Golden Age
Шрифт:
Эдмунд остался жив не просто так. Наверное, это Великий Лев помог ему и направил на верный путь. Пройдет ли он по нему, зависело только от короля, но дорога была такой узкой! И свет вдали мерцал все тусклей и слабей. Тельмаринов было тридцать. Это целая толпа народу, которая только и делает, что стережет Верховного короля. Даже если ему удастся освободить Питера, даже если удастся не поднять шум… Он не знает местных гор. Отряд шел тропами, сокрытыми под сенью скал, Эдмунду совершенно незнакомыми. Если и предположить, что он сможет куда-то оттащить Питера, хотя и себя едва несет, их мигом отыщут. И тогда последняя надежда будет уничтожена… Положение было безвыходным. Требовалось дождаться, когда ситуация изменится, но вот хватит ли сил?
Наконец солдатам выдали паек – пару полосок вяленого
– Увижу, - еле слышно выдохнул Эдмунд. Нельзя сомневаться в этом, иначе недолго и сдаться. А он не имеет права делать этого. Его долг – терпеть и выжидать, быть всегда готовым к действию, а младший король Нарнии превыше всего ставил долг.
И изменять себе не собирался.
***
Не терять присутствия духа. Он десница Аслана, государь Нарнии и не должен отчаиваться, сколь плачевным ни было его положение. Питер постоянно повторял эти слова, словно заклинание, что должно обязательно сработать. Но то ли к магии у него вырабатывался иммунитет, то ли выдержке приходил конец.
Верховный король не боялся смерти. Как и любое живое существо, он не хотел умирать, но как истинный правитель своих земель, знал, ради чего с этой жизнью расстанется без колебаний. Мирное существование нарнийцев, покой, который Питер обязан был обеспечить им, а с недавних пор и своей семье, жене и дочери, стояло для него на ступень выше жизни. И потому там, в Львином перевале, он не сомневался ни мгновения. Если придется пасть, сдерживая натиск врага, то государь падет – падет последним, ибо пока сердце его бьется, никто не посмеет угрожать его близким. Уверенность в этом, спокойное осознание сего факта и помогали крепко сжимать рукоять меча и вселять в сердца воинов огонь, который не мог погасить холодный горный ливень. Питер сделал свой выбор, не покинув бой, что не имел шансов на победу. Лишь на секунду промелькнуло сожаление, тоска оттого, что ни Арханну, ни Франческу он более не увидит.
Казалось, судьба предоставила ему шанс сделать это. Будь у Питера возможность, он без промедлений отказался бы от этого шанса.
Прежде каждый миг его жизни служил на благо Нарнии. Теперь каждый вздох ставил родной край под угрозу. Его подло захватили в плен – гордость государя с трудом, но выдержала этот коварный удар. Его, государя Нарнии, прославленного рыцаря и воина, держали связанным и обращались с ним чуть лучше, чем с собакой, - конечно, это вызывало в нем праведный гнев и ярость. Только вот злость не могла повлиять на ситуацию, да и не это терзало Питера больше всего. Тельмар везли его в сердце своих земель, в столицу-крепость, и намеревались использовать пленника для шантажа Нарнии. Вот это убивало Верховного короля. Он предпочел бы умереть, но не быть предметом торга, который мог дорого стоить его стране! Ведь Люси, Арханна и Сьюзен – Питер надеялся, что сестра сумела выбраться из Западных гор, не смогут ответить отказом. Они попросту не смогут обречь брата на верную гибель… Кто знает, что потребуют за его голову Тельмар. Ладно бы просто золото, хотя ждать выплаты за свою жизнь было тем еще унижением. Лорд Тельмар мог пожелать полной капитуляции Нарнии – что будет тогда? Хватит ли сестрам духу устоять и подвергнуть одного брата риску, когда другой уже отправился в страну Аслана?
Мысль об Эдмунде больно резанула по свежей ране на сердце. Питер был наслышан о его печальной судьбе. Двое тельмаринов, что охраняли пленника, болтали об этом и не заботились о том, чтобы тот ничего не услышал. Или же специально говорили громко, желая задеть и сломить… Младший король погиб, сброшенный со стены, - он проломил крышу казармы и разбился насмерть, не сдав крепостную стену до самого конца, не опустив меча. Он пал героем. Легче от этого не становилось, ибо какой бы ни была эта смерть, она унесла его, вредного и заносчивого, но преданного и решительного брата, с которым Питер прошел через все тяготы и лишения, в ком никогда не сомневался и кто никогда не сомневался в нем самом. В его силе, твердости и отваге, честности и могуществе – Эдмунд никогда не переставал верить в Питера, а если и давала его стойкость слабину, он не показывал этого. И теперь государь очень смутно представлял, как будет жить без брата, чье присутствие уже стало привычным и естественным. Кажется, Верховный король до сих пор еще не осознал своей потери – слишком многое навалилось в короткие сроки, но отчетливо понимал: он будет бороться – ради тех, кто жив: хотя бы ради того, чтобы вновь увидеть Арханну и обнять Франческу. Будет драться во имя тех, кто погиб в той страшной битве. Их жертва не должна быть напрасной. Он должен держаться…
И Питер старался. Иногда государь ловил себя на том, что ему доставляет удовольствие раздражать Тельмар, выводить из равновесия своей непоколебимостью. Увы, положение его было незавидно, и эти акты мести нещадно карались. Питер пытался сдерживаться, не провоцировать обидчиков на агрессию – ему ведь понадобятся еще силы, которых и так осталось мало, но порой терпению его приходил конец, и голос разума заглушался эмоциями. Как сейчас – изнуренный после долгого пешего перехода, не оправившийся от полученных в бою ран и вымотанный донельзя, он был похож на факел, макнутый в масло. Одна искра – и он полыхнет жарким пламенем.
Этой искрой стал его меч, красующийся на поясе одного из захватчиков. Питер судорожно вздохнул, заметив собственное оружие в руках такого мерзавца. Дар Отца Рождества обладал славой не меньшей, чем его истинный обладатель. Понятно, чем он привлек тельмарина! Присвоенный чужаком клинок словно символизировал все потери, что потерпела Нарния от подлого набега Тельмар. Оборванные в битве за заставу жизни, погибший брат, собственное пленение – все пронеслось перед глазами подобно калейдоскопу, и Верховный король вышел из себя.
– Чего уставился? – спросил грубо командир и в следующее мгновение охнул от боли, ибо король ударил его коленом в живот, вымещая всю свою злость, всю ненависть и отчаяние. Мысли о том, что нужно рассуждать здраво, вылетели из головы. Здесь и сейчас этот подлец поплатится за все, что сотворили его подчиненные, и даже связанные за спиной руки Питера его не спасут!
Ярость государя была безгранична. Он отбивался словно взбешенный лев, а утихомиривали его только командиры и их приближенные. Простые солдаты столпились вокруг, или боясь вмешиваться, или предпочитая понаблюдать за боем, что плавно переходил в избиение. Адреналин схлынул, и Питер сообразил, что в пылу эмоций вляпался по-крупному. Его упрямство и непокорность явно истощили терпение тельмаринов, и те намеревались усмирить его раз и навсегда. Верховный король заскрипел зубами, готовый драться до конца и втайне радуясь тому, что все сейчас закончится. Он выпрямился, не желая сдаваться даже сейчас, несломленный, гордый и возвышающийся над врагами, несмотря на дранную рубаху и штаны и грязный, совсем не величественный вид. Взгляд, брошенный на соперников в этой безнадежной драке, окончательно их выбесил.
– Будешь выкаблучиваться, будешь и кровью харкать! Нам главное, чтобы раньше времени не помер!
– рявкнул разъяренный тельмарин, шагая вперед. Питера эта угроза не испугала. Государь неизменно добьется своего! Смерть он сейчас бы принял словно избавление как для Нарнии, так и для себя лично, ибо влачить столь ничтожное существование, без надежды на спасение, уже не было сил. Он Верховный король Нарнии и, если для нее его гибель будет во благо, сомнениям в сердце нет места. Вот их и не было. Питер уже приготовился злить Тельмар до победного конца, как кто-то из толпы раздраженно крикнул: