Евангелие от обезьяны
Шрифт:
Но сегодня я наконец имею все основания не выключать радио. Верите или нет, но с момента убийства Азимовича 24 сентября 2000 года не было ни дня, когда я не проснулся бы с мыслью, что выбрал неправильную опцию в компьютерной игре и веду героя в каком-то ином, скучном, унылом и никому не нужном направлении, из которого нет выхода, но которое при этом зачем-то нужно пройти до конца. Не было ни дня, чтобы в мои мозги гадким штопором не вонзались грызущие мысли, все многообразие которых сводилось к пошлому «ах, если бы мы могли повернуть время вспять». Теперь же я знаю, что судьба дала мне второй шанс.
И, знаете ли, вообще-то это случается с немногими. Поэтому я буду полным идиотом, если еще раз повторю ошибку.
Плевать, что я состарился на двенадцать лет. Зато теперь я точно знаю, что собой представляет тупиковая опция, когда-то казавшаяся мне правильной. И уж сейчас-то я точно буду с Азимовичем.
На этот раз я стану его апостолом. У меня банально нет выбора.
Не буду вдаваться в подробности. Хрен вам, я не слабак.
…просыпаюсь и никак не могу понять, в чем дело? На часах еще и шести нет, а шторы я с вечера закрыл, иначе испекся бы на этом солнце. Никогда я в это время не просыпался.
И вдруг – телефон. Надо сказать, что я уже не помню, когда мне последний раз звонили. Я как-то отошел от всех, кто мог звонить. Короче, подрываюсь с кровати, беру трубку.
А в трубке голос Азимута…
И он говорит: «Привет, это я. Извини, что разбудил». Представляете? Я беру трубку, а с того конца провода мертвец извиняется, что разбудил меня. И говорит – привет, это я. Типа, извини, что так долго не звонил, мы тут в аду слегка запарились…
Я вымок сразу. Покрылся идеально ровным слоем ледяного пота, решил, что все, голова отказала окончательно, что у меня тепловой удар или еще что-то…
А он говорит: «Эй, ты меня слышишь?» Ну, я говорю, мол, да, слышу. А он: «Я в Москве, старик. Надо бы пересечься. У меня проблемы». Я не шучу, именно так он и сказал.
Конечно, мать твою, у тебя проблемы, ты же мертвый, куда уж проблематичнее! Тебе же пулю пустили в лоб на глазах у многотысячной толпы, это снято с разных ракурсов парой сотен камер, да вокруг одного этого убийства создалось и развалилось с десяток культов. Конечно, у тебя проблемы, думаю я. А сам говорю: «Слушай, это ведь не можешь быть ты». А он говорит: «Давай встретимся на старом месте. И я тебе все объясню».
Ну и… Я сказал, что приеду. Вот так, понимаете, между делом проснулся и договорился с покойником о встрече. И все. Как два байта переслать.
Короче, когда я вышел на балкон, я весь трясся. Три сигареты сломал, пока прикуривал. Ведь это было обычное утро, вот и все. Утро, рассвет, улица, пыль, тополиный пух, жара, июнь. Ни хрена не произошло, просто я поговорил с покойником. Не знаю, как объяснить.
Просто мне стало страшно. По-настоящему страшно. Я понял, что сошел с ума.
А с неба на застарявший в настоящем город валилась расплавленная магма нового дня, и ей, если уж честно, было глубоко…
– Привет! Ты привез мне из Парижа «Тачки»?
Сначала я слышу заспанный голос, и лишь мгновение спустя – звук смываемой воды. Черт, а ведь он застал меня врасплох. Я рассчитывал скинуть вещи, быстро сполоснуться и улизнуть до того, как они проснутся. Предположить такую возможность было с моей стороны вполне логичным: на часах все-таки пять утра. Но в туалет люди имеют склонность ходить в самое разное время суток, здесь не предугадаешь.
– А ты хорошо себя вел?
– Я? – он смешно морщит лоб. – Конечно! Вчера я помогал маме делать уборку комнаты и сам погладил себе майку! А еще в садике побил Колю Заварзина.
– Да ладно?
Побить Колю Заварзина – заслуга более чем серьезная. В каждом детском коллективе есть ранние лидеры – парни, которые начинают себя ставить по всем правилам дарвинской теории еще в то время, когда остальные не думают ни о чем, кроме песочных куличиков. Как правило, менее зрелые дети не обращают внимания на их тычки и подначки. Не потому, что все слабые или безвольные, а по большей части из-за банального непонимания происходящего. Они просто еще не врубаются, что вот именно сейчас, в данный момент, их ставят на низовой уровень социальной иерархии. В этом не было бы ничего плохого, если бы терпильство не имело гадкой способности быстро входить в привычку. А ведь в этом возрасте закладывается костяк характера, стержень. Я отношусь к этому очень серьезно, правда. Никогда не понимал отцов, сводящих свою роль в воспитании ребенка к неуемной трансформации трудовой энергии в денежные знаки. Из-за таких мы имеем толпы пассионариев за колючей проволокой, которых обеспеченные, но не снабженные стержнем сынки предыдущего поколения (и я – один из них) не смогли вовремя выдворить на историческую родину. Теперь времена изменились, и я пытаюсь воспитать мужика – участие в боевых действиях к подобному склоняет; поэтому любая драка – а тем более с лидером – считается хорошим поступком. Наравне с мытьем посуды или самостоятельным прочтением книжки «Ледниковый период – 2».
– Честно-честно. Он отобрал у меня Дока и не захотел отдавать. Я ударил его по морде.
– Он заплакал?
– Нет. Но сдачи не дал. И ушел.
– А Дока отдал?
– Ну, да, отдал. А какие ты мне привез «Тачки»?
– Лиззи, Сарджа и «Феррари».
– Что за «Феррари»?
– Ну как же, ты разве не помнишь: «Луиджи болеет за «Феррари»…
– Такая красная, да?
– Ну да.
– Вау! А покажи, папка!
– Не сейчас. Тебе еще два часа спать. Как проснешься, возьмешь вот в этой сумке.
Я беру его на руки, подношу к лицу и целую в голову. Она пахнет постелью, сном и еще чем-то необъяснимым, чем могут пахнуть только детские головы. Потом волоку в кровать, из последних сил пытаясь избавиться от свербящего чувства. Как бы объяснить… Такого чувства, как будто ты должен выстрелить другу в затылок, а он все никак не поворачивается к тебе спиной, стоит и смотрит тебе в глаза, будто все знает, а ты чуть ли не силой пытаешься выставить его за порог, лишь бы он быстрее отвернулся, – потому что боль от ожидания уже становится невыносимой. Вот так и я хочу как можно быстрее затолкать Стаса в кровать. Но куда там. У него сна уже ни в одном глазу.
– Папка! А расскажи, как ты нашел «Тачки»!
Это давно стало традицией. Каждый раз, выезжая на заграничный тест-драйв, я привожу ему какую-нибудь из «Тачек». Делать это с каждым разом все сложнее – число персонажей ограничено. Ушлый китайский производитель, конечно, проявил гибкость и начал выпускать неизвестных героев столь же неизвестных сиквелов – вполне возможно, что тоже китайских; но я же не буду покупать ребенку героя, которого он не знает и никогда не узнает, верно? Однако пока у меня еще есть пространство для маневра, хотя коллекция постепенно заполняется.