Golden Age
Шрифт:
Облегчения, которое испытал государь, было не передать словами. Брат был жив. А Люси?! Питер душой чувствовал, нет, знал, что за сестру можно не волноваться. Младший король в жизни бы не допустил, чтобы она пострадала, однако следовало удостовериться в этом. И когда юноша дошел до заветных слов, то оковы самоконтроля треснули, и он в голос застонал. Живы. Оба живы, черт возьми!
На глаза навернулись слезы счастья. Никогда Верховный король не был так счастлив, так безумно чему-то рад. Казалось, за спиной у него выросли огромные крылья. Живы. Чтобы никто не увидел его в таком состоянии, государь ушел на нос Мистраля, где в одиночестве жадно принялся перечитывать послание Эдмунда. Брат сообщал, что Люси, Онур, Меар, он сам и еще несколько моряков живы и находятся в данный момент в Красной Гавани, где их приняли очень тепло и радушно. В ближайшем времени они переправятся на Одинокие острова. Это было, пожалуй, самыми прекрасными словами, что Питер когда-либо слышал. Он вчитывался в них снова и снова, все больше убеждаясь в том, что его вера была не напрасной, что родные целы и находятся в безопасности, а не на морском дне. Только полностью убедившись в этом, Верховный король ознакомился с подробнейшим отчетом, который приложил младший король к письму.
– Ваше Величество? – Питер вздрогнул всем телом. Когда Рабадаш хотел, он мог двигаться не громче бархатного кота, то есть совершенно бесшумно и незаметно. Царевич скосил глаза на свиток в руках короля и спросил: - Есть какие-то вести?
– Да… – кивнул Питер и улыбнулся. – Эдмунд и Люси живы.
– Поздравляю, - ответил Рабадаш и спустя некоторую паузу добавил: - О нашем корабле ничего не известно?
– Он… Он сгинул у берегов Мьюла. Никто не выжил, - сказал государь Нарнии честно. Да, правда была жестока, но приукрашивать ее или же скрывать было бы подло. Питер помолчал, с сочувствием глядя на сжавшего кулаки царевича, и тихо произнес: - Соболезную.
– Что ж… – Рабадаш тяжело вздохнул и выпрямился. Новость о гибели многих его соотечественников сильно ударила по нему, но царевич достойно выдержал эту атаку. Питер постарался скрыть улыбку, ибо радоваться, когда кто-то скорбит по погибшим, будет неправильно и жестоко. Вряд ли южанин заметил и оценил его тактичность. Чтобы уйти от больной темы, Верховный король поделился тем, что сообщил Эдмунд. Рабадаш внимательно слушал о злоключениях Рассвета, о гигантском морском змее, пожирающем корабли, и о его спутницах – диких русалках, что убивают членов команды. Немного помолчав, он вдруг усмехнулся.
– Выходит, наши легенды правдивы, и помощник Таш действительно нашел лазейку в наложенном на него заклятье.
– Или это моряки древности превратили увиденное в захватывающую историю, - у Питера язык не повернулся назвать ее красивой. По его мнению, в кровавой религии не было ничего красивого и волшебного. Она вызывала больше отвращения, чем восхищения.
– Вы намекаете, что наши поверья - ложь? – воскликнул Рабадаш звонко. Свою культуру и веру он собирался отстаивать до самого конца. Памятуя о горячем нраве южан, об их привычке хвататься за кинжалы к месту и не к месту, Питер решил избежать конфликта загодя.
– Я ни на что не намекаю. Я лишь хочу спросить, что же теперь мы будем делать, - миролюбиво заметил он. Царевич гневно надул ноздри, но сдержался и не стал разжигать опасную ссору с государем Нарнии, который задумчиво похлопал свитком по ладони и отдал капитану приказ остановиться. Мистраль прекратил движение и застыл на месте, чуть покачиваясь на волнах. Другие корабли последовали его примеру.
Судя по тому, что рассказал Эдмунд, враг действительно серьезный. Он силен и опасен, а также коварен и умен, ведь избрал такую хитрую тактику в добыче еды. Питер не очень-то верил в легенды о Таш. Как истинный нарниец, он верил только в Аслана, а получеловека-полуптицу, служащую идолом для жителей пустынь, считал больше оправданием их жестоким обычаям, нежели реально существовавшим божеством. Вряд ли морской змей является ее помощником, ввергнутым в немилость из-за жадности. Хотя… Чем черт не шутит? Всякое бывает в жизни, даже то, что кажется поначалу невозможным чудом. Возможно, где-то Аслан и ведет беседы с существом, обладающим головой хищной птицы, телом человека и четырьмя руками, украшенными кривыми когтями. И Великий Лев – единственный, кто не боится посмотреть Таш в лицо, ибо смертным это несет верную погибель.
В любом случае следовало как можно тщательней подготовиться к бою с морским ящером. Теперь, когда судьба Эдмунда и Люси наконец прояснилась, в спешке не было нужды. Питер принял решение относительно своего флота вернуться в Кэр-Параваль, что он порекомендовал сделать и тархистанским кораблям. Для участия в совете на борт Мистраля взошел и лорд Доган, до сих пор управлявший южными судами в отсутствие царевича. Любезный и скользкий мужчина оказался опытным моряком и одобрил такой план. Рабадашу он пришелся не по вкусу – молодой воин рвался в бой, но без помощи Нарнии ему вряд ли удалось бы выиграть эту битву. Все-таки флотилия преимущественно состояла из нарнийских кораблей – Питер, несмотря на сотрудничество с Тархистаном, не собирался пускать в свои воды много вооруженных сил южан. Видит Аслан, они сразят морского змея. Кто тогда помешает Рабадашу напасть, располагая мощью, уже расположившейся в Восточном море? Питер думал наперед и заранее пресек такое коварное намерение, не зная, имело ли оно место быть.
Верховного короля тянуло на Одинокие острова. Ему страшно хотелось обнять вновь обретенных Эда и Лу, прижать их к себе и никогда не отпускать, но вопрос с ящером и Тархистаном требовалось решать немедленно. Тем более что вскоре пришла весть о том, что младшие правители отправились в Теребинтию. Питер долгое время не мог прийти в себя, узнав об этом. Им что, было мало приключений? Но в этом был весь Эдмунд, у которого первым шел долг, а затем чувства. Питеру бы такое хладнокровие…
Спустя несколько дней усиленной подготовки к Семи островам выдвинулась целая флотилия. Возглавлял ее могучий Мистраль, оснащенный не хуже, чем роскошный военный корабль Тархистана. На обоих закрепили тросы и приготовили гарпуны, причем свои южане смазали отравой. Как сказал с усмешкой Рабадаш, не все русалкам ядовито кусаться. Битва вышла тяжелая и напряженная. Змей, настигнутый меткими гарпунщиками, то уходил на дно, разматывая веревки на всю длину, то вновь поднимался к поверхности. Один из нарнийских кораблей погиб под ударом его мощного хвоста, однако его команду быстро подобрало тархистанское судно, и наяды остались голодными. В бою было не до размолвок и терок. После этого нарнийские лучники ослепили ящера, чем ввергли в дикое неистовство, которое, тем не менее, истощило его силы и ослабило. Когда яд и безумие вымотали врага, его подтянули к Мистралю, и копейщики завершили это морское сражение, вошедшее в историю как могущественный союз двух морских держав, Нарнии и Тархистана.
После того, как у Семи островов установился мир и покой – лишившихся покровителя русалок быстро разогнали, Питер с радостью распрощался с Рабадашем. Хоть сотрудничество с царевичем и вышло плодотворным, общение с Орландией было куда приятней. Кажется, тот расстался с Верховным королем с таким же облегчением. Питер вернулся в Кэр-Параваль: теперь ему предстояло успокаивать перенервничавшую Сьюзен, которая сначала переживала за пропавших младших, а затем за старшего брата, отправившегося в опасный бой. Ощущать под ногами твердую почву было приятно и спокойно, но совсем Питер успокоится, когда вернутся в Нарнию Эдмунд и Люси.
Ждать этого оставалось совсем недолго.
***
Сьюзен никогда не была так рада, как сейчас. Эдмунд и Люси наконец вернулись – живые, невредимые! Даже известие о том, что они спаслись, что успешно добрались до Теребинтии, не успокоило старшую королеву до конца. Весь месяц, который младшие правители провели на чужбине, девушка была как на иголках. Ей казалось, что вот-вот постучится в окно почтовый ястреб с новой дурной вестью, и мирная жизнь, которой жил Кэр-Параваль, опять рухнет, разобьется вдребезги. Сьюзен не любила резких перемен; она предпочитала плыть по течению реки, плавному и неспешному, выверенному годами. Высокие пороги и брызги были не для нее, и когда как Питер преодолевал их с отвагой, достойной восхищения, сестра его легко пошла бы ко дну, не находи она опоры в государе.
Для душевного спокойствия ей было необходимо дотронуться до ребят, ощутить, что они настоящие, живые и больше никуда не денутся. Теперь этот долгожданный миг наконец настал: звонкий голос Люси разносился по причалу, а ее теплая ладонь сжимала руку сестры и тянула вперед, следом за собой. Юная королева, как и всегда, была непоседлива и жизнерадостна, словно катастрофа с Рассветом не оставила след в ее пылкой душе. Однако это было далеко не так: память о случившемся и о погибших моряках Люси пронесет через всю жизнь. Девочка обладала способностью, которой мог позавидовать любой – она оставляла дурное позади и смотрела только в будущее, представляющееся ей столь счастливым и безоблачным… Никто более не был настолько чист душой, как младшая сестренка.