Гнёт ее заботы
Шрифт:
Его сердце тревожно колотилось и не только от физических усилий; ему продолжало мерещиться, что он слышит шепот Полидори, доносящийся сквозь грохот прибоя и шелест ветвей, и шарканье, оскальзывание и тяжелое дыхание, сопровождающие его подъем, и во время одной из остановок на отдых ему почудился тихий смех за границами очерченного факелом круга.
Наконец, он доставил Джозефину наверх и, дотащив до кареты, поднял и уложил ее внутрь. Байрон последовал за ней, а Кроуфорд устало взобрался на козлы [390] , вместе с факелом, который он воткнул в скобу багажного ограждения. Две лошади, впряженные в экипаж, казалось, сгорали от нетерпения отправиться в путь.
390
Козлы, - скамейка, сиденье кучера впереди кареты.
Облака расступились, и лунный свет был достаточно ярким, чтобы он мог ехать на довольно приличной скорости; через несколько минут они достигли улиц и нависающих над ними зданий Лериче, и он осадил коней в нескольких сотнях футов от гостиницы, где остановилась компания Байрона.
Кроуфорд спустился и открыл дверь, и Байрон выбрался наружу, осторожно, словно чей-нибудь древний прапрадед. Помимо его воли в памяти Кроуфорда живо всплыло воспоминание о том цветущем юноше, которого он впервые встретил на улице Женевы в 1816-ом.
Плиты мостовой впереди были испещрены полосами света, и дыхание бриза доносило до них еле слышную музыку и смех.
– Трелони должно быть пьянствует, - хрипло сказал Байрон, - а Ханты, наверное, уже отправились в постель, по своему благоразумному обыкновению. Так что я смогу незаметно пробраться в свою комнату, и никто не поинтересуется, откуда у меня эта повязка. Он потянулся обратно в карету, вытащил трость и протянул ее Кроуфорду.
– Помнишь ее?
Кроуфорд кивнул, и слабая, грустная улыбка коснулась его бородатого лица.
– Твоя трость со шпагой. Помню, ты дразнил ей ту сверкающую молниями грозу у подножия Венгерн.
– Теперь она твоя. Поверни металлическую втулку, вот это кольцо, и ты сможешь ее вытащить. Французская сталь. Байрон, казалось, был не в своей тарелке.
– Ты знаешь, где в карете лежат деньги и оружие. И сердце бедняги Шелли. И у меня есть мой паспорт, а у вас есть ваши. Я не представляю как ты…
Он остановился и взял здоровую руку Кроуфорда в свои ладони.
– Я был сплошным источником проблем, так ведь? За эти прошедшие, дай бог памяти, шесть лет.
Кроуфорд чувствовал себя неловко и был рад, что пылающий факел располагался вверху за спиной Байрона, так что он не мог различить, были ли в глазах лорда слезы.
– Кучей проблем, - согласился он.
Байрон усмехнулся.
– Ты был хорошим другом. Мы, пожалуй, вряд ли увидимся снова, так что я хочу, чтобы ты это знал. Ты был хорошим другом.
– О, дьявол. Кроуфорд освободил руку и крепко обнял поэта, и Байрон с чувством похлопал его по спине.
– Ты тоже был хорошим другом.
Очевидно стыдясь своей слабости, Байрон шагнул назад.
– Как думаешь, уже полночь?
Кроуфорд тихо рассмеялся.
– Ощущения такие, словно это уже завтрашняя полночь - но, пожалуй, десяти еще нет.
Через два часа будет Михайлов день. День святого Михаила [391] . Байрон неловко махнул рукой.
– Убей для нас нашего дракона, Михаил.
– Ты узнаешь об этом, - сказал Кроуфорд.
– Ты будешь там, разве что не во плоти.
Байрон неуверенно кивнул.
– А ведь верно. Господи Иисусе! Только не затевай все это рано утром. Он повернулся и захромал к гостинице.
Кроуфорд поднялся в карету и убедился, что пульс и дыхание Джозефины были ровными, затем притворил и запер дверь, устало вскарабкался обратно на козлы и щелкнул поводьями.
391
Михайлов день (Michaelmas) - День Архангела Михаила (празднуется католической церковью 29 сентября, православной - 21 ноября).
Он правил на северо-восток до тех пор, пока не пересек арочный каменный мост через реку Вара, а затем выехал на старую дорогу, идущую вдоль реки Магра [392] , между высокими уступами гор, что черными силуэтами прорезали темное звездное небо.
Свернув в сторону Апеннин, дорога стала круто забирать вверх, но Луна была высоко, а лошади - свежими, и Кроуфорд чувствовал себя лучше с каждой милей, пролегающей между каретой и каменным существом, что раненое, но в сознании, лежало где-то на склоне холма возле Каза Магни.
392
Магра (итал. Magra) - река на севере Италии. Длина 62 км. Впадает в Лигурийское море. Важнейший приток - река Вара, впадающая в Магру на территории коммуны Сан-Стефано-ди-Магра.
В конце концов, холод и усталость заставили его остановиться. Факел к тому времени давно уже догорел.
В семи милях к северо-востоку от Вары в реку Магра впадала горная речушка, и вокруг моста через бурный поток теснились темными силуэтами деревянные постройки маленькой деревеньки Аула [393] . Кроуфорд обнаружил стойло и барабанил в широкую дверь до тех пор, пока в окне этажом выше не зажегся свет. В конце концов, дверь была отперта, и за ней обнаружился держащий фонарь старик.
393
Аула (итал. Aulla) - деревня в регионе Тоскана. Покровителем является Сан Капрасио (San Caprasio) (как-то подозрительно похоже на Corposanto, Capra Saltante).
Кроуфорд заплатил ему, чтобы он распряг лошадей и позаботился о них, а также достал ему где-нибудь чашку уксуса и не обращал внимания на то, что Кроуфорд и его попутчик предпочли спать в карете.
Когда все было сделано, и старик удалился к себе наверх, Кроуфорд снова проверил Джозефину - ее дыхание и пульс были по прежнему ровными - а затем осторожно вылил примерно столовую ложку уксуса в банку с кровью Байрона, чтобы предотвратить ее свертывание, закрыл банку и надежно спрятал ее в одну из стоящих на полу сумок.
Джозефина лежала на заднем сиденье, и он прилег на переднем, хотя для того чтобы уместиться ему пришлось подтянуть ноги и согнуть голову вниз к коленям, но умудрившись все это проделать, он спустя несколько секунд уже спал.
Несколько часов спустя он проснулся, чувствуя болезненную одеревенелость и задыхаясь. Он сел и осторожно распрямил ноги, затем оправил одежду и ослабил ремень, прежде чем ему стало ясно, к его вялому удивлению, что силой, которая заставила его проснуться, было сексуальное возбуждение.