Фебус. Принц Вианы
Шрифт:
Ночь.
Абсолютно темный город.
Тонкий серп луны, мелькающий между сине-черными силуэтами крыш, труб и флюгеров. Звездное небо над городом.
Темные ущелья улиц.
Факельное шествие мрачных всадников в стальных доспехах, на которых играли блики от трепетавшегося открытого огня. Приглушенные цветные пятна котт, попон и султанов. Эта мрачная эстетика в стиле Чюрлениса отдавалась в сердце моем неосознанным еще чувством сопричастности меня с этим временем. Быстро же я в него вписался. Как и не было у меня долгой жизни в стране под названием СССР и в ее огрызке под названием Эрефия. Сердце трепетало, как у мальчишки, разбрасывая по телу жаркое томительное волнение.
За мной идут мои воины.
Это я их вождь!
Это для меня этот почет!
Эти люди готовы умереть, чтобы я, а не кто-то другой сел на трон их страны.
Вправе ли я не оправдать их ожиданий?
Пролетевший над нами нетопырь с испуганным криком метнулся в сторону и чуть не убился об стену.
К чему этот знак в моей судьбе? Спросить бы авгура*, который бы все растолковал, так ведь нет их уже тысячелетие. Сгинули вместе с античным Римом. И не будет мне ауспиций*.
Обходись без помощи высших сил.
Сам.
Все сам.
Да ведет меня русский Авось* по этому минному полю.
Глава 13
Гостиница встретила нас не только новой вывеской — две золотые короны на красном поле, но и неожиданно полной иллюминацией двора посередине ночи. Факела откуда, только не торчали, заливая округу относительно ярким светом.
Не доезжая до ворот, нас грубо окрикнули и под прицелом арбалетов* заставили опознаться. Только после этого воротные створки нехотя стали раздвигаться.
Что такого с вальяжными кантабрами* могло случиться, что они службу несут как в образцовом кремлевском полку?
Когда наш эскорт ускакал, простившись, обратно в герцогский замок, а за нашей кавалькадой захлопнулись ворота, подбежал дежурный по расположению сьер* Вото. Подождал, пока мы спешимся и доложил.
— Ваше высочество*, ваша светлость*, пока вы отсутствовали некие неизвестные, числом три, попытались убить мэтра Уве. Силами караула эта попытка была пресечена. Один нападавший убит. Двое взяты в плен. С нашей стороны убитых и раненых нет.
— Хвалю за службу, — сказал дон* Саншо. — Пленные где?
Ну да, подумал я, все правильно, его человек — ему и хвалить.
— Пленные связаны и помещены под замок в винный погреб. Сейчас для них строгают колодки.
— Давай их в ванной комнате допросим, — предложил я дону Саншо. — В крайнем случае, ее отмывать легче.
— Дело говоришь, — согласился кантабрийский инфант*.
— Сьер Вото, а что с мастером Уве? — проявил я беспокойство за своего человека.
— С ним все в порядке, ваше высочество, — ответил мне рыцарь. — Помяли немного, а так он здоров и даже ран нет. Его же не резать собирались, а вешать.
«Вешать? Это точно Фема* его порешить попыталась», — догадался я. Добрались-таки неистовые шеффены* из города Малина до Штриттматера. Но здесь вам не там. Здесь, пока я тут стою, моя юрисдикция.
И это уже МОЙ мастер.
Пленного, связанного по рукам и ногам, кинули на пол под балкой в ванной комнате. Кантабрийские стрелки длинную веревку от его связанных рук перекинули через матицу и, натянув ее, рывком поставили этого дойча* вертикально. Относительно вертикально, конечно, так как самостоятельно он стоять не мог — его сильно стрелки избили, когда захватывали.
Хозяин, не доверив слугам, лично принес нам в помывочную табуреты, стол и дополнительные масляные светильники, кидая взгляды, напоенные страхом, то на пленника, то на меня, сидящего в углу, так и не снявшего ни мантии, ни короны, ни цепи, держащего кисти рук на эфесе поставленного между ног меча. По виду почтенного буржуа можно было без труда прочитать, что он уже раскаялся в том, что пустил нас к себе на постой. Но куда уже теперь деваться?
— Мэтр, еще жаровню с углями и вертел для жаркого, — приказал дон Саншо.
В глазах ресторатора промелькнул не страх даже, а ужас. Но выдержка у человека железная. Интересно, это профессиональное качество или личное?
— Но если жалко вертел, — пошел я навстречу той жабе, которая сквозь страх стала душить мэтра: кованый вертел вещь дорогая. — То каких-нибудь совсем не нужных в хозяйстве железок. Мы заплатим.
Мэтр испарился, а дон Саншо со вкусом стал распекать своих военных.
— Вы бы хоть сначала раздели этого урода, что ли, — проворчал он. — А то вдруг этот разбойник нам еще живой понадобится, а одежду его вы уже испохабите. И что тогда? Тратить на эту мразь деньги? Чьи? Ваши?
Стрелки моментом вняли. Все же материальный стимул один из самых действенных.
Отвязали.
Раздели.
Снова привязали. Уже только в одних не первой свежести брэ*.
Окатили холодной водой из ведра, приводя в чувство.
— Что вы здесь делали? — спросил Саншо пленного.
Тот в ответ ему через крошево ломаных зубов прошипел слабо разборчиво что-то типа «нихт ферштейн».
Ага… «Моя-твоя не понимай», знакомая песня. Интересно, скоро ли он запоет нам про «не имеешь права»? За Штриттматера я им матку наизнанку выверну. Ишь, додумались: меня без артиллерии оставить на пороге гражданской войны.
— А меня понимаешь? — спросил его на хохдойче*?
— Я… Я-я-я, — бормочет, соглашаясь.
Понимает, не отказывается. Глаза злые. Страха в них нет. А есть, между прочим, презрение. К нам. Оригинально.
— Зачем вы пытались лишить жизни моего мастера, подлые убийцы? — заявил я с пафосом и провокацией.
— Мы не убийцы, мы честные палачи. У нас на руках приговор суда, — прохрипел привязанный свой ответ. — У нас в руках вервие Правосудия.
— Убийцы, убийцы, — повторил я. — Причем, убийцы, пойманные с поличным.