Фантом для Фрэн
Шрифт:
– Пока ты будешь сидеть над своей книгой, я буду сидеть над этой, - сказала она, смеясь, и археологу вдруг расхотелось давать жене папирус. Он никогда не был суеверен – просто не мог себе этого позволить. Но сейчас Алджернону разом вспомнились все предостережения насчет Фрэн, которые он выслушивал в течение всего их знакомства.
Он ушел в свой кабинет, потом вернулся, неся свиток.
– Только очень осторожно с ним, - предупредил археолог жену.
Фрэн пожала плечами; в ее глазах плясали черти.
– Не учите ученого, сэр.
Пальцы ее сомкнулись вокруг
– Иди к себе, Элджи, работай. У тебя много дел. Эта книга меня не съест, уверяю тебя.
Ему, как видно, стало стыдно за свою мнительность – Алджернон повернулся и молча скрылся в своем кабинете. А Фрэн отправилась обратно в спальню, которая была одновременно ее кабинетом. Кровать они так и не убрали после своих забав, но сейчас Фрэн было на это наплевать – она направлялась к письменному столу и не видела ничего, кроме него.
У нее была электрическая настольная лампа. Как удобно.
Фрэн с наслаждением отодвинула стул и опустилась на него; она зажгла лампу, потом аккуратно положила перед собой свиток. Стол был достаточно большим, чтобы свободно разместить несколько тетрадей и книг; а также пачку писчей бумаги, письменный прибор… лучший уголок на свете. Улыбаясь, молодая женщина открыла тетрадь на чистой странице, потом достала перо и проверила, не кончились ли чернила в чернильнице. Конечно, заранее она обмакивать перо не будет. Непременно посадит кляксу; еще и, чего доброго, на папирус…
При желтом свете лампы кровавые пятна на книге выделялись особенно четко.
– Чтоб тебя, - пробормотала Фрэн.
– Не запугаешь, и не надейся.
Она осторожно развернула свиток – вернее, начала разворачивать с одного конца. “Книга мертвых” традиционной величины была очень длинна – двенадцать частей, описывающих каждый час дня и ночи. Они соответствовали определенным отрезкам суточного путешествия, совершаемого “Великим богом”, который перевоплощался несколько раз – в Ра-Хепри, потом в Амона-Ра, потом в Ра-Атума; и все это путешествие совершалось в сопровождении множества разных вспомогательных богов, сменявших друг друга в строгой последовательности; и каждый шаг каждого участника действа имел глубокое сакральное значение…
– Какая чушь. Как только у египетских жрецов голова не пухла от всего этого, - пробормотала женщина, видевшая себя во сне древней египтянкой, воспитанной и вскормленной жрецами Амона.
Улыбаясь, Фрэн начала наносить на бумагу первые замечания. Да, да, они имеют дело с традиционной для эпохи расцвета Нового царства формой “Книги мертвых” - с традиционной для этого времени ролью Амона-вседержителя, Амона-единого-во-многих-лицах… некоторые особенности документа указывают на его появление во времена возвышения Фив.
Фрэн писала долго, увлеченно – заглядывая то в папирус, то в тетрадь; ей не требовалось, как остальным ученым, долго анализировать иероглифы. Она просто читала вслух, как читала бы книгу на английском языке: и иероглифы, может быть, с несколько большим трудом, но ложились на язык звуками. Временами Фрэн прочитывала вслух целые фразы, слушая музыку собственной речи, словно голос далекого прошлого.
Потом она зевнула,
– Что же это я – не выспалась, что ли? – удивилась Фрэн вслух.
Конечно, она сама виновата – потащила мужа в постель посреди дня. Вот и хочется спать. Да и встали они действительно рано…
Фрэн еще раз зевнула, потом выбралась из-за стола и потушила лампу. Затем добрела до неприбранной кровати и повалилась на нее.
– Я на минуточку, - пробормотала она, словно извиняясь перед самой собой. Потом подсунула ладонь под щеку и закрыла глаза.
***
Фрэн сидела в отвратительном подземелье… да, так. Только это подземелье не было произведением природы. Оно было произведением человеческих рук – гладкие стены покрывали изображения людей с красно-коричневыми телами и черными волосами, в белых одеждах, в невозможных для природы ракурсах: головы в профиль, глаза в фас. Фрэн взглянула прямо перед собой – двери этой рукотворной пещеры были бронзовыми и их украшали изображения чудищ с человеческими телами и птичьими головами.
– Какая мерзость, - сказала она вслух.
И тут поняла, что в этом подземном зале не одна – крик замер у нее на губах. К ней быстрым шагом приблизился высокий бритоголовый мужчина в белых одеждах, ступавший так, как не умел никто в современном мире: широко, величественно, словно подчиняя себе все пространство, что он преодолевал. Фрэн вскочила и попятилась, и этот человек остановился, сложив руки на груди.
Она узнавала в нем того самого древнего египтянина, в доме которого служила, дом которого осквернила и наполнила раздором и кровью. Фрэнсис Бернс, урожденная Грегг, узнавала в этом образе человека, чьи последние годы наполнила телесной и душевной мукой. Только сейчас она имела дело не с воспоминанием, а с ним самим… с тем, каким он стал…
– Ты так молод, - сказала она, сама не понимая, что говорит. Хотя какая разница? Разве может он повредить ей… он, образ из сна?
Великий ясновидец чуть улыбнулся. Он умер в шестьдесят с лишним лет, однако выглядел не старше тридцати – красавец, статный, породистый.
– Здесь я способен читать твои мысли, блудница, - сказал Неб-Амон. – Здесь тебе не поможет ни одна из твоих уловок. Ты нага передо мной.
Фрэн истерически хихикнула. Она почему-то окинула себя взглядом и с каким-то суеверным ужасом увидела, что на ней ее обычная белая блузка с длинной юбкой, туфельки на каблуках, волосы собраны в узел. Она – блудница? Что такое говорит этот мертвец?..
– Как ты смеешь меня оскорблять? – сказала она. – Ты умер три тысячи лет назад, что ты обо мне знаешь?
Неб-Амон усмехнулся.
– Если я пожелаю, ты не проснешься, - сказал верховный жрец Амона. – Ты останешься здесь навеки… слышишь? Ты умрешь, если на то будет мое желание.
– Я тебе не верю, - заявила Фрэн, хотя ей стало очень страшно. Ее прошиб пот, и ей стало холодно в этом подземелье; и тут она догадалась, что это за место. Город мертвых! Фиванский город мертвых, где погребли Неб-Амона, и где она осквернила его останки!..