Golden Age
Шрифт:
Дела были плохи – это понимала даже Сьюзен, не слишком сведущая в стратегии и тактике. Враги получали свежее подкрепление сразу с двух сторон – с севера и юга, когда как нарнийцы были вынуждены сражаться теми силами, какие имелись в наличии с самого начала, а ведь многих они уже потеряли. Подоспевшие Тельмар действовали грамотно – издалека начинали поливать нарнийцев стрелами, как небеса – дождем, а подскочив ближе, с жаром бросались в бой. Обороняющиеся же устали, вымотались до предела. Впервые с начала схватки королева ощутила, как успела замерзнуть, как холодит кожу промокшая одежда. Полученные ссадины, которых легко можно было бы избежать при наличии брони, болели и стесняли движения. Руки, прежде так легко и споро натягивающие тетиву лука, подрагивали, и Сьюзен начала допускать ошибки, которые добрая судьба пока милостиво прощала. Да как ее можно назвать доброй, если вполне обычная поездка обернулась жестокой, безумной битвой под раскаты грома, где единственный источник света – это ослепляющие молнии? Кажется, сейчас Сьюзен была готова воззвать к Аслану, прося его о помощи, когда как прежде полагалась на себя, а не на покровителя Нарнии. Сейчас же у нее не хватало сил на продолжение борьбы. Тем более, что все приложенные усилия пропадали втуне. Нарнийцы по-прежнему отступали вглубь крепости, подбираясь все ближе к своей стороне границы, борясь за заставу, но все верней проигрывая этот безнадежный бой. Под руководством Питера они бились за каждый метр, и даже самый малый шаг тельмаринам приходилось выбивать кровью, которая лилась рекой, но подхватываемая ливнем, уносилась в ущелья. Медленно, но продавливали они хозяев крепости, ведь желание победить и отстоять свое не всегда творит чудо. Логика, коей Сьюзен руководствовалась, ясно говорила, что шансы на победу призрачны и пусты, но сердце, сердце отчаянно жаждало веры в то, что тучи разверзнутся и раздастся львиный рев, повергающий врагов в ужас, а нарнийцам придающий еще больше пыла и сил. Они должны удержать заставу, иначе врагам будет открыт ход в Нарнию! Это их долг, их святая обязанность, причина, по которой схватка идет не на жизнь, а на смерть, каждая пядь скал стоит Тельмар десятков жизней…
– Сьюзен! – голос Питера вывел ее из прострации. Казалось, время на момент ее раздумий замерло, а сейчас завертелось и помчалось вперед, отрабатывая задержку. Все произошло так быстро: Верховный король вдруг подался вперед, обнял сестру. Даже продрогший насквозь, уставший, он показался Сьюзен теплым и родным, а затем ее схватили за руку и потащили к стенам. Позади Питер поднял меч и криком вселил в нарнийцев достаточно пыла, чтобы броситься в новую атаку на врага. Этот боевой клич заставил девушку очнуться, и она начала брыкаться, вырываться из железной хватки Эдмунда, который тащил ее по лестнице на стену. Она не понимала, куда брат ее ведет, зачем, чего он хочет и для чего оставляет Питера одного там, внизу!
Младший король затащил ее внутрь башни. Оттуда уже можно было выбраться на стену. С одной стороны сквозь двери пытались пробиться тельмарины, другую пока удерживали нарнийцы. Дерево трещало под ударами, петли стонали и скрипели, но пока воинам удавалось сдерживать врага. И это дало Эдмунду возможность вывести сестру на край стены. Его звонкий, чистый свист пронзил шум битвы подобно копью, и на этот звук с розовеющего неба спланировал грифон.
Сьюзен ахнула, повернулась к брату, но ее голос очень невовремя заглушил треск дерева. Двери затрещали под напором врагов, и теперь нарнийцы сдерживали врага, лишь налегая на норовящие распахнуться створки всем телом. И засовы, и прочие крепежи были давно сорваны. Грифон лег на мокрые камни, позволяя королеве взобраться ему на спину. Девушка растерялась. Она же не умеет летать! Да и как может она покинуть крепость в столь ответственный момент?! Впрочем, она была не одна. Многие нарнийцы, подчиняясь приказу государя, отходили в скалы, что возвышались по их собственную сторону границы. Видя, что положение безвыходно, Питер принял решение отступать и прикрывал отходящих назад воинов, двигаясь к выходу в числе последних. Воины Эдмунда из последних сил держали за собой стену. Если Тельмар возьмут ее, то их лучники могут убить всех бегущих прочь бойцов. Короли шли в битву первыми и последними отступали. Не изменили этой традиции и сейчас.
Грифон по команде младшего правителя оттолкнулся от земли и взмыл в небо. В следующее мгновение двери за спиной Эдмунда разлетелись в щепки от очередного удара, и Тельмар все-таки пробились на последний сектор стены.
Королева уже не успела увидеть, как брат рассек мечом воздух и бросился в бой. Грифон поднял свою наездницу бесконечно высоко, скрывшись в облаках, и те закрыли собой крепость, которую нарнийцы спешно покидали. Ветер сносил с ресниц Сьюзен горькие, полные боли слезы, которые полились рекой, когда внизу раздалось печальное пение волшебного рога. Его было слышно в самом далеком уголке Нарнии – а своей хозяйке он разодрал душу на мелкие кровоточащие клочки. Тоскливый напев вывел последнюю высокую ноту и смолк.
Грифон взмахнул крыльями и устремился на восток, навстречу подкреплению, что выдвинулось на пение рога с ближайших городов и застав. Взошедшее, новорожденное солнце ласкало умелого летуна своими лучами и вселяло надежду на лучшее. Эту битву они проиграли, но не целую войну, что назрела так нежданно, после стольких лет мира и покоя! Сьюзен была уверена: пусть и потерпели они поражение, следующее уготовано Тельмар. Сила духа Питера и хладнокровие Эдмунда сокрушали любые стены и приносили Нарнии блистательные победы. Не изменится это и впредь!.. Однако к спешащему к горам подкреплению короли так и не присоединились. По мере приближения к цели воины подбирали отступивших выживших – очень мало сумело выбраться из Западных гор. Тельмарины были хорошими стрелками и, захватив стены заставы, продемонстрировали свое искусство. Немногим удалось спастись… И братьев среди них Сьюзен не нашла.
С каждой минутой, с каждым встреченным воином, что ничего не знал о судьбе королей, тиски тревоги сжимали сердце все сильней. Они должны были уже вернуться! Нарнийская часть гор неплохо изучена, добраться до лесов не составило бы труда – разве не логично? Но почему их еще нет? Сьюзен твердила себе, что наверняка возникли какие-то сложности на пути братьев обратно. Погоня, не приведи Аслан, кого-то ранили и им пришлось затаиться в скалах. Да кто знает, что могло произойти?! Главное, что с ними все в порядке! Королева убеждала себя в этом, и это у нее неплохо получалось. По крайней мере, до того момента, как впереди показались стены заставы и заваленные огромными камнями ворота. Надежда на то, что короли затерялись в горах, умерла, так и не успев окрепнуть. Они бы присоединились к войску, что собиралось отбить заставу у врагов.
Это оказалось несложно. Хотя и засели на стенах Тельмар, их было немного. Видимо, противник осознавал, что не сумеет удержать взятый рубеж и не стал тратить на это много ресурсов. После недолгой осады нарнийцы вошли в крепость, уже очищенную от тел убитых. Лишь пятна крови на камнях напоминали, где расставались с жизнью отважные нарнийцы, не пуская врагов на свои земли, да и те смыл ночной дождь. Тел не было, зато было оружие. Оно покрывало всю площадь, поблескивая на солнце, и что-то сверкнуло особенно ярко в пробившихся сквозь тучи лучах. Сьюзен прищурилась и подошла ближе. Пальцы стиснули судорожно лук, а сердце на миг замерло.
Солнце вновь скрылось за облаками, но посеребренный клинок будто светился в полумраке, сковавшем горы. Сияние благородного металла было по-мертвому тусклым. Лезвие меча Эдмунда Справедливого, его символа, его вечного спутника, было сломано пополам, и этот разлом словно впился в сердце Сьюзен острыми осколками. Рядом лежал щит Питера, весь покрытый царапинами. Алый лев скалил яростно клыки, но не было вокруг врагов – те исчезли, за исключением защитников крепости. Королева огляделась по сторонам. Что примечательно, меча Питера, знаменитого Риндона, было не видать. Ведомая каким-то странным чувством, девушка присела и дотронулась до прохладной гладкой поверхности щита. На ней прозрачными бусинами дрожали капли давно прошедшего дождя. Прикосновением Сьюзен потревожила покой защиты государя, и тот отъехал ненамного в сторону. Под ним что-то лежало.
– Стража, - тихо произнесла королева. Голос ее был напряжен до предела. Подошедший нарниец внимательно внимал своей госпоже. – Все Тельмар перебиты?
– Пару мы взяли в плен, Ваше Величество.
– Приведите их сюда, - велела Сьюзен, сжимая в ладони серебряный перстень, который младший брат носил не снимая. Сломанный клинок, вещь, с которой он не расставался, - разум видел за этими знаками скрытый смысл, а душа не желала, не хотела признавать ужасающей правды. Оно искало лазейки, в существование которых безумно хотелось верить. Разрушить этот спасительный самообман мог только тельмарин, приведенный нарнийцами. Королева глубоко вздохнула и взглянула помятому, потрепанному сражением мужчине прямо в черные глаза. Теперь голос ее звучал ровно, холодно. – Что с моими братьями? Отвечай немедленно.
– С каким из? – приподнял тельмарин бровь. Сьюзен сжала кулак, и грани перстня больно впились в ладонь. Она бы не удивилась, если бы из-под пальцев начала сочиться кровь, как из трепещущего сердца, предчувствующего жуткий ответ. Фавн встряхнул пленного, без слов веля не увиливать от ответа, и тот нехотя продолжил: - Младший мертв… И если будете посговорчивей, старший избежит такой судьбы.
И внутри на миг шевельнулась радость от вести, что Питер жив. Радость, столь неуместная сейчас, когда боль и тоска от потери затопили королеву с головой. Тельмарина по короткому приказу сразу увели, и королева осталась одна посреди поля брани. По щекам ее текли слезы – не только от скорби, но и от стыда за тень облегчения, что промелькнула на миг в мыслях. Почему сердце так легко сделало этот ужасный выбор, Сьюзен не хотела признавать, и оттого слезы бежали по щекам непрерывным потоком. Обманывать себя было глупо: с Эдмундом они вечно цапались. Инертности, сомнениям и кропотливости не ужиться рядом с решительностью, резкостью и твердостью в суждениях. Старшая сестра вечно воевала с младшим братом - за звание второго человека в Нарнии, за принятые решения, за избранную им невесту. Ни в чем не удавалось им сойтись, и хотя конфликты с годами сошли на нет, Эдмунд немало Сьюзен раздражал именно своевольностью и острым языком, что ранил порой незаслуженно больно. Питер же не раздражал никогда. Он был понимающ, терпелив и не кидался словами, точно кинжалами, был готов искать компромисс, а не отстаивал свою точку зрения до последней капли крови. За Питером Сьюзен всегда шла, на него жила с оглядкой… Пусть разум и не отдавал одному из братьев любви большей, ибо знал, что так нечесто и недостойно, сердце вмиг распорядилось и выразило все чувства в короткой мысли, что не давала покоя и поныне. Она чувствовала, что с младшим из братьев случилась беда, стоило наткнуться на сломанный клинок, вместилище души любого воителя. И потому была готова услышать горькую правду. «Только не Питер!» - промелькнуло в голове. Что ж, надежды стали явью.