Гаяна
Шрифт:
– Проводить вас?
– спросил Дарсушев.
– Если хотите, поедемте вдвоем, - согласился Русанов. Андрей и Петушок тоже встали, но Константин Павлович решительно произнес:
– Вас же я настоятельно прошу остаться. Не расстраивайте Ниночке такой вечер.
3
– Пойдемте ко мне, - предложила Нина, проводив отца и гостей.
В ее комнате оказалось много книг - они лежали даже на стульях и диване.
– Ого!
– воскликнул восхищенный Петушок.
– И все интересные?
– Очень, - улыбнулась Нина.
– Я поковыряюсь, можно?
– спросил он.
– Ковыряйтесь, - разрешила Нина.
– Только не нарушайте порядка.
Петушок не ответил: он уже прочитывал названия на корешках, брал книги с полок, перелистывал их и снова ставил на место. Чем больше книг он просматривал, тем более росло его разочарование: все они были по медицине, географии, геологии - ничего путного!
Внимание Андрея остановилось на другом: над письменным столом висела большая карта мира, испещренная какими-то значками.
– Это что?
– На этой карте указаны очаги локализации различных инфекционных заболеваний человека. Я тружусь над ней уже третий год. Это часть моей кандидатской диссертации: я эпидемиолог.
– Когда вы успели накопить такой обширный материал?
– удивился Андрей.
– Видите ли, Андрей Иванович, я просто довожу, или, вернее, хочу довести до конца труд, начатый еще моим дедом, Павлом Александровичем. Он провел много лет в путешествиях и плаваниях…
– Он был моряком?
– Нет, врачом. Он собрал за свою жизнь множество интересных данных о болезнях человека, но систематизировать их не успел.
Они сели у стола, и Нина рассказала Андрею о талантливом русском враче Павле Александровиче Тверском, так и не получившем при жизни заслуженного признания.
Через некоторое время к ним присоединился Венев.
– Ну, нашли что-нибудь для себя?
– спросила Нина.
– Где там, - махнул рукой Петушок.
– Я люблю читать о путешествиях, люблю приключения, фантастику, а тут ничего подходящего.
– Между прочим, Петя, ваша «Лунная соната» напомнила мне о дневниках моего дедушки. Он тоже любил эту вещь. А дневниками его я зачитывалась, как приключенческим романом.
– Дневниками?
– воспрянул духом Петушок.
– Они здесь, у вас?
– Да.
– Давайте почитаем!
– загорелся Петушок, очень не любивший откладывать интересные дела.
– А вы не возражаете, Андрей Иванович?
– Нисколько.
– В таком случае, - решительно произнесла Нина, - я сейчас принесу их. Они у папы в кабинете. Вскоре девушка вернулась с несколькими толстыми тетрадями.
Андрей придвинул к дивану легкий шахматный столик и с любопытством посмотрел на толстые тетради в клеенчатых переплетах и стопку бумаг, исписанных, как он сразу узнал, рукой Нины.
– Да, это, должно быть, в самом деле интересно, - заметил Петушок, перелистывая верхнюю тетрадь.
– И даже очень!
– сказала Нина.
– Жаль, что не все сохранилось. Вдобавок почерк у дедушки «докторский» - читать трудно. Мне нелегко было переписать их. Особенно интересны некоторые места в первых двух тетрадях. Вот возьмите пока эти страницы, они относятся к 1910 году. Прочитайте их, Андрей Иванович, вслух.
4
«24 июня 1910 года
Вчерашний день я не смог взяться за перо. Но писать надо: если что-нибудь случится со мной - останется дневник. Дневники переживают своих авторов…
Вчера в четвертом часу утра мы со скоростью не более узла вошли в бухту у берегов неизвестного острова. Наступил полный штиль. Лунная ночь придала фантастический вид скалистым, высоким берегам. Тропический лес подступил к самому обрыву. Капитан отдал распоряжение пополнить запас пресной воды.
Спустили шлюпку с бочонками, и несколько матросов направились в ней к тому месту, где в океан маленьким водопадом сбегал ручей.
Мы сидели на баке вдвоем с капитаном.
– Еще сотня лет - и людям в моем положении не придется ломать головы над тем, у каких берегов они бросают якорь, - сказал капитан.
– Не много ли - сто лет?
– Возможно, и раньше, - согласился капитан.
– Пока же мы с вами у острова, о котором ничего не знаем.
– Мир широк, - ответил я и вздрогнул: со стороны океана донесся пронзительный, неприятный свист.
Капитан перестал курить. Свист повторился тоном ниже и стал приятным для слуха. Но вот он внезапно оборвался, и воздух наполнился звуками… арфы. Через несколько минут послышались частые удары весел, и к борту пристала наша шлюпка. Матросы один за другим торопливо взобрались на палубу.
– Матерь божья, пресвятая богородица!
– перекрестился боцман с суеверным ужасом, сорвав с головы бескозырку.
Команда сбилась в нескольких шагах от нас и вслушивалась в игру таинственного арфиста.
– Дмитрий Алексеевич!
– раздался веселый голос матроса Тимофея Зайцева.
– Так ведь это рыба! Даю слово - рыба.
Вздох облегчения вырвался у всех, только боцман недоверчиво посмотрел на Зайцева и с сомнением произнес:
– Сам ты рыба! Разве ж позволено, чтобы божье создание в пучине морской играло на струменте?
– Пожалуй, Зайцев прав, - задумчиво заметил капитан и повернулся ко мне.
– Я кое-что действительно слышал о поющих рыбах.
– Оно, конечно, - согласился вдруг боцман, мир божий одной головой не охватишь…