Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е - начало 1930-х годов
Шрифт:
Когда о. Софроний возвратился из Москвы, обрадованные прихожане ознакомились с копиями, стали переписывать их, пока епископ Вольский Симеон [497] не запретил этого делать. Обновленцы утверждали, что полученные документы подложны.
Как было понять, кого признает Вселенский Патриарх, когда он прислал грамоты в оба Синода? Тогда упорный иеромонах написал самому Патриарху Константинопольскому, приложив копии документов с просьбой подтвердить их подлинность, но… ответа не получил. Вскоре его арестовали, но за недоказанностью обвинения освободили, но тут же вновь арестовали. Проведя в лагерях и тюрьмах несколько лет, искатель правды иеромонах Софроний принял мученическую кончину в 1937 г.
497
Епископ Симеон (Семен
Другой эпизод, связанный с попыткой мирянина вступить в письменное общение с Константинопольским Патриархом, относится к Андрею Ивановичу Дросси. Бывший секретарь Иерусалимского подворья, грек по происхождению, А. И. Дросси в свое время оказывал различные услуги секретарского характера не только Иерусалимскому, но и Александрийскому и Антиохийскому патриаршим подворьям и был там своим человеком.
В 1920-е гг. по делам службы ему приходилось часто общаться со Святейшим Патриархом Тихоном. Трудно сказать, по чьей инициативе Андрей Иванович решился помочь Святейшему Тихону, написав Патриарху Константинопольскому письмо, в котором обрисовал картину тяжелого положения Русской Церкви и самого Патриарха. По его словам на следствии в 1930 г., он «писал за границу о положении Церкви в СССР, о гонении и притеснении ее со стороны Соввласти, об обновленческом расколе, отправляя эти письма через посольства, – в частности, он сообщал о положении Патриарха Тихона английскому посланнику в Москве Ходжсону» [498] .
498
ЦА ФСБ РФ Д. Р-33647.
На следствии он говорил: «Тихон мое письмо прослушал, согласился с ним, равно как и с передачей его в английское посольство. Я, для передачи письма, пошел в английское посольство; был 3 раза у консула, один раз у самого посла Ходжсона. О том, что меня желает видеть Ходжсон, я узнал от консула, но, не знаю, по каким причинам, мое свидание с Ходжсоном все откладывалось. Консула я информировал о положении православной церкви в СССР в кратких словах.
Ходжсон, приняв от меня письмо, сказал: “Надо помочь патриарху Тихону”.
Как говорится, post hoc ergo propter hoc [499] , однако вскоре после этого письма последовало появление ноты Керзона [500] – врученной 8 мая 1923 г. Ходжсоном М. М. Литвинову обширного меморандума, содержащего ряд ультимативных требований, включая прекращение религиозных преследований в Советском Союзе.
Обращение к Патриарху Константинопольскому А. И. Дросси ускользнуло от властей, этот факт выяснился через несколько лет, при сходной ситуации в 1930 г.
499
После того не из-за того (лат.).
500
Нота Керзона – ультиматум правительства Великобритании, составленный министром иностранных дел лордом Керзоном и врученный Советскому правительству 8 мая 1923 г. главой английского торгового представительства в Москве Ходжсоном. Керзон предъявлял СССР обвинения в проведении антибританской политики на Востоке и потребовал в десятидневный срок выполнения следующих условий: прекращения подрывной деятельности в Иране и Афганистане, осуществляемой из советских представительств в этих странах; прекращения религиозных преследований в Советском Союзе; освобождения английских рыболовных траулеров (арестованных, по утверждению Москвы, за ловлю рыбы в советских территориальных водах). Конфликт усугубился убийством в Лозанне (Швейцария) советского дипломата В. В. Воровского.
На одном из допросов Г. А. Косткевич показал, что данные митрополитом Сергием интервью спасли от расстрела «Матусевича и Кедрова». Имелись в виду епископ Леонтий (Матусевич) и архиепископ Аверкий (Кедров). Их вина состояла в том, что они оказались замешаны в попытке передачи Константинопольскому Патриарху послания о положении Церкви в Советском Союзе. В этом «контрреволюционном деянии» основная роль приписывалась все тому же Андрею Ивановичу Дросси, который составил обращение к Константинопольскому Патриарху Фотию, прося его спасти Русскую Церковь от гонения, оказать моральное давление на советское правительство.
Несмотря на то что на следствии Дросси не скрывал, что письмо, которое официально называлось «Горячая мольба Группы православных чад многострадальной Русской Церкви», написано лично им, можно предположить, что над посланием немало потрудились более опытные и авторитетные духовные деятели, в частности преосвященные Леонтий и Аверкий.
А. И. Дросси вел себя на следствии бесстрашно, он заявлял: «Говоря откровенно, я считаю, что в советских условиях церковь находится в состоянии гонения, или, вернее, в состоянии, граничащем с гонением» [501] .
501
ЦА ФСБ РФ. Д. Р-33647. Л. 36
Судя по материалам следствия, история написания обращения развивалась так. Обращение к Патриарху Фотию А. И. Дросси послал в Житомир своему другу Фотополусу с просьбой перевести его на греческий язык. Фотополусу послание понравилось, о чем он сообщил в письме своему другу в условной форме. «Пирожное показалось ему вкусным», – писал он, добавив: «Мои приятели тоже его одобряют» [502] . Этими приятелями были архиепископ Житомирский и Волынский Аверкий (Кедров) и епископ Коростенский Леонтий (Матусевич).
502
Там же. Л. 38.
Оба были арестованы по обвинению в том, что «просматривали а[нти]/с[оветский] документ, предназначавшийся для а[нти]/с[оветской] кампании за границей, вынесли о нем одобрительное суждение, согласившись с его редакцией» [503] .
Приговорены они были к трем годам высылки в Северный край, хотя за такое «преступление», как передача сведений за границу, им полагался смертный приговор.
Не только указанные архиереи были осведомлены о письме. Видный московский протоиерей В. Воробьев показывал на следствии: «Дросси мне знаком. Он посещал мою церковь. Незадолго до своего ареста ОГПУ – Дросси передал мне для прочтения к[онтр]р[еволюционный] документ о положении Церкви в СССР, предназначенный им к пересылке заграницу. По ознакомлении с этим документом я возвратил его в тот же день Дросси. Своего мнения ему на этот документ высказать в силу занятости не успел» [504] . В обвинительном заключении значилось: «Во время заграничной антисоветской кампании, так называемого “крестового похода”, участвовал в редактировании предназначавшегося для Константинопольского патриархата контрреволюционного документа о гонениях на религию в СССР, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58/3 и 58/11 УК» [505] .
503
ЦА ФСБ РФ. Д. Р-33647. Л. 38.
504
Там же. Д. Н-7377. Т. 11. Л. 279–280.
505
Там же. Т. 2. Л. 715.
Таким образом, несмотря на все запреты и наказания, информация о положении Церкви в Советском Союзе пробивала себе путь на Запад и Восток, благодаря тому что находились люди, готовые жертвовать жизнью и свободой ради ее распространения.
Деятельность протопресвитера Михаила Польского в 1930-е годы. Коллекции документов в личных архивах
Протопресвитеру Михаилу Польскому (1891–1960) принадлежит чуть ли не самая яркая роль в ознакомлении заграницы с подвигом Русской Православной Церкви в Советском Союзе в последующие годы. Его труд «Новые мученики Российские», изданный в двух томах в Джорданвилле, впервые увидел свет в 1940-х гг. Этой работе предшествовала подвижническая деятельность по сбору и вывозу важнейших церковных документов.
Михаил Афанасьевич Польский родился на Кубани (станица Новотроицкая) в семье псаломщика. Закончил Ставропольскую духовную семинарию. В 1921 г. поступил в Московскую духовную академию, которая вскоре была закрыта. В 1923 г. был арестован за борьбу с обновленческим расколом и помещен в Бутырскую тюрьму, где провел 4,5 месяца. После освобождения через полтора месяца был вновь арестован и сослан в Соловецкий лагерь особого назначения, где пробыл три года. После освобождения из лагеря был отправлен на поселение в Зырянский край. В 1929 г. бежал и покинул Россию, перейдя советско-персидскую границу.