Гера
Шрифт:
Турция – очень красивая страна. Не зря туристы всего мира приезжают сюда любоваться Босфором и развлекаться в Татилии. Аня не знает, что будет есть завтра, кроме розовых капсул, выданных ей в аптеке, но идет в турецкий Диснейленд, Татилию, чтобы почувствовать свою причастность к красотам мира и жизни богатых туристов. Садится на скамью и закрывает глаза. Она – богатая туристка, приехавшая сюда провести отпуск. Она молода. Свободна. Счастлива. Обеспечена. Абсолютно здорова. Она – не она.
Зачем лечиться?
Вся жизнь пошла куда-то не туда. Неужели прав был Герасимов, когда говорил, что они должны быть вместе, а иначе – все будет неправильно. Интересно, что же стало с ним самим в таком случае? Аня открыла глаза и взглянула сквозь толпу туристов в свое прошлое.
Высокий, светловолосый парень в очках… Она мотнула головой, чтобы стряхнуть наваждение воспаленного сознания. Но наваждение приблизилось, ведя за руку пышногрудую брюнетку в ярко-алом коротком платье с глубоким декольте.
– Саша, – прошептали ее губы, машинально давая имя этому миражу.
И он тут же обернулся на ее шепот. Выронил руку своей спутницы и подошел к Ане. Молча присел перед ней на корточки…
– Это ты?
– Здравствуй, Герасимов…
Ее голос прозвучал так же глухо, как обычно.
– Гера? – позвала девушка в красном.
– Пойди – мороженое съешь! – отмахнулся он безразлично, и в тот же миг его спутница исчезла.
А он остался, словно и не исчезал на семь лет.
– Ты здесь отдыхаешь? – улыбается Аня, пытаясь казаться веселой.
– Отдыхаю…
– С женой?
– Нет, с проституткой. А ты здесь живешь?
– Нет, проездом. Через неделю уезжаю.
– Далеко?
– На Восток.
– Ты довольна?
– Чем?
– Тем, как ты живешь?
Снова она улыбается. И от улыбки на глазах выступают серые слезы. И хмурый день под крытым небом Татилии не светлеет…
– Я в «Хилтон-Истанбул» остановился, – говорит Сашка. – Вид на Босфор, очень красиво. Пойдем? – предлагает внезапно.
– К тебе?
– Я соскучился по тебе.
Аня отмечает про себя, что Сашка стал проще. А может, жизнь его настолько сложна, что у него не остается сил на пышные фразы, которые он так любил раньше.
– Я бы пошла, – говорит Аня. – Но не могу. Я только что от турка сбежала. И я венерически больна. Запустила болезнь, чуть не подохла здесь, в этой Турции.
При этом ее беззащитное лицо остается таким же беззащитным, только в глазах прибавляется беспомощной злости, словно она готова убить саму себя в этот же момент. Но и на это Сашка реагирует спокойно.
– Не СПИД?
– Нет.
– Ну, и слава Богу. Такое случается. Это ничего. Я бы все равно тебя пригласил, но тебе неприятно будет. Хочешь –
– Не хочу говорить.
Он кивает. Наконец, поднимается с корточек и садится рядом, обнимая ее за плечи и чувствуя холод ее полуживого тела.
– Не делай больше глупостей, Аня. Если ты сейчас согласишься, мы будем вместе. Это наш шанс. Все плохое кончится…
– У тебя тоже есть… плохое?
Аня сомневается. Герасимов производит впечатление обеспеченного человека, вполне довольного своей жизнью.
– Я уже решила для себя все. Если выживу – уеду. Я уже все зацепки нашла. Заработаю приличные деньги. Или погибну нафиг – все равно лучше будет, чем теперь.
– Тебе нужны деньги? – Сашка достает из кармана тугую пачку. – Возьми…
– Нет, я сама заработаю.
– Возьми. А потом сама заработаешь, ок?
Она, еще не веря в то, что пачка настоящая, торопливо прячет ее в сумочку и защелкивает на замок. И Сашка понимает вдруг, как она бедна, как больна и несчастна. Намного несчастнее, чем он сам.
– Жаль, что так у нас все… не складывается.
– И мне жаль. Но у меня теперь одна дорога. Другой не будет.
Он поднимается. Нестерпимо больно вдруг становится говорить с ней, слышать этот глухой, немелодичный, ломающийся, как у подростка, голос. Бог дал ей такую красивую оболочку, но что там внутри? Что заставляет ее голос дрожать и ломаться?
Он всматривается в нее пристально, прежде чем оставить одну на скамье в парке развлечений, одну – в чужой Турции, одну – во всем мире.
– Бабушка знает, где ты?
– Я ей письма пишу. Хорошие письма. За бабушку не волнуйся…
Дух противоречия – вот, что рвет на части ее слова. Вот, что заставляет колотиться ее сердце в таком бешено-хаотичном ритме. Но чему она противоречит? Кому? С кем спорит? С самой собой?
– Ты не любишь меня? – спрашивает вдруг он.
– Люблю. Я очень тебя люблю, Саша. И я никого так не любила, как тебя.
– Что же тогда? Как ты рассуждаешь? Почему ты здесь?! Что тебя ждет здесь? Что толкает тебя на все это? Я обеспечен, у меня есть средства, мы могла бы быть счастливы…
Она качает головой.
– Значит, не любишь, – делает вывод Сашка и отступает. – Бог с тобой! Но почему же не сказать это прямо?
Он отворачивается, и в тот же миг от толпы отделяется Марианна и идет ему навстречу. Сашка привлекает ее к себе, обнимая за талию.
– Прощай, Аня!
– Прощай, Герасимов.., – откликается она едва слышно.
Наконец, наваждение исчезает. Сашка и его спутница тают среди туристов.
А Аня остается одна. Но совсем ненадолго. К ней подсаживается какой-то «руссо туристо» и предлагает, как обычно, составить ему компанию. Она поднимается и уходит.