричит мне сверху: «А-а-иль-лаа… Ре-сюль-ла-а…»
Алимат очень верно передразнил муллу.
Услыхав голос Алимата, из мечети вышел широкоплечий и круглый мулла. Запахнув халат, он издали внимательно поглядел на Юсупа.
– Повесить надо тебя!
– крикнул он Юсупу.
– Ах, какой ты нерасчетливый!
– сказал Юсуп.
– Ведь живой-то я дороже, чем мертвый.
Джигиты захохотали.
Вслед за муллой вышли старики. Они объявили Юсупу, что так как начальства нет, они не знают, как им поступить.
– Вот приедет Насыров… тогда решим. Ты останешься или уедешь? спросили они его.
– Останусь, конечно, - весело сказал Юсуп.
– Ведь Насыров - мой приятель. Я вместе с ним воевал. Мы кокандцы!
Ответ удовлетворил стариков. Вопрос был задан ими неспроста: они хотели испытать Юсупа. Если бы Юсуп заявил им, что он уезжает, его бы схватили, связали и бросили в яму. Сейчас же они ходили возле Юсупа, как барышники около дорогой лошади.
Чайханщик вытащил все имевшиеся у него постельные принадлежности и принялся их выколачивать палкой. Он уже готовился встречать красноармейский отряд, зная, что понадобятся и кошмы и одеяла.
Юсуп почувствовал, что теперь ему необходимо больше, чем раньше, выказать полное спокойствие и полную уверенность в своей безопасности. Он держался как гость. Он достал деньги и кинул их Исмаилу.
– Угощай всех!
– сказал Юсуп.
– Будем пировать!
10
Выйдя из Старой Бухары в ночь на 31 августа 1920 года вместе с караваном и конным отрядом эмира, Джемс не пошел ни на юг, ни на юго-запад. Он вообще решил не приближаться к границе Наоборот, он удалялся от нее в глубь страны.