Golden Age
Шрифт:
– Не боишься? Все же конская сшибка опасна… – Эдмунд помотал головой. За эту часть соревнований он совсем не волновался. В паре с Филлипом он непобедим, и шлейф славы наездника, окутывающий его подобно плащу, это только подтверждал. Куда больше он переживал за поединки, но королю не пристало сомневаться в своих силах. Тем более, если он защищает честь своей страны.
– Коли доспехи хороши и копье не знает промаха, риски понижаются, - поморщился он. – Кстати, надо бы проверить, все ли в порядке с броней!
– А что с ней может быть не так?
Эдмунд предпочел не отвечать, а проверить все на деле. Филлип был безумно рад увидеть наконец своего друга, да и сам король не мог скрыть улыбки при виде пританцовывающего на месте коня. С кем еще он прошел столько приключений, а сколько еще им предстоит вместе пережить, одному Аслану известно! Питер, который этот день решил посвятить семье, помог облачиться в тяжелый доспех, а слуги тем временем накинули на Филлипа попону, состоящую из двух частей. Первая прикрывала грудь, вторая – круп, а живот, под которым закреплялось с помощью подпруги седло, оставался открытым. Большего не требовалось, ибо правила турнира строго запрещали травмировать чужого коня – это считалось низким и подлым поступком. Тяжелым грузом легла броня на плечи, которые немного сжала. Король поморщился: ну как так можно, а? Вырасти за столь короткий срок, теперь все снова подгонять! Вот правда, хоть накануне сражения готовь вооружение.
В седло Эдмунд вскочил не так ловко, как делал это в обычной своей броне. Все же большой вес, призванный защитить в случае удара вражеского копья, замедлял его движения. Филлип нагрузку испытал немалую. К его чести, тонкие ноги не дрогнули и стояли по-прежнему твердо. Король проделал пару кругов по заднему двору и осведомился, не слишком ли тяжело коню.
– Прорвемся, Ваше Величество! – ответил тот и со звонким ржанием встал на дыбы. Эдмунд охнул, но в седле удержался с прежней ловкостью. Филлип же задорно посмотрел на него и фыркнул.
Юноша опять повел плечами, раздумывая, следует ли подгонять доспех вновь или и так сойдет. Все же решив, что от брони будет зависеть его жизнь, он тяжело спрыгнул на землю и подозвал придворных мастеров, указывая, что нужно подправить. Питер тем временем косился на Люси, которая не спеша возвращалась из лесу, где делилась с дриадами тайнами севера.
Никакие слова не смогли бы описать глубину облегчения, что он испытал, узнав, что с ней все в порядке. Один Аслан ведал, как ему было страшно, как дико Верховный король боялся не успеть, опоздать… Или узнать, что он уже давно опоздал, сам того не ведая. От мысли о том, что все могло сложиться не так удачно, в горле вставал комок, а сердце сжимало чувство вины. Они с Люси расстались не лучшим образом. Кто бы знал, что эти ссоры могли стать последним, что между ними было?..
– Нашим спасением мы во многом обязаны Лу, - Эдмунд правильно истолковал молчание брата. По лицу Питера было легко прочитать, о чем он думает. – Она добралась до Красной Гавани и привела помощь… Да и не в этом даже дело.
– А в чем же? – Верховный король обернулся к младшему. Тот не особенно вдавался в подробности их злоключений, чтобы не бередить едва затянувшуюся рану и не ковыряться в ней. Тем удивительней было то, что юноша первым начал этот разговор.
– Она единственная из нас не сомневалась, что все закончится хорошо. Признаться, даже я в конце разуверился… - Эдмунд опустил глаза. Ему явно стоило большого труда признаться в этом. – Наверное, без Лу я бы сдался, не отыскав брода. Ее вера творит чудеса, Пит. Она может вести за собой людей, вдохновлять их не хуже тебя. Аслан не зря нарек ее Отважной.
Младший король не стал говорить, что, заглянув в пропасть, через которую сестра так решительно перемахнула, малость струхнул. Нет, при необходимости, из чувства долга он бы тоже прыгнул, но тщательно просчитав траекторию полета, убедившись в том, что риски погибнуть сведены к минимуму. Ведь его смерть не улучшит, только ухудшит положение! Люси же проявила недюжинную смелость, отправившись вперед с единственным, что придавало ей сил, - со своей верой. И победила.
До рассвета, Верховный король так и не смог сомкнуть глаз. Рассказ брата не выходил у него из головы. С болью в сердце, с огромным трудом Питер пытался принять тот факт, что Люси выросла – и сама имеет право решать, кем станет. Делать это за нее – неправильно, а теперь еще и страшно. Только столкнувшись с возможной потерей, Питер осознал, насколько его родные ему дороги, какую бы дорогу ни выбрали. Он не может защитить их от всех напастей, хотя желал бы этого более всего на свете. Но и Эдмунда пришлось в свое время отпустить. С младшим братом Питер попросту смирился – тот был упрям и спорить с ним было бесполезно. Однако он воин, он силен и может за себя постоять, а Люси? Люси ведь совсем другое дело!.. Или нет? Выходит, что сестра по силе духа может дать фору закаленным морякам, борцам с водной стихией…
Свыкнуться с тем, что ему не под силу что-либо изменить, было дико больно. Казалось, что сердце обливается кровью… Это испытание, которое Питер должен выдержать, пережить. Переболеть, как Эдмунд в свое время переболел свое предательство. Все они должны принять нечто и смириться с этим… Именно смириться, ибо понять, что Люси уже не маленький ребенок, который рос на глазах у Верховного короля, он никогда не сможет. Для него она так и останется хрупкой, наивной и милой младшей сестренкой… Но не менять своего отношения к ней и не отдавать должное ее заслугам и достижениям будет несправедливо. Начать следует с малого. Большой шаг Питеру пока не под силу.
Наутро государь объявил, что изменил свое решение касательно турнира. Если прежде планировалось, что в Орландию поедут короли, а королевы останутся в Нарнии приглядывать за государством, то теперь Питер объявил, что страна поручается Люси Отважной, и только ей. Выражение лица девочки нельзя было передать словами. Она распахнула глаза, пребывая в полном шоке, как и Сьюзен, которая после начала тихо увещевать брата. Разве можно оставить Люси одну? Справится ли она? Верховный король и сам тревожился на этот счет, но то был первый шаг к принятию того, что сестренка подросла. Такая ответственность ей по плечу, к тому же, мистер Тумнус будет рядом и поможет, если что. Сьюзен не соглашалась – она считала, что Питер слишком рано решился на такой шаг, но ее перебил Эдмунд, который заявил, что государь прав. В таком возрасте на их плечи и более тяжелая ноша взваливалась! Питер с тоской смотрел на младшего брата. Как бы он хотел, чтобы тот стал последним, кого надо вот так вот «отпускать» в свободный полет!.. Но, видимо, не суждено.
Прошло несколько месяцев, в ходе которых шли последние приготовления к турниру. Эдмунд днем работал, а ночи проводил на ристалище – когда он спал, не знал никто, даже всеведущие птицы, к которым он также часто забегал. Энергия переполняла младшего короля, сгорающего от нетерпения, и глаза его горели ярким огнем, которого следует страшиться соперникам со всего мира. Пятнадцатилетие? Плевать, впереди же такое испытание! Он носился даже больше, чем Люси, которая, находясь под впечатлением от оказанного ей доверия, всю себя посвятила подготовке к правлению. Как-никак, она одна останется заведовать Нарнией и присматривать за порядком – девочка желала оправдать ожидания Питера и ни в чем не допустить оплошности! Дни летели незаметно, и вот уже, миновав высокие горы, нарнийская делегация въехала в столицу Орландии, прекрасный Анвард. Город гудел, принимая иностранных гостей, ведь со всего мира на сие торжественное соревнование съезжались лучшие из лучших. С первого взгляда можно было понять, кто из какой державы прибыл: северяне внушали трепет массивными фигурами и суровым видом. Орландцы, наоборот, были изящны и чопорны. Гости из Гальмы отличались особой учтивостью, вплоть до липкой, будто мед, лести, а тархистанцы и вовсе держались столь горделиво и высокомерно, словно уже были победителями. Нарнийцы же чаще улыбались и смеялись, и хотя окружающим было неведомо, каковы для того причины, их отряд казался самым веселым и жизнерадостным. Сьюзен все переживала за Люси, Эдмунд ее подкалывал, говоря, что девочка мечтала о свободе всю жизнь и наслаждается их отсутствием, а Питер со смехом одергивал обоих, чтобы эта шутливая перебранка не переросла в нечто более серьезное. Анвард пестрел тканями всевозможных оттенков. Когда как одежды орландцев были роскошны и изукрашены драгоценностями, гальмские им отнюдь не уступали. Выходцы из Теребинтии облачались в наряды, обшитые богатыми мехами, кажущиеся несколько неуместными в теплую погоду. Тархистанцы не стремились к показной роскоши, как хозяева турнира, но поблескивающие на их пальцах перстни и изукрашенные самоцветами ятаганы на поясах говорили о богатстве и силе южной империи. Нарнийцы же не изменяли своим привычкам: одежды их были легки и просты, однако сияющие на головах правителей венцы придавали им больше величавости, нежели все вычурные украшения вельмож.
Встреча с королем Лумом, которого Питер не видел с момента первого его визита в Нарнию, вышла очень теплой. Во многом благодаря его сыну – принц Корин так обрадовался приезду Сьюзен, что не сдержался и кинулся ей на шею, но сперва, конечно, поклонился. Пятилетний мальчуган так и искрился от восторга, но поймав строгий взгляд отца, поклонился уже Питеру, ведь он был очень воспитан. Верховный король вполне серьезно пожал маленькую ладонь наследника престола, чьи глаза сияли восхищением в смеси с почтением и почти благоговением. Слава о подвигах государя Нарнии, о его блистательных победах вышла далеко за пределы страны Аслана и, разумеется, произвела немалое впечатление на Корина. Высокий, статный Питер казался ему рыцарем, окутанным неким светящимся ореолом волшебства, что пронизывало Нарнию. Как хотел бы юный принц быть похожим на него, подарить такую же славу и богатство Орландии! Все еще зачарованный, он долго тряс руку Эдмунда, который умудрялся как-то сдерживаться и не смеяться.