Гарпагон
Шрифт:
– Да, – ответил Введенский.
– Ага. Значит, она права, и вы действительно рассчитываете на милость побеждённого.
– Я надеюсь.
– Надеетесь… Вы, молодой человек, хоть понимаете, что совершили? Вы избили мою дочь, а теперь имеете наглость просить у неё, избитой, прощения? Извиняйте, мол, Арина Николаевна, больше не буду?.. Извините, но у нас так дела не делаются. У нас принято за всё платить.
Введенский опустил глаза.
Спросил:
– Что вы хотите?
– Я?! С чего вы взяли, что я чего-то от вас хочу? Ничего я не хочу. Это вы ко мне пришли, точнее, припёрлись в разгар семейного торжества и что-то требуете от меня.
– Скажите, я всё выполню.
– Так уж и всё?
Введенский низко опустил голову.
– Я действительно виноват перед Ариной Николаевной и, конечно, понимаю, что одних слов сожалений тут недостаточно… Поэтому, если она хочет, то пусть… если хочет, конечно… ударит меня… Я согласен.
Старший Берг вопросительно посмотрел дочь.
Та в ответ только фыркнула:
– Вот ещё!
– Дёшево предлагаешь, – повернувшись к Введенскому, сказал Берг. – Накинь сверху.
– А я бы врезал! – пробасил кто-то из гостей.
– Я бы тоже – поддакнул другой. – С большим-пребольшим удовольствием.
– Ты вот что, – сказал старший Берг. – Станцуй нам.
Введенского показалось, что он ослышался.
– Что вы сказали? Станцуй?
– Да.
– И это всё?
– Без штанов станцуй.
В банкетном зале стало тихо. Все с нескрываемым интересом наблюдали за тем, как Берг, ожидая ответа на своё предложение, насмешливо смотрел в глаза Введенского, Введенский, не зная, как поступить – в глаза Берга.
Первым дрогнул Введенский. Не понимая, чего о него хотят, опустил голову. Взгляд его забегал по полу, дыхание участилось, руки задрожали.
– Станцуешь, как я сказал, Арина заберёт своё заявление, – негромким голосом добавил Берг. – Не станцуешь… что ж… Пеняй на себя.
– Нет-нет-нет! – замахала ладошкой Арина. – Отказы сегодня не принимаются. Мы желаем видеть на своей свадьбе грязные танцы!
Кто-то из подвыпивших гостей вскочил на ноги и, вскинув в воздух кулак, крикнул:
– Даёшь грязный танец маленьких лебедей!
Другой гость – сорокалетний мужчина в белом костюме с круглым лоснящимся лицом и неимоверно огромным выпирающим из-за ремня животом – с удивительной для своих габаритов резвостью выбежал на танцпол, встал перед музыкантами во весь рост и под хохот гостей взмахнул руками.
– Ну что, сыграем для невесты? Дружненько так! Раз-два-три! Тра-та-та!
Сидящий за синтезатором клавишник заиграл партию гобоя, оркестр подхватил её, и буквально через две-три секунды музыка Чайковского из второго акта балета «Лебединое озеро» разлилась рекой по залу ресторана «Дворянское гнездо».
– Тихо! – поднял руку старший Берг.
Музыка оборвалась.
Несколько секунд он в упор рассматривал неподвижно стоящего Введенского, потом ровным бесстрастным голосом сказал о том, что уговаривать никого не будет: не хочет он танцевать без штанов – не надо – здесь и без него есть кому развлекать гостей, но предупреждает: другого шанса вымолить прощение у него не будет.
– Папа! Хочу, чтобы быдло станцевало! – сделав капризную рожицу, прохныкала детским голоском Арина. – Оно сегодня смешное и совсем даже не страшное.
– Снимай портки, – после небольшой паузы тихим голосом приказал старший Берг.
Внимательно, словно желая убедиться в том, что мэр не шутит, Введенский посмотрел в его колючие глаза. Потом, ужасаясь тому, что делает, медленно расстегнул пряжку ремня, пуговицы ширинки, постоял-подумал о том, что ещё не поздно уйти, надо только набраться сил, и с обречённым видом принялся снимать сначала ботинки, потом брюки.
В зале раздался недовольный ропот – под брюками на Введенского оказали синие подштанники.
Введенский снова посмотрел на старшего Берга – может, теперь-то, наконец, он одумается и прекратит издевательство, – но быстро поняв, что мэр не успокоится, пока не унизит его до полного удовлетворения жажды мести, принялся стягивать с себя исподнее.
Один из гостей не выдержал и захохотал во всё горло тонким противным голоском. Его хохот подхватили другие голоса – не такие громкие, но, как показалось Введенскому, от этого не менее противные.
– Трусы! – крикнул кто-то с дальнего конца стола. – Пускай трусы сымет!
Старший Берг укоризненно, но при этом доброжелательно погрозил кричавшему пальцем, после чего перевёл взгляд на Введенского и тоже рассмеялся:
– Ты ботинки-то обуй, пол холодный! А то ещё отморозишь себе что-нибудь из того, что плохому танцору вечно танцевать мешает!
Теперь смеялись почти все: гости – мужчины и женщины, официанты и администраторы. И даже заглянувшие в зал сотрудники безопасности ресторана сдержанно улыбнулись, увидев переминающего с ноги на ногу растерянного подростка в цветастых трусах.
– Дядя Коля! – крикнул старшему Бергу стоявший в позе дирижёра мужчина в белом костюме с огромным животом. – Музыку когда подавать?
– Да давай уж, подавай пока не остыла!
Мужчина с огромным животом кивнул, дескать, всё понял, и, повернувшись к музыкантам, взмахнул руками.
– Ну, братки, поехали! Ещё раз-два-три! Тра-та-та!
Сидящий за синтезатором клавишник снова заиграл партию гобоя. Оркестр подхватил её, и через две-три секунды музыка Чайковского полноводной рекой разлилась по руслу, ранее проторенному шампанским вдовы Клико, водкой купца Смирнова, коньяком капитана Хеннесси…