Гарпагон
Шрифт:
Введенский закрыл глаза и глубоко вздохнул.
«Терпеть и ждать, – принялся уговаривать себя. – Надо просто терпеть и ждать, терпеть и ждать».
Кто-то крикнул из-за стола:
– Да не стой ты, как истукан, шевели булками!
Введенский приоткрыл глаза и привстал на цыпочки.
«Господи! Что я творю?»
– Пляши, кому говорят! Ну же!
Стараясь танцевать так, как танцевали по телевизору танец маленьких лебедей балерины какого-то театра, Введенский прошёлся бочком вдоль праздничного т-образного стола.
– Веселее,
У того места, где сидела невеста, Введенский лихо развернулся на одной ноге, чем вызвал у неё бурю неподдельного восторга, скрестил запястья у трусов и, ещё выше задирая колени, поскакал обратно.
Глядя на него, мужчина в белом костюме с огромным животом, не выдержал – бросил дирижировать оркестром и с криком: «Эх, пропадай моя телега – все четыре колеса!» пустился в пляс. То он повторял движения Введенского, то довольно смешно пародировал их, то, изображая коршуна Ротбарта, налетал на него – лебедя Одетту с угрожающе вздетыми руками, а заметив на одном из столов пакет новогоднего конфетти, схватил и, кружась юлой вокруг Введенского, высыпал ему на голову небольшими порциями всё его содержимое.
Гости, казалось, сошли с ума – они смеялись, гоготали, хохотали, хихикали. Старший Берг беспрестанно вытирал кулаками слёзы на глазах, жених, упав на спинку стула, охал и всхлипывал, Арина, громко визжа, барабанила ладонями по столу, и только её мама – тихая, ничем не примечательная женщина, смотрела на это безумие, горестно покачивая головой.
Музыка кончилась. Веселье не сразу, но тоже постепенно сошло на нет. Арина, тяжело дыша, сняла солнцезащитные очки, обнажив огромный синяк на два глаза, протерла их бумажной салфеткой и сказала о том, что ещё полчаса назад даже представить себе не могла, что когда-нибудь произнесёт эти невероятные, почти что фантастические слова:
– Пусть живёт. Я… я… я в жизни никогда так не смеялась!
Раздался телефонный звонок. Старший Берг поднёс к лицу айфон, прищурился, близоруко вглядываясь всё ещё мокрыми глазами в высвеченное на дисплее имя звонившего, и, изменившись в лице, гаркнул:
– А ну тихо! – Потом добавил вполголоса. – Губернатор на проводе.
Не отводя взгляда от дисплея, он медленно поднялся со своего места. Поправил свободной рукой воротник пиджака, приосанился, расправил плечи и только после этого сказал твёрдым голосом в айфон:
– Слушаю вас, Егор Петрович. Здравствуйте.
Капитан Кравец подошёл к одевающемуся Введенскому. Стряхнул с него конфетти, помог заправить рубашку в брюки, после чего взял за локоть и повёл к выходу.
– Да вот, Егор Петрович, – бодрым голосом отрапортовал Берг, – гуляю на свадьбе дочери… Нет, нет, что вы, всё предельно скромно, одни родные и близкие… Да. Что поделаешь: всем сегодня тяжело, а уж про нас-то с вами, что и говорить…
Несколько секунд Берг, терпеливо выслушивая длинную
– Да вы что?!
Помолчал какое-то время и сказал о том, что уведомление о готовящемся митинге получено в срок, поэтому официальных причин для отказа пока нет.
– Хотя… Если хорошенько поискать, наверняка что-нибудь отыщется. Это ж такие люди – что вы! – за ними только глаз да глаз.
Губернатор, видимо, возразил, и Берг тут же согласился:
– Хорошо. Тогда сделаем по-другому – загоним митинг куда-нибудь на окраину, где их никто не найдёт и не услышит.
Губернатор снова возразил, но Берг снова нашёл что ответить:
– А мы послезавтра, в это же время, проведём на площади Ленина большой детский праздник. Ну, там ёлка, дед Мороз, Снегурочка, все дела. И пригласим туда этого вашего журналиста из «Российской газеты», будь он неладен…
Берг осёкся. Терпеливо выслушал ответ губернатора, потом улыбнулся и мягко возразил:
– Уверяю вас, Егор Петрович: никуда он не денется, пойдёт как миленький! Не почтить детей своим присутствием, когда те придут к нему и позовут на праздник, это ж каким человеком надо быть?
Капитан Кравец потянул Введенского за руку.
– Ну, всё-всё. Пойдём. Поздно уже.
– Погодите.
Губернатор что-то сказал, и Введенский, по довольному виду мэра заключил: его предложение было не только услышано, но и, по всей видимости, принято.
Широко улыбнувшись, Берг попрощался с губернатором и отключил связь.
Улыбка мгновенно слетела с лица. Оглядев присутствующих, он остановил свой взгляд на сидящем в самом конце стола невысоком, немолодом человеке в сером неброском костюме.
– Семёнов! – позвал он.
Невысокий немолодой человек вскочил со своего места.
– Где собираются митинговать эти… ну, эти, которые против повышения тарифов на ЖКХ?
Проглотив комок в горле, Семёнов ответил: на площади Октябрьской революции.
– Близко, – поморщился Берг. – Так… Ты вот что: запрети там. Отправь их куда-нибудь подальше… в смысле, подальше от площади Ленина. Ну и туда, куда подумал, тоже.
– Что случилось, дядь Коль? – спросил мужчина в белом костюме и неимоверно огромным выпирающим из-за ремня животом. – Опять проверка?
– Да вроде того.
– А как же катание на тройках?
– Каких ещё тройках?
– Орловских. Я вчера заказал семь штук на седьмое число. Всё, как Арина просила.
– Ах, да, – вспомнил старший Берг. – Тройки… Но это вы уж без меня. Я послезавтра иду с губернатором на ёлку… В общем, вы веселитесь, а мне некогда.
– И нам некогда, – вздохнул капитан Кравец. – Скоро полночь… Ну что, пойдём?
Поймав на себе внимательный взгляд Николая Берга, еле заметно кивнул ему, после чего крепко сжал локоть Введенского и повёл к выходу из зала ресторана «Дворянское гнездо».