Говоруны: Везучие сукины дети
Шрифт:
— Вытащить живых?
— Только это, — Алиса покачала головой. — Я не самоубийца, близко к реактору меня на аркане не затащишь. Обернусь быстро, даже дозу поймать не успею, дождь поработает замедлителем, понял? — она помахала ладонями.
— Алиса… Я…
— Я знаю, Эл-Ти, — она быстро, почти незаметно улыбнулась. — Скоро увидимся. Жди здесь.
Пятнадцать минут. К воротам с визгом подлетела «скорая». И еще одна. Длинный черный лимузин и два внедорожника. Пожарная машина, из которой горохом посыпались люди, расставляя переносные дизели, разворачивая пожарные рукава. Из «скорых» выскользнули размытые тени в белых халатах. Одна метнулась ко мне.
— Где они?
Похоже, сегодня я намертво ускользал из актуального новостного контекста.
— Кто?
— Был звонок насчет застрявших на станции детей — насчет того, что они освобождены и находятся во дворе. Похоже, звонили изнутри станции.
Черт!
Я рванул к выходу, в котором скрылась Алиса, и кричавший что-то вслед врач исчез за дождевой пеленой.
Семнадцать минут. Из тоннеля донесся топот множества ног — один за другим оттуда выскакивала мелюзга, класс пятый-шестой, не больше. Они рассыпались по двору, почти сразу попадая в оборот ребят в пожарной и медицинской форме. Я остановил одну девчонку, посмышленее с виду.
— Где девушка, что вас всех нашла?
— Она сказала, что ты будешь ее искать, — очень серьезно ответила девчушка. — А еще сказала, что пошла к реактору, иначе вся эта тряхо-мурдия скоро рванет. А ты ее жених, да? А что такое тряхо-мурдия?
Ответов она не дождалась.
Коридоры энергоблока узкие, как по ним вообще можно передвигаться, не влетая в стены? Но проект и правда типовой, нас как раз на таких учили. Коридор — раздевалка, коридор — машинный зал и часть контура охлаждения, коридор…
Она была здесь. Лежала ничком на белом кафеле и едва пошевелилась при моем приближении. Но все же пошевелилась.
— Какого дьявола ты туда полезла? — честное слово, я этого не говорил, но слова, полу-крик, полу-стон словно вырвался сам. Алиса ничего не сказала, только слабо отмахнулась рукой-плетью. На ноги она встать так и не смогла — не держали.
— Люди, Эл-Ти. Какие бы они ни были — их все равно нужно спасать… Спасать, в надежде, что… А, неважно. Смысл — помнишь, я говорила? Смысл жизни.
Я подхватил ее тоненькое тело на плечо — оно было сухим, скрипящим и очень, почти невыносимо жарким.
— А ты… зачем ты за мной увязался? Я и сама бы…
— Заткнись, Алис, вот просто сейчас заткнись. — Делать шаги оказалось не так уж и сложно — одна нога вперед, потом другая. Не упасть на скользком полу. И балансировать с дополнительным весом. Просто, как кусок пирога. Ребенок управится.
Несмотря на это, обратный путь показался несообразно, невыносимо долгим. В глазах плавали надутые радужные пузыри, ноги дрожали, словно я оставил позади два — один за другим — марафона. А на последних метрах, уже у самой «скорой», меня начало слегка подташнивать.
***
Страшная Алиска. Лицо опухло, словно натянулось от жары, глаз почти не было, одни щелочки остались. В снежной белизне палаты, окруженная катетерами, капельницами, разноцветными трубками и капсулами с физраствором она выглядела космонавтом, покидающим земную твердь в путешествии к далеким холодным звездам.
— Уходите, — медсестра была категорична. Одна из тех, кто дежурил всю смену целиком, принимая раненых и облученных. Эта смена вся умрет в течение месяца, у нее и защиты-то никакой не было, только халаты да перчатки. Но тогда об этом еще никто не знал.
Город эвакуировали — весь, целиком. Бесконечные очереди автобусов вытягивались с автовокзалов длинным суставчатым хвостом. Люди смеялись — каникулы за счет государства! Брали с собой ноутбуки и документы, больше ничего. Собирались, словно на отдых. Опустевшие улицы были по колено в белой пене дезактиванта.
В радиологической лечебнице в столице не было свободных мест, меня приняли одним из последних, но уже в первый же день я узнал, конечно, где держат Алису — как же не узнать, мы ведь были вместе, всегда. Как говорят, в горе и в радости — только это чушь, радость свою мы цедили поодиночке, а вот бедами всегда делились друг с другом. Пускай в наших отношениях не было нежности, но я все равно не ждал и не хотел ее. И мы никогда не могли быть вместе, конечно, я знал и это, но только… только я не мог представить ее здесь одной, одинокой, в пустой холодной палате.
Начальник отделения была женщиной. Спросила сразу:
— Ты ей кто будешь?
— Жених, — соврал я, вспомнив про спасенных детей.
Женщина вздохнула.
— Оно, может, и к лучшему. Слушай сюда, парень: центральная нервная система у твоей невесты поражена полностью, костный мозг поражен полностью, внутренние органы…
<