Город влюбленных
Шрифт:
В безопасности? Ее чувства к нему означали все что угодно, кроме безопасности.
— Ты же смеялся над детской влюбленностью тогда, в лимузине… — растерянно произнесла она.
— Милая, это не детская влюбленность, а взрослая страсть. Невозможно врать, находясь целыми сутками под прицелом камер. Папарацци увидят, как сильно я хочу тебя.
У нее перехватило дыхание.
— Я не знаю, что ответить.
Малколм остановился у лимузина, помахал еще раз толпе, прежде чем снова посмотрел на Селию обожающим взглядом. Он жестом
— Селия, — быстро сказал он, пока Трой и Хилари еще не успели сесть в машину, — вместо того чтобы скрывать наше влечение и еще больше распалять прессу в их попытках обнаружить то, что им и так уже известно, лучше играть по-честному. Поэтому предупреждаю: я буду целовать тебя, прикасаться к тебе и ухаживать за тобой открыто.
От предвкушения у нее по спине побежали мурашки. Как она сможет устоять перед таким романтическим напором?
— Но я уже говорила тебе. Мы не можем этого делать. Мы не можем повернуть время вспять. Я не лягу снова с тобой в постель.
— Это не имеет значения. — Малколм поцеловал ее в нос, затем прошептал, коснувшись губами ее кожи: — У тебя такие кристально чистые глаза. Камера уловит правду.
Она уже не могла дышать и вспыхнула, когда он коснулся ее. Поцеловал ее.
— Скажи, Малколм, в чем эта правда?
— Милая, ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. — Он положил руку на спинку сиденья, пока Трой и Хилари усаживались напротив них.
Хилари лучезарно улыбнулась:
— Добро пожаловать в Париж, город влюбленных.
Малколм стоял в одиночестве на балконе отеля, откуда открывался вид на Эйфелеву башню. Селия и Донованы уже устроились в своих номерах и легли спать, слишком уставшие от смены часовых поясов.
Ему не спалось. Малколм очень хотел привести Селию в свой номер, в свою постель. Временами он мечтал, как привезет Селию во Францию, будет брать ее на концерты и сделает предложение в каком-нибудь романтическом месте — таком, как это.
В течение всего полета он не мог оторвать от Селии глаз. Наслаждался ее видом: волнистые волосы окутывают плечи, щеки слегла розовеют; она задумчиво смотрит в одну точку, раздумывая над оценками или чем-то еще…
Селия завораживала его. Так было всегда.
Тут Малколм почувствовал на себе чей-то взгляд и резко обернулся. В дверях стоял полковник Джон Сальваторе, одетый в неизменный серый костюм с красным галстуком. Полковник работал в отделении Интерпола в Лионе, поэтому его появление не казалось удивительным. Неожиданно было только то, что пришел он посреди ночи.
— Добрый вечер, сэр. — Малколм не стал спрашивать, как Сальваторе попал в его номер. — Вы могли бы позвонить. Есть что-то новое?
— Ничего. — Бывший директор интерната вышел к нему на балкон. — Приехал в город на твой концерт. Хотел зайти поприветствовать тебя, Моцарт.
Моцарт… В свое время одноклассники называли его так,
— Благодарю за дополнительную охрану, Сальваторе. Мне гораздо спокойнее сознавать, что Селия в безопасности, пока ситуация не прояснится.
Полковник распустил галстук.
— Ты уверен, что поступаешь правильно? — спросил он.
Малколм покачал головой, взгляд его был прикован к мерцающей в ночи Эйфелевой башне.
— Нет, но я не могу дать задний ход.
— Ты ей мстишь за что-то?
— Что? — Малколм резко взглянул на него, удивленный вопросом. — Я думал, вы лучше меня знаете.
— Я помню, с каким проблемами ты попал к нам в интернат.
— Мы все были с проблемами.
Рассерженные, дерзкие, желавшие учиться в нормальной школе, но хорошо понимающие, что пути назад нет.
— Ты три раза пытался бежать.
— Я не хотел сидеть под надзором, — произнес Малколм, скрывая истинную причину своих поступков.
— Ты мог загреметь в тюрьму. — Сальваторе облокотился о поручни балкона.
— Но вы меня не сдали. — Малколм до сих пор не знал почему, как и не мог понять, зачем они обсуждают это сейчас.
— Потому что я знал, что ты был одним из немногих невиновных, попавших в этот интернат.
От удивления Малколм выпрямился. Он никогда не говорил, что невиновен, и все считали, что он попал туда за дело. Все, кроме Селии, но и она в конце концов покинула его. И вот теперь, слыша такую безусловную уверенность полковника… Для него это было важно, и тогда и сейчас.
— Откуда такая уверенность?
— За время работы в интернате я повидал немало наркоманов и дилеров и легко могу узнать их. Ты не имел отношения к наркотикам, ни в каком виде, — сказал Сальваторе. — Кроме того, будь у тебя проблемы с наркотиками, этот образ жизни давно бы тебя доконал. — Словно в подтверждение его слов с улицы донесся пьяный смех.
— Вы поверили в меня, исходя из своего опыта?
— Факты просто подтвердили мое предположение. Я также знаю, что человек сделает все ради своего ребенка. Я это понимаю. Я готов умереть за своего ребенка, — продолжал он. — Я понял, что ты взялся за эту работу в баре в надежде подзаработать денег, чтобы прокормить Селию и малышку. Ты не хотел, чтобы она отдавала ребенка.
— Черт возьми, полковник. — Малколм сделал шаг назад, словно пытаясь спастись от правды. — Я думал, у вас ученая степень по истории, а не по психологии.
— Не надо быть психоаналитиком, чтобы понять, что ты оберегаешь свою мать и у тебя есть причина ненавидеть своего отца. Итак? Ты мстишь? Для этого приблизил Селию к себе?
— Нет, черт побери. — Малколм искренне отрицал это. Меньше всего он хотел причинить боль Селии. — Мы с Селией теперь взрослые люди. Что касается нашего ребенка, она тоже почти взрослая. Так что пути назад нет. Нет смысла мстить или что-то переделывать.