Герцогиня с Османского берега
Шрифт:
– Зачем ты так со мной? – всхлипывая, пролепетала Нигяр.
– А зачем ты позволяешь себе заводить разговорчики с одалисками? Им от тебя только материальная выгода нужна, на тебя саму им плевать! И попробуй только сказать, что я не прав.
Нигяр смахнула с лица слёзы и задумалась. А ведь Сюмбюль говорил по делу. Девицы просто воспользовались её добротой и неопытностью, искали её дружбы, дарили ей сладости и золотые монеты, а потом обвинили её во взяточничестве и вымогательстве. Хорошо ещё Дайе Хатун быстро разобралась в чём дело, и строго отчитала одалисок. Но рана от предательства была ещё слишком свежа. Нигяр винила себя в глупости и никак не могла успокоиться от этого. Она снова уткнулась носом в подушку, чем привела Сюмбюля чуть ли не в бешенство.
– О, Аллах, она опять заскулила! – протянул он, затем резко сменил гнев на ласку. Евнух уселся рядом с девушкой и обнял её за плечи. – Нигяр, пойми меня правильно. Если ты будешь открывать душу всем, кому ни попадя, ты пропадёшь в гареме. В этом месте нужно постоянно держать себя в руках и никаких эмоций перед подопечными, никаких эмоций! Теперь все видят, что причинить тебе боль – легче лёгкого. Впредь не позволяй себе такого. Я говорю так не потому, что хочу лишний раз тебя обидеть. Просто я с таким не единожды сталкивался, сестрёнка. Если тебя что-то беспокоит, обращайся только ко мне и к Дайе Хатун, и мы тебе обязательно поможем. Ну-ка улыбнись. – Сюмбюль взял девушку за подбородок. – Вот так. А сейчас сходи-ка лучше в хамам, расслабься.
– Сюмбюль, можно у тебя спросить кое-что? – немного успокоившись промолвила Нигяр. – Я ведь могу тебе доверять?
– Спрашивай.
– А что там такое в кувшинчике, что ты постоянно носишь к себе в комнату?
Ага не ожидал такого вопроса. Глаза его округлились, и дыхание словно перехватило. Неужели девчонка пронюхала его тайну?
– А тебе зачем знать? – строго спросил он и, немного подумав, ответил.- Ну, отвар травяной, всего – на всего.
– А вдруг ты что-то вкусненькое в одиночку хлыщешь, вот я и подумала, может, угостишь. – спокойно ответила девушка.
– Даже не вздумай просить меня об этом, Нигяр Калфа! – взвизгнул евнух. – Никогда не проси! И не смей никому рассказывать. – прибавил он угрожающе.
– Не волнуйся, не расскажу.
– Ладно, Нигяр, хватит раскисать, а то ты плачем только уродуешь себя. Ты должна сейчас хорошо покушать. – Ага снова стал на редкость добрым и услужливым. – Пойдём со мной.
Нигяр ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. В конце концов, сидеть в комнате и лить слёзы, отгородившись от всех, даже от тех, кто ей не враг, совсем не выход. Она не совершит впредь такой ошибки, не доставит этим мерзким девчонкам удовольствия лицезреть её слабость. Но и с этой минуты пусть ни одна обитательница гарема, будь то простая одалиска джайерие или икбаль, не рассчитывает на дружбу с ней. Собственно, разве руководит здесь кем-нибудь искреннее желание завести себе друга, тем более, из числа служителей гарема? Нет, один лишь чёрный эгоизм и честолюбие, порой зашкаливающее до предела.
Внезапно Сюмбюль остановился и по его лицу поплыла улыбка, полная блаженства. По коридору шли три девушки – служанки султанши – матери шехзаде. На одной из них евнух задержал взгляд и глубоко вздохнул.
– Элма Хатуууун. – чуть слышно протянул он.
Этого жеста для Нигяр было более, чем достаточно. Она с удивлением поглядела на Сюмбюля. Тот продолжал стоять с глупым видом и улыбаться.
– Ты что, Сюмбюль Ага, влюбился, что ли? – прямо спросила она.
– Кто? Я? – мгновенно оживился тот. – Да ты что, хатун, как я могу?
– Я только что всё видела собственными глазами, так что не отрицай ничего. И я, кажется, поняла, что это за отвар такой.
Сюмбюль побледнел и улыбка исчезла с его лица также быстро, как и появилась.
– Нигяр, я тебя умоляю, не говори никому. – взволнованно проговорил он. – Ты же понимаешь, что будет, если об этом узнают?
– Не беспокойся, Сюмбюль, я буду держать твой секрет в тайне. – заверила его девушка. – Я никому не скажу, даже Дайе Хатун.
– Только попробуй! – прорычал ага.
Нигяр приложила палец к губам, призывая Сюмбюля не кричать, тем самым, не подводя себя самого. Она улыбнулась и подмигнула приятелю. Конечно, она никому ничего не скажет… И всё-же, странно как-то выходит, все кругом влюбляются, даже евнухи (один из таких влюблённых шёл сейчас с ней на кухню), а сердце юной калфы так никто и не смог покорить…
***
– Миледи, вы в порядке? – обеспокоенно спросила служанка.
– Да, да, Кейт, со мной всё хорошо. – наскоро ответила Нигяр.
– Я сейчас принесу вам поесть, леди Норфолк, ведь скоро будут выступать танцовщицы.
– Да, нехорошо опаздывать, когда тебя пригласили, даже из-за обеда. Кстати, а герцог Норфолк будет обедать со мной?
– Нет, милорд сказал, что пообедает вместе с королём и милордом Саффолком.
– Что ж, придётся мне трапезничать в одиночку. – выдохнула герцогиня. – Принеси всё сюда.
Кейт поклонилась хозяйке и вышла из комнаты. Через десять минут она вернулась с подносом с мясом, хлебом и фруктами. Нигяр любезно предложила ей поесть вместе. Едва герцогиня и её служанка закончили обедать, в комнату постучались. Молодой евнух поклонился леди Норфолк.
– Госпожа, вас просят спуститься. Хюррем Султан зовёт вас на выступление танцовщиц. – объявил он.
– Хорошо. Передай султанше, что я скоро прибуду.
Переодев более выходное платье, Нигяр вышла из гостевых покоев и направилась в коридор, ведущий в сад. Интересно, сколько ещё грязи посреди праздника на неё выльют представительницы высшего света и с турецкой, и с английской стороны? Если, конечно, уже не вылили.
Пробегавший по коридору Сюмбюль затормозил, едва завидев Нигяр. Он плавно подошёл к ней и обнажил зубы в низменной улыбке.
– Вай-вай-вай, какая прелестная английская хатун. – пропел он. – Даже не хатун, а султанша, Нигяр Султан!
– Сюмбюль, могу я попросить тебя кое о чём? – пропустив его комплимент мимо ушей, спросила Нигяр.
– Конечно, персик, проси о чём угодно, ах! – не переставая излучать позитив, ответил ага.
Бывшая калфа замялась, не зная, с чего начать. Ей самой не было приятно просить фактически единственного обитателя Топкапы, не желавшего ей зла, о такого рода услуге, но зная характер своего мужа, ей хотелось уберечь Сюмбюля от возможного конфликта с ним.