Герцогиня с Османского берега
Шрифт:
На празднике собрались почти все обитатели Топкапы, кроме Хатидже Султан – сославшись на острую головную боль, она с большим трудом выпросила у своего царственного брата разрешение уехать в свой дворец. Зная, насколько хрупким является физическое и душевное здоровье сестры, Сулейман поддался на уговоры, и отпустил её. Что касается Махидевран Султан, то ей повезло гораздо меньше. Султан не собирался отпускать её обратно в Манису столь рано, так что ей пришлось остаться до окончания праздника. Однако властитель востока несколько утешил бывшую наложницу тем, что шехзаде Мустафе придётся очень скоро ехать обратно в Манису, так как надолго оставлять дела в провинции нельзя.
Под звуки лютны и барабанов перед глазами англичан разворачивалось увлекательное зрелище. Сперва гости наблюдали постановочные бои янычар. Генрих рассказал Сулейману о том, что в Англии регулярно проводятся подобные состязания – рыцарские турниры, и зазывал правителя востока в гости, чтобы увидеть это незабываемое зрелище. В ответ султан предложил королю продемонстрировать своё умение владеть мечом в дружеском поединке на ятаганах. Стоит ли говорить, что в этой «дуэли» победил хозяин принимающей стороны, доставив, тем самым, дополнительную радость супруге? Затем выступали факиры и заклинатели змей. Надо сказать, что последнее впечатлило далеко не всех. Принцесса Мария буквально вылетела со своего места, в ужасе от увиденного. По её мнению, происходящее было самым настоящим колдовством и бесовщиной, и девушка не видела в привычном турецком развлечении ничего забавного. Принцесса трижды перекрестилась и принялась молиться, а по её нежным щекам от страха бежали слёзы. Элеонора Фейган глупо хихикала, а Кэтрин Уиллоуби скупо улыбалась. Чарльз Брендон и Френсис Брайн спорили, как заклинателю удаётся подчинить себе змею при помощи одной только игры на флейте. Только лишь Томас Говард сохранял олимпийское спокойствие. Со вчерашнего дня ему так и не удалось откровенно побеседовать с супругой. Джоан и в Англии держалась особняком от высшего света, и теперь, вернувшись на родину, она не спешила демонстрировать своё расположение к бывшим хозяйкам. Вчера она почти весь вечер отсутствовала. Наверняка общалась с дворцовым отрепьем. Герцог взглянул на Нигяр. Она тихо сидела на краю скамейки и аплодировала выступающим. Понять, что она испытывает в данный момент, было крайне проблематично – за годы службы в гареме нынешняя герцогиня Норфолк столь искусно научилась маскировать эмоции, что её впору было бы отправить ко двору Карла Габсбурга в качестве шпионки. А поговорить с хитроумной супругой Томасу было просто необходимо, ведь насколько он успел понять, его жена относится к той породе людей, которые не отступятся ни перед чем, чтобы отыскать и спасти дорогое существо, даже если замысел изначально нереален в исполнении. И только лишь Френсис Дойл, исполняя обязанности королевского переводчика, поглядывал на герцогиню так, чтобы это не бросилось в глаза её мужу и скупо улыбался, когда его взгляд ложился на её прекрасное лицо…
В какой-то момент леди Говард решила, что лучше ей будет последовать примеру принцессы Марии. Вежливо поклонившись Хюррем и её дочери, Нигяр спросила разрешения у султанш удалиться. Как ни странно, но Роксолана удовлетворила просьбу своей бывшей служанки, поинтересовавшись у неё, придёт ли она вечером на танцевальное представление, та ответила, что сочтёт присутствие за честь. Нигяр ещё раз проделала реверанс перед благородными дамами. Англичанки, как обычно, удостоили её лишь сдержанной улыбкой, Махидевран же не скрывала своей неприязни, только Гюльфем высказала знак почтения. Леди Говард в сопровождении служанки вышла с территории праздника и направилась во дворец. Ей хотелось всего лишь побыть в своей комнате одной.
На подходе к коридору, Нигяр встретилась с принцессой Марией. Та была приятно удивлена, узнав, что герцогиня тоже устала от шумного зрелища.
– Хорошо, что вы покинули эту дьявольщину, леди Норфолк, - сказала принцесса. – Я не понимаю таких развлечений.
– Мне просто захотелось немного покоя. – ответила ей Нигяр.
– Мне кажется, здесь не очень рады вашему возвращению. – промолвила Мария. – Я заметила, как султанша Махидевран смотрела на вас. А султанша Хатидже вообще не захотела вас видеть. Чем же вы их обидели?
– Они мне всегда завидовали.
– Завидовали? Но чему? Разве есть у госпожи повод для зависти служанке?
– Представьте себе, принцесса, есть.
– Расскажите мне.
– Это долгая история. Но если быть краткой, то когда-то я была счастлива, а эти женщины – нет. Когда они обо всём узнали, то посчитали, что счастье рабыни, идущее в противовес счастью султанш – ненормально и противоестественно. Они возжелали моей смерти.
– Ах! – кровь отхлынула от лица Марии. – Так вам пришлось бежать в Англию из-за несчастной любви?
– Можно сказать и так. – невозмутимо ответила Нигяр.
Принцесса и герцогиня шли в свои гостевые покои, беседуя о разных мелочах. Нигяр немного просветила Марию в особенности быта в Османской Империи, не раскрывая, однако, всех секретов. Во-первых, ей самой это не было нужно, а во-вторых, дочь Екатерины Арагонской никогда бы не сумела понять жизненный уклад в нехристианской стране, так что в глубине души она была убеждена, что в краю, в котором она гостит вместе с отцом, царят дикость и невежество. Вдруг принцесса остановилась и её взгляд наполнился глубочайшим сочувствием.
– О! Вон тот несчастный, которого высмеял мой отец. – промолвила она. Нигяр глянула вперёд и заметила Сюмбюля, оживлённо беседующего с подчинёнными калфами. – Я хочу поговорить с ним. Леди Джоан, переводите, пожалуйста, мои слова.
Нигяр окликнула Сюмбюля. Тот расплылся в улыбке и отпустил калф. Плавно подойдя к принцессе и герцогине, главный евнух низко поклонился им обеим, не переставая улыбаться.
– Султанша… - обратился он к бывшей калфе.
– Сюмбюль, тут принцесса Мария хочет тебе кое-что сказать.
Скрывая своё волнение, принцесса жестом приказала Сюмбюлю поднять на неё глаза.
– Я ещё раз прошу прощения за поведение моего отца и лордов. – сказала она, а Нигяр переводила её слова на турецкий. – Они проявили себя совершенно недостойно. – Девушка на минуту замолчала, а затем заговорила вновь. – Я не знаю молитв вашей веры. Я не знаю можно ли вообще принимать ваши верования за религию. Но я готова помолиться за вас Деве Марии. Если вы хороший человек и чисты душой, она поможет вам, не смотря ни на что. – Она взяла Сюмбюля за руку, тот залился краской. – Но вы не отчаивайтесь. Молитесь каждый день своему богу, и однажды ваше горе закончится. Если не помогают снадобья, то искренняя вера обязательно должна помочь. Главное, не теряйте надежды и молитесь, и тогда, я уверена, у вас будут дети.
Сюмбюль был тронут словами английской принцессы. Он упал перед ней колени и поцеловал край платья. Мария погладила его по щеке и ещё раз промолвила:
– Молитесь и не теряйте надежды.
В сопровождении служанки, дочь короля Генриха проследовала в свою комнату. Сюмбюль поднялся с колен и взглянул на Нигяр.
– Что ты ей про меня наговорила? – спросил он недоверчиво.
– Всего лишь то, что ты не можешь иметь детей, не больше, не меньше. – спокойно ответила та.
– Иииии, эта молодая хатун теперь думает, будто я неизлечимо болен!
– А что, я должна была рассказать ей про кастрацию?
Аргумент был более, чем убедителен. Сюмбюль замолчал и поджал губы. Нигяр пришла в голову мысль, что она опять чем-то обидела давнего приятеля.
– Что-то не так? – осторожно спросила она.
– Нет-нет, госпожа, на этот раз вы поступили правильно и разумно.- ответил ага. – Надеюсь, ты придёшь посмотреть выступления танцовщиц.
– А танцовщицы из гарема?
– Что ты! Кто ж позволит, чтобы прелестные цветочки играли своим станом перед невесть кем, даже если он десять раз король?