Golden Age
Шрифт:
Эдмунд был обделен таким даром. Он в силу характера и жизненного опыта был гораздо больше привязан к прошлому и из головы его выкидывал с заметным усилием. Сьюзен слышала, как негромко разговаривают братья, идущие чуть позади сестер. Питер не мог наглядеться на брата, выпутавшегося из очередной передряги, а тот в лицах показывал, через какие трудности прошел, споря с королем Освальдом. Передразнивать Эдмунд умел не хуже, чем язвить, и потому улыбка у государя сияла все ярче. И никто не знал, что юноше плавание далось очень нелегко. Он старался не оглядываться на корабль, позаимствованный с Одиноких островов, и не зря ушел в свой спектакль с головой. Это был не Рассвет, не тот парусник, к которому он прикипел душой, каждую трещинку и царапинку которого знал наизусть. На нем заправляла не та команда, что хоть и не сильно короля любила, но прошла с ним через много испытаний. На мостике командовал не храбрый сатир, пожертвовавший жизнью, чтобы спасти своих правителей… Только Онур и Меар остались из прежних его спутников. Остальные выжившие моряки предпочли задержаться или на Одиноких островах, или вовсе в Красной Гавани. Знакомство со змеем и наядами надолго отбило у них охоту выходить в море, а некоторых, возможно, и вовсе отвратило от плаваний. Люси быстро привыкла к новому судну, дыша полной грудью и не утратив энтузиазма. Эдмунду эта перемена далась куда тяжелей, и смириться с нею было непросто. Осознание того, что ему как королю предстоит еще не раз встретиться с потерями – и не только на войне, вошло в сердце с болью. Если на то воля Аслана, им с Питером править еще долго, и многие подданные пройдут мимо, отдавая жизни за Нарнию и своих государей… Наверное, так и должно быть.
Но в любом случае все было позади, и Эдмунд отбросил неприятные мысли, общаясь с Питером. Тот посмеивался, выслушивая слова соболезнования от брата, ведь участи работать вместе с Рабадашем можно только посочувствовать! Юноша нисколько не завидовал государю и не расстраивался от того, что пропустил такую славную битву. С тархистанцами он успел пообщаться на годы вперед во время своего визита на юг. Беседа братьев текла неспешно и приятно. Все наслаждались уютной, теплой семейной атмосферой. Даже Сьюзен не испытывала раздражения, невольно страдая от гиперактивности Люси, которая, казалось, не могла и шагу спокойно ступить. Девочка то крутилась вокруг сестры, таща ее за руку и вынуждая наступать на подол платья, то подскакивала к Питеру. Эмоции у нее зашкаливали, но в кои-то веки это не злило степенную и величественную старшую королеву. Сейчас она была готова простить Люси все, даже эту излишнюю подвижность.
Девочка совсем не выглядела уставшей. Она жаждала поделиться подробностями их пребывания в Теребинтии, и потому обед, на который сразу направились правители, проходил в несколько странной форме. Пока короли ели, между делом переговариваясь между собой, Люси не взяла в рот ни кусочка, вываливая на Сьюзен все свое восхищение Теребинтией.
– Оказывается, там так красиво летом! – восторженно говорила она. – Несмотря на то, что это север и довольно холодно, луга зеленые, а леса! Ты бы видела, какие там леса…
– Даже красивей, чем в Нарнии? – улыбнулась Сьюзен. Люси замолчала – это была первая пауза, сделанная ею за весь длинный монолог. Девочка обдумала вопрос и серьезно ответила:
– Не совсем. Красота бывает разная. Нарния свежа и нежна, летом она сияет всеми цветами радуги… Теребинтия сурова. Она не прощает слабости, и в том очарование ее природы. В силе.
– Необычное объяснение, - отметил Питер задумчиво. Люси пожала плечами.
– Я так чувствую.
– Но разве нежность и сила – несовместимые понятия? – возразила Сьюзен. Эдмунд сделал с усилием глоток: старшая сестра все же научила его, плюющего на манеры в кругу семьи, не говорить с набитым ртом, - и ответил, что сие возможно, только в рамках человеческой души.
– Надо же, как вы заговорили. Может, и мне в Теребинтию съездить, мудрости понабраться? – засмеялся Питер, похлопав брата по плечу. Тот поморщился.
– Скорее, ты хамить научишься. Большего мастера в этом деле, чем Освальд, не сыскать, уж поверь.
– Даже Рабадаш ему уступает? – поддел его государь. Младший король сверкнул глазами и воскликнул, что довольно с тархистанского царевича упоминаний в их беседах. Многовато чести для такого типа! Сьюзен закатила глаза. Ей южанин не казался таким уж невозможным человеком, коим его считал Эдмунд. Благо, в своей правоте брат королеву не убеждал. С ней после их небольшого соревнования в Орландии Рабадаш был очень мил и почтителен, а какими глазами он смотрел на девушку… Чувствуя, что щеки ее краснеют, Сьюзен решила перевести тему на более нейтральную и попросила Люси продолжить рассказ о Теребинтии. Та не стала отказывать, словно ждала этого.
– Мы приехали очень вовремя. Цветы, столь редкие в северных землях, обладают целебными свойствами и как раз распустились, - тут юная королева произнесла несколько названий, которые для старшей были лишь набором звуков. Интересы сестер со временем разграничивались все сильнее. – И хотя природа ревностно оберегает их, мне удалось повстречать такое чудо!
– В каком смысле оберегает?
– Растут они в самой глубокой чаще, и найти их весьма непросто, - поделилась Люси. Сьюзен испуганно распахнула глаза.
– Неужели ты заходила в чужой лес так далеко? – практичной королеве было не понять, как можно забираться настолько глубоко в незнакомую дремучую чащу. Ладно Нарния, она стала для правителей надежным и преданным другом, но и в ней таится немало нераскрытых тайн! Что уж говорить о Теребинтии, где рождаются могущественные ведьмы? Как можно быть настолько беспечной?!
– Так я не одна была… – начала оправдываться Люси. Эдмунд, как раз наливающий себе попить, проворчал:
– Я с ней повсюду таскался. Ну и в дебри забредают целители, кошмар…
– Ой, не говори, что тебе это было в тягость! С Карой вы очень мило болтали, как я заметила! – заявила Люси жизнерадостно, когда брат сделал первый глоток.
Откачивать его пришлось долго. Эдмунд поперхнулся так, что Питер даже испугался за него, но хвала Аслану, король сумел откашляться самостоятельно. Согнувшись пополам, он хрипло глотал воздух, и лицо его, побагровевшее от недостатка кислорода, постепенно возвращало свой цвет. Только щеки оставались подозрительно порозовевшими.
– Поздравляю, - усмехнулся Питер, удостоверяясь, что брат не собрался скоропостижно умирать. Юноша в ответ замахал рукой, протестуя всем своим видом, но еще не успел восстановить голос, чтобы возразить вслух. Сьюзен нахмурилась.
– Кара – это которая… А это которая? Это кто вообще?
– Это… Это никто… – прохрипел Эдмунд, не в силах совладать с кашлем. Питер, с трудом прячущий улыбку, покачал головой.
– Ты что, нельзя так говорить о людях. Они могут обидеться.
– Это его старая знакомая! Она у травницы в замке в ученицах была! Эдмунд ее в прошлый свой визит пристроил, так она там и осталась, – поделилась щедрая Люси. От Сьюзен не укрылось, что государь бросил на брата быстрый, обеспокоенный взгляд, в котором читался какой-то вопрос. Тот, понемногу приходя в себя, повел бровями, явно что-то отвечая, и чуть дернул головой, показывая, что не стоит сейчас об этом говорить. Королева поджала губы. Ей смысл этого бессловесного диалога остался неизвестным. Люси тем временем продолжила: - Кара показала нам столько интересного! Она лес знает, как пять пальцев!
– Даже те тайные уголки, о которых ты говорила? – приподняла скептически бровь Сьюзен.
– Она же травница! Ей положено, - наивно ответила юная королева. Питер опять покосился на брата и едва заметно вздохнул. Эдмунд, которого поднятая тема явно нервировала, сказал:
– Да, Кара сыграла большую роль в изысканиях Люси. Не так ли, сестра?
– Верно, за что ей большое спасибо! – воскликнула девочка, и не заметив, как ловко ее увели в сторону. – Эти знания нам всем очень пригодятся.