Евангелие от обезьяны
Шрифт:
– А мне показалось, ты и вправду хотела помочь брату, – бросаю ей, уже собираясь.
– Я и вправду хотела помочь брату, – говорит она, пошатываясь на постели маятником Фуко. И теперь наконец-то плачет.
Я выбрасываю в окно оба ее телефона – домашний и мобильный. Забираю с собой два комплекта ключей, чтобы закрыть ее снаружи. Когда-нибудь кто-нибудь ее отсюда выпустит.
– Мать вашу, какого хуя вам всем от меня надо, я просто человек! – всхлипывает она. – Всего лишь человек!
Знала бы ты, солнышко, как мы с тобой похожи. Представь себе: я тоже не небожитель. Пока.
Всего лишь человек… и правда; во всяком случае, теперь-то уж точно я не назову тебя, Лина Шайхутдинова, овцой.
Итоги ночи просто волшебны. Девушку, которую я действительно знал ребенком, подослал ко мне вовсе никакой не Азимович, а охотящийся за ним Эраст Пороков и его хозяева-онисты. Другое дело, что их действиями тоже мог управлять Азимович. Так это или нет? Узнаем совсем скоро, когда наш герой выкатится на работу из конуры на улице Вилиса Лациса, дом 11, корпус 4, квартира 167. Он не знает, что я знаю, где он живет. А меж тем пару лет назад я как-то раз подпоил Петра Афанасьевича Свиристельникова, пожилого кадровика издательского дома, и переписал адреса всех офисных стукачей. На всякий случай – который как раз сейчас и настал.
– Неучтенных средств связи более не обнаружено! – докладываю непонятно кому шутовским голосом. Потом, обуваясь в прихожей, бросаю в никуда:
– Он бы все равно продинамил тебя с обложкой. Он всех динамит.
Она ничего не отвечает. Уже на пороге вопрошаю столь же безадресно:
– Зачем вы все хотите попасть в этот идиотский журнал «Онанист»? Какой прикол в том, что сто тысяч человек будут знать, какая у вас интимная стрижка? Станете ли вы лучше от того, что тысячи зеков и солдат погоняют на нее утомленного, никчемного и давно не мытого лысого?
На этот вопрос ответа я, разумеется, тоже не получаю. Видимо, я плохо знаю женщин.
…никаких подтвержденных фактов у меня нет. Их не может быть. Тем, кто все это придумал, продумал и осуществил, факты мешали. И, поскольку избавиться от них нельзя, их спрятали. А они умеют прятать. Поэтому вам придется верить. Верить без доказательств, без возможности потрогать руками. Такова уж она, вера. Логика и сомнения тут не работают.
Представьте себе, что окурок уронили в траву. Его можно найти, вот же он, только что упал на подстриженный испуганным таджиком газон. Что может быть проще? Но на газоне очень много окурков, ведь все бросают туда окурки, и даже если ты найдешь похожий, скорее всего, это будет совсем другой окурок. Потому что вы видели, как кто-то бросил его в траву, понимаете? Но потом вас отвлекли, и вы не заметили, как кто-то другой поднял окурок, спрятал в такой, знаете, пластиковый пакет, в котором толкают наркоту, и ушел. Вы не видели, и вот вы роетесь в траве, вы даже знаете, что ищете, но вы не знаете, что ищете в неправильном месте. Вот так они работают, дорогие мои. Они не прячут преступление, они прячут факты. Они говорят: эй, давайте, ищите, и если найдете, мы вам поверим, мы накажем виноватых, только дайте нам доказательства, ведь вы же знаете, что искать, вы же видели, куда бросили окурок. Так вперед, найдите! А в это время незаметный такой мужичок уносит в кармане пластиковый пакет, он уже давно слился с толпой, и у каждого в этой толпе точно в таком же кармане точно такой же пластиковый пакет. Потому что преступлений много, и незаметных мужичков тоже очень-очень много… И попробуй угадай, в каком кармане то, что тебе нужно? Ни за что не угадаешь, это невозможно! Только случайно, но случайности – это их полигон. Они знают там каждую кнопку, каждую шахту, каждую мишень, каждый рубильник. Куда нам тягаться с ними на их территории!
Но иногда даже проверенная и вроде бы безупречная система дает сбои. Это же механизм. Просто он из мяса, из костей, из рабочего времени, из выходных дней и рабочих дней, из зарплат и явочных квартир, из писаных законов и ни хрена не писанных. А механизмы иногда сбоят. Не потому что они плохие, нет. Потому что они – механизмы.
И если вы заблудитесь во дворах христианской локалки и увидите то, что видеть не должны... Понимаете? Вы встретите того мужичка, что поднял окурок из травы. Потому что это сбой… Потому что вас не просто не должно, вас не моглотам быть! А вы вот он, полудохлый от усталости и жары. А тут – мужичонка и хвороста воз!
Сбой…
Мне повезло. Просто повезло, и все.
Так вот, о Героняне.
Ведь все то дерьмо произошло после того, как похожий на грызуна докторишка научился втыкать нам в мозги разъемы. И ведь сработало! Тогда сработало! По-настоящему! У каждого проявилось по-своему, кто-то писал, знаете, эти картины: мазня мазней, но люди могли часами стоять и смотреть на них. Черт его знает, что они там искали, фишка не в этом. Им было не пофиг, понимаете? Они не оставались равнодушными. Потому что это было, как будто кто-то содрал с себя всю кожу и рисовал обнаженными нервами. Я не знаю, как лучше объяснить, мне просто не хватает слов. Не уверен, что для этого вообще существуют слова.
Были книги, фильмы, музыка. Да, да, не только Азимут писал музыку под разъемом.
Но Азимут… Он был особым экспонатом. То, что он сделал, это же… Такого просто не случалось никогда за всю историю человечества. Если только не считать того парня, который катался на ослике и которому за это пробили ноги и руки гвоздями. Но никто ведь не знает точно, был тот парень или нет. Верить-то верят, а знать-то не знают, в этом фишка! А Азимут – вот он, стоит на сцене, и толпы смотрят на него, и они верят и знают, они дышат с ним одним воздухом. Это как шампунь и ополаскиватель в одной иконе! Мессия, которого можно было потрогать. Не какой-то там персонаж вечного бестселлера, а самый настоящий человек из плоти и крови. Но – он мессия.
И этот человек поимел мир. Весь! И всех: хиппоз, и солдатню, и нацистов, и толстых бюрократов из парламентов, и уличных шлюх, и удолбанных кокаином яппи. Всех! Прямо в мозг! И миру это понравилось. Миру вообще нравится, когда его имеют в мозг.
И тогда парни с окурками в карманах осознали, что это – рычаг, который нужно иметь под рукой. Это оружие, с помощью которого можно всю долбанную планету засыпать окурками, и всем будет плевать. Все будут счастливы.
Потому что воевать, используя боль, горе, страх за близких, чувство вины, чувство потери – мы уже умели. Мы были в этом натуральные профи, хрен переплюнешь. Но кого этим удивишь? Это скучно, это вываливается из трендов. Вы просто вспомните, как пугало когда-то словосочетание «чеченский след»! И как раздражало и навевало скуку оно потом. Потому что тренд – не советский народ, тренд нельзя доить постоянно. Привычная война не могла поразить медиапространство с достаточной силой, уже нет.