Гаяна
Шрифт:
Нина Константиновна Тверская встречалась с Гороховым чаще, нежели ее отец, и рассказала больше. Внимание нового знакомого к ее научной работе польстило девушке. А так как темой ее диссертации была «География болезней человека» и строилась она во многом на трудах деда, то Нина Константиновна не только рассказала Горохову о Павле Александровиче Тверском, но и разрешила ознакомиться с рукописью, которую сама же и отдала ему. Несколько дней спустя Горохов вернул ей рукопись.
– Чем особенно интересовался Горохов?
– спросил Розанов.
– Больше всего он расспрашивал о болезни на острове Статуй, - ответила Нина.
– А что это за остров?
– Точного названия его я не знаю, у нас не сохранилось даже координат.
– Вы разрешите мне ознакомиться с рукописью?
– Пожалуйста.
Нина подала Рязанову толстую папку. Она знала, что он сотрудник Комитета госбезопасности, и старалась не задавать вопросов, хотя весь этот разговор о Горохове был ей непонятен.
Читать рукопись пришлось вдвоем: без помощи терпеливой Нины Рязанов не смог бы разобраться в этом узкоспециальном материале.
Вечером Алексей приехал к Козлову и доложил:
– Ничего секретного в «Географии болезней» я не нашел, товарищ полковник!
– Странно, - задумался Козлов.
– В клинике Тверского также не ведется работ, представляющих интерес для иностранной разведки…
– Деталь, товарищ полковник: Стась - Горохов так интересовался островом Статуй, что я бы назвал это собиранием сведений.
– И в снимках тоже об острове… - напомнил Козлов.
– Надо узнать, что это за остров Статуй, товарищ полковник, - сказал Рязанов, - кому он принадлежит? Обитаем или нет? Как вы считаете?..
– Гм… Это не только медицинская загадка, капитан! Как вы думаете разгадать ее?
– Нина Константиновна говорит, что сделать это ей пока не удалось: точных координат в архиве ее деда не сохранилось. Географы тоже не могут определить - мало данных.
– То, что не могут сделать географы, должны сделать мы с вами, капитан.
– Понятно, товарищ полковник. Сперва я подробнее ознакомлюсь со всем тем, что еще сохранилось в личном архиве Павла Александровича Тверского. Может, что и отыщу…
– Не возражаю, - согласился полковник.
– Академика я попрошу еще раз помочь нам. Действуйте.
2
Рязанов посетил академика утром. Константин Павлович сказал ему, что знал об этом предполагавшемся визите из разговора с Козловым.
– Не объясните ли вы причину столь повышенного интереса к трудам моего отца?
– спросил он.
– Обязательно, Константин Павлович. Я потому и прихватил с собой несколько вот этих фотографий… Взгляните…
– Непостижимо… Чья это работа?
– Вероятнее всего, Горохова.
– Но для чего это ему? Не понимаю! Не по-ни-ма-ю… Я помню эту главу и всю работу отца: она интересна только для специалиста, а не для дилетанта, каким является Горохов.
– Может быть, за его спиной стоит специалист? Учтите, что Горохов - международный вор, настоящее имя у него другое…
– Все равно я не вижу причин фотографировать… Позвольте, как вы сказали? Вор?
– Да.
– А мы с Ниной еще в доме его принимали…
– Это опытный жулик, и его непросто разгадать, - заметил Рязанов.
– Нам ясно, что он собирает сведения об острове Статуй… Не скажете ли вы, что это за остров?
– Голубчик, сам не знаю! Мой отец случайно набрел на него, хотел повторить экспедицию, но не успел. Нет даже координат и научного описания острова.
– Все же они были, наверно?
– Конечно. Я полагаю, что отец передал эти материалы своему другу Иоганну Велингеру.
– Кто он?
– Это был видный в свое время медик. Фигура положительная, Ниночка вела переписку, пытаясь разыскать наследников, - безуспешно…
– А кто-либо из них вам известен?
– Смутно помнится, что приезжала к нам, в Задонскую, его дочь; приезжала с мужем, не то дрессировщиком, не то укротителем… По-моему, ему было лет тридцать - тридцать пять. Он очень интересовался островом, хотел даже поехать туда, в надежде разыскать редкие экземпляры зверей для своей работы, и очень увлек меня этой идеей. Несмотря на разность возрастов, мы с ним по-своему сдружились. В честь этого, - академик улыбнулся, - он даже вырезал наши имена на огромном дубе, росшем в саду.
– Может быть, вспомните его фамилию?
– настаивал Рязанов.
– Нет, что вы! Мне же было тогда лет семь.
– Жаль, - вздохнул Рязанов.
– Еще бы, - подхватил академик.
– Прекрасный, беззаботный возраст.
– Нет, я не о том…
– Ах, да… простите… Но как помочь вам, право не знаю…
– Не сохранилась ли надпись на дереве?
– предположил Рязанов.
– Кто его знает. Я давно не бывал там…
– А мог ли этот дрессировщик заполучить в вашем доме еще некоторые документы об острове?
– Как вам сказать, - задумался академик.
– Матушка моя была женщина доверчивая и мягкосердечная. Разумеется, при желании он мог у нее выпросить кое-что. Однако, признаюсь, беседа с вами настраивает меня на детективный лад. Забавно!
Капитан поднялся.
– Ну и что же вы намерены предпринять? Поедете в Задонскую?
– Вероятно, - ответил Рязанов.
– Но сперва я хочу обстоятельно познакомиться с рукописями Павла Александровича.
– В таком случае вместе с архивом отца я вам пришлю несколько фотографий нашего дома и план сада, где находилось тогда дерево, на котором «незнакомец» вырезал наши имена.