Герцогиня с Османского берега
Шрифт:
– Евнухи. – отозвался он. – Эти вопросы входят в их компетенцию.
– Кто? – протянул сэр Брайан.
– Френсис Эфенди, вы и так узнали слишком много о гареме. – сдержал его пыл Мехмет. – Благодарите Повелителя за то, что он позволил вам узнать то, что в принципе человеку, не принадлежащему к мусульманской вере, знать не положено.
Султан одобрил такой поступок сына. Он одобрительно посмотрел на шехзаде. Мустафа же удостоился лишь молчаливого гнева за то, что в очередной раз не удержал язык за зубами.
– Наверняка вы обратили внимание на скромных молодых людей в саду дворца, облаченных в синие и зелёные халаты. – спокойно произнёс султан. – Это и есть евнухи. Именно они отвечают за порядок и безопасность в гареме.
– И в чём же их преимущество? – не унимался пьяный пират и разбойник.
– Я уверен, что они не покусятся на неприкосновенность девушек.
– Это почему?
– Они не имеют такой возможности.
Сэр Брайан старался уложить в голове громадный поток информации и разобраться, что к чему. Почему бы султану и принцам просто не ответить на его нетрудный вопрос, а не ходить вокруг да около? Френсис не нашёл ничего лучшего, как в очередной раз осушить кубок с вином.
В эту самую минуту в шатёр султана вошёл Сюмбюль Ага. Герцог Норфолк, сохранявший до последнего спокойствие и уравновешенность вмиг оживился. Его глаза запылали, и Сюмбюль понял, что лучше ему не приближаться к этому человеку. Он лишь нагнулся и прошептал что-то Сулейману.
– А этот индюк тоже из евнухов будет? – пьяно прокричал Френсис.
– Попрошу вас, Френсис Эфенди, относится к этому человеку с почтением. – впервые с начала встречи султан был столь строг к гостям. – Главный евнух гарема – мой личный раб и по положению на социальной лестнице может быть гораздо выше некоторых дворян вашего королевства.
– Могу ли я обратиться к нему, Сулейман? – спросил Генрих. Тот кивнул головой, что означало «да». Сюмбюль повернулся к королю и отвесил ему низкий поклон, расплываясь в неизменной улыбке.
– Скажите, сэр, - поинтересовался Генрих, - каким образом стало возможно, что евнухи не имеют возможности покусится на неприкосновенность женщин гарема? Чем они отличаются от других мужчин?
Когда Сюмбюлю перевели вопрос, улыбка мгновенно пропала с его лица. Повинуясь какому-то непонятному предчувствию, он бросил тревожный взгляд на Томаса Говарда. Тот заметил, что султанский слуга разволновался и уселся поудобнее, чтобы лучше расслышать всё, что Сюмбюль должен рассказать королю. Ухмылка скривила губы герцога. Ага нервно сглотнул слюну и повернулся к султану.
– Повелитель, что мне сказать? – дрожа от страха, вымолвил он.
– Правду. – ответил Сулейман. – Только в подробностях не распространяйся.
Сюмбюль жестом подозвал к себе переводчика (которым был наш знакомый, сэр Френсис Дойл) и что-то нашептал ему на ухо. В свою очередь тот нашептал переданное королю. Генрих несколько раз изменился в лице и в какой-то момент все заметили, что он еле сдерживает себя. Короля буквально распирало желание захохотать, причём захохотать громко.
– Действительно удаляют? – не выдержал он. – Как же тогда с женщинами встречаться?
– Никак, Ваше Величество. – ответил ему сэр Дойл.
– Странно, мистер Геллахер не упоминал об этом.
– Что, что никак? – не унимался Френсис Брайан. – Индюк и его братия – содомиты, или как?
Герцог Норфолк коварно улыбнулся. Никто не знал, что он лично общался с путешественником Эдвардом Геллахером и знал причину беспокойства Сюмбюля. Он наклонил голову сэра Брайана поближе к себе и что-то тихо сказал ему. Последний слушал настолько внимательно, насколько позволял замутнённый выпивкой рассудок. Через пару минут собравшиеся едва не оглохли от взрыва хохота, обрушившегося на их уши. Смех сэра Брайана был подобен раскату грома. Между тем Томас Говард собрал вокруг себя Генриха Тюдора и Чарльза Брендона и наговорил им что-то такое, что король последовал примеру Френсиса, а герцог залился краской и захихикал. Что касается самого Норфолка, то он снова шепнул Брайану что-то смешное и принялся хихикать сам. Англичане поглядывали в сторону Сюмбюля и смеялись. Тот покраснел и готов был свернуться калачиком. Сомнения не было – смеялись именно над ним.
К счастью, султан и его сыновья понимали, что происходит. Мехмет был готов схватиться за меч, однако отец одёрнул его. В эту минуту в шатёр вошли Роксолана с дочерью, а также герцогини Норфолк и Саффолк. Все они, за исключением, пожалуй, последней, догадались о причине безудержного веселья англичан.
– Что тут происходит? – грозно спросила султанша.- Потрудитесь объяснить, над чем вы смеётесь, господа? Случайно не над моим рабом?
Однако ни Генрих, ни его подданные не могли остановится.
– Повелитель, остановите это! – взмолилась Михримах.
– Генрих, я приказываю вам и вашим людям немедленно замолчать! – прикрикнул Сулейман.
Только после этого Тюдор и его люди соизволили замолчать. Хотя редкие смешки всё же проскальзывали.
– Прошу прощения, Ваше Величество. – едва оправившись от смеха промолвил Генрих. – Если бы герцог Норфолк не вспомнил шотландский анекдот, мы бы не попали в подобную ситуацию.
– Не врите, Ваше Величество, - возразила Хюррем, - мы все прекрасно понимаем, что стало причиной вашего смеха.
– Госпожа Хюррем, - заговорил Тюдор более серьёзным тоном, - если вы думаете, что я и мои поданные…
– Вы не проявили уважение к моему рабу. – вмешался Сулейман. – Тем самым вы нарываетесь на конфликт, Генрих.
Сэр Брайан хотел было крикнуть: «Да за что его вообще уважать?», но Чарльз с трудом смог удержать его от столь опрометчивого поступка.
– Я понимаю, многие наши обычаи кажутся вам дикостью, но таковы реалии мира. – заявила Роксолана. – Так как вы находитесь в гостях у султана, вы должны вести себя подобающим образом. Сюмбюль, - обратилась она к своему слуге, - можешь идти.
Главный евнух только этого и ждал. Он пулей вылетел из шатра, едва не сбив с ног принцессу Марию, стоявшую у входа. Ага вежливо поклонился ей, но всё же старался отойти как можно дальше. Поклонившись и Сулейману, и Генриху, Нигяр проследовала за ним. Она едва догнала спешащего на кухню Сюмбюля.
– Зачем ты пришла?! – совсем недружелюбно выпалил тот, когда герцогиня поравнялась с ним. – Тоже хочешь потешиться надо мной, да?
– Нет. – со стыдом в голосе промолвила Нигяр. – Сюмбюль, прости моего мужа и короля.